Слепой для президента

– Через нас или через меня?

– Скоро вы обо всем узнаете. Я уверен, что на вас попытаются выйти и с вами попытаются договориться.

– Это невозможно, – возразил Козловский. – Нет-нет, что вы, это невозможно. Я не стану ничего делать ни по чьей указке, и даже люди из охраны президента для меня не авторитет.

– Я понимаю, – сказал Глеб, – я был уверен, что вы честный человек, потому и пришел к вам.

– Что я могу сделать?

– Вы, доктор, должны сыграть роль нечестного человека.

– Это обязательно?

– Да, и вы должны согласиться на их условия.

– На чьи условия?

– Скажите, только честно, Федор, к вам еще никто не подходил из охраны президента с какими-нибудь странными предложениями?

Козловский задумался, наморщил лоб.

– Да, подходили. Я только теперь понял это.

Федор Козловский и сам не мог бы ответить, почему вот так, сразу, почти мгновенно, с первых фраз он поверил этому высокому сильному человеку, сидящему напротив. Что-то в его словах, в движениях было такое, что располагало к нему, убеждало в его искренности.

– Ко мне подходил полковник Руднев, но ни о чем таком он не говорил.

По-моему, кроме меня, он подходил еще к одному или к двум моим ассистентам.

– К кому именно, доктор?

– Точно я знаю только про Екатерину Евгеньевну Каштанову.

– Понятно. Спасибо, – сказал Глеб. – О чем у вас был разговор?

– Полковник Руднев говорил об ответственности, о том, что предстоят важные дела, что я должен быть бдительным… Ну и в том же духе.

– Он все правильно делает, – прошептал Глеб.

– Вы что-то сказали? – спросил Козловский.

– Да нет, доктор, все в порядке. Если он опять подойдет к вам с тем, что ему необходимо с вами серьезно переговорить, то вы позвоните вот по этому телефону. У вас есть, кстати, сотовый телефон?

– Да, конечно есть.

– Тогда запомните номер, по которому вы сможете связаться со мной.

– Погодите, погодите, а что я должен говорить полковнику Рудневу?

– Вполне возможно, что к вам, доктор, подойдет не Руднев, а кто-то другой.

– Кто, например?

Глеб пожал плечами:

– Я пока еще не знаю. Но то, что к вам подойдут, это наверняка. Ведь день операции назначен?

– Странно, почему это я должен доверять вам и не должен доверять Рудневу?

– Потом, доктор, я вам все объясню. Вы сами все поймете из разговора с ним или кто там к вам обратится… Козловский отвернул манжету халата и посмотрел на часы.

– Вы спешите? – спросил Глеб.

– Честно говоря, да. Через двадцать семь минут начнется консилиум, я на нем обязан присутствовать.

– Понятно, доктор.

– Что я должен делать?

– Во-первых, держать меня в курсе, – сказал Глеб и тоже посмотрел на часы. Он взглянул на них так, словно запускал стрелки секундомера, начиная отсчет времени. – Вы должны поломаться, доктор, начать корчить из себя патриота, именно корчить, а не высказывать свои настоящие мысли о гражданском долге, а затем сказать, что вы врач и на подлость не пойдете. Но после этого намекните, что если пообещают что-нибудь интересное, то вы подумаете.

– А что могут пообещать? – заинтересовался Козловский.

– Думаю, деньги. Но может быть, вас попытаются шантажировать.

– Меня? – хирург пожал плечами. – Но чем меня можно шантажировать?

– Они найдут чем, придумают. А если не найдут и не придумают, то состряпают, обнаружат у вас наркотики, или вы будете ехать на своей машине и абсолютно случайно собьете старушку с детьми. В общем, они сейчас, насколько я понимаю, ни перед чем не остановятся.

– Вы говорите «они» – их что, так много?

– Да, доктор, я говорю «они». Думаю, их меньше, чем хороших людей, но подлецов было достаточно во все времена, и наше время – не исключение, – немного грустным тоном заметил Глеб Сиверов.

– Погодите, погодите, – быстро заговорил Козловский. – Если они мне предложат деньги, на какую сумму я должен согласиться?

– Думаю, они в состоянии предложить вам такую сумму, которая вам даже и не снилась.

– Серьезно?! – не поверив услышанному, воскликнул Козловский.

– Вполне.

– И какая же сумма мне и не снилась?

– Они могут предложить вам миллион. Долларов.

– Мил-ли-он? – протянул доктор.

– А могут пять миллионов или даже десять. Для них это не имеет значения.

Все равно вы обещанных денег никогда не получите.

– Не получу?

– Конечно, доктор. Как только вы выполните то, что они вам скажут, вас ликвидируют. Таков закон, таковы правила игры. Лишние свидетели им ни к чему.

– Вы опять говорите «им», и мне становится не по себе.

– Не волнуйтесь, просто держите меня в курсе. А когда Руднев или кто-то другой назначит вам встречу, вы должны будете на нее пойти. Но перед этим сообщите мне, хотя бы за несколько часов.

– И что вы тогда сделаете?

– Вооружу вас, доктор.

– Вооружите?

– Техникой. И постараюсь записать ваш разговор с Рудневым или еще с кем-нибудь. Эта запись станет главной уликой, поможет раскрыть весь заговор.

– Да-да, я понял. Я видел, как это делается в кино.

– В кино – одно, а в жизни – совсем другое, – тихо сказал Глеб, убирая диктофон со стола.

– А сейчас вы тоже записали наш разговор?

– Нет, что вы, Федор, Наш разговор конфиденциален, и никто о нем не будет знать. Номер моего телефона вы запомнили?

Козловский закивал:

– Да-да, на цифры и на термины у меня очень хорошая память.

– Ну что ж, прекрасно. Тогда до встречи. И большое спасибо за интервью.

«Так, одно дело сделано, – удовлетворенно отметил Глеб, выходя за территорию Центральной клинической больницы. – Думаю, доктор Козловский обязательно окажет мне помощь. По всему видно, что он настоящий врач и честный человек. И такого, как он, не купить никакими деньгами, слишком уж Федор Казимирович дорожит своей честью, честью врача. Но ведь, кроме денег, существуют тысячи способов заставить даже кристально честного человека пойти против своих убеждений. С подобными случаями мне приходилось сталкиваться – почти любого можно заставить. Жестоко убитые тесть и теща – это лишь начало. У доктора Козловского еще есть жена, дети. И они, черт подери этого Руднева, могут стать заложниками в грязной игре полковника, в его стремлении расчистить своим хозяевам дорогу к власти».