Слеза дьявола (др. перевод)

Паркер огляделся.

— А где Харди? — спросил он.

Кейдж рассказал ему об инциденте в отеле «Ритц».

— Она, конечно, отстранила его? — Паркер кивнул на Лукас.

— Представь себе, нет. Хотя должна была. Но почему-то предпочла устроить головомойку и дать еще один шанс. Он сейчас в экспертной лаборатории внизу. Старается загладить вину.

Паркер бросил взгляд на Геллера. Молодой агент не сводил глаз с монитора компьютера, где та же программа разгадки анаграмм безуспешно пыталась восстановить буквы, которые следовали за словом «черная». Однако пепел от того куска бумаги оказался поврежден куда сильнее, чем фрагмент с указанием на «Ритци-Леди».

Паркер принялся расхаживать по комнате, потом остановился. Всмотрелся в надпись на доске. Им владело странное чувство, что он где-то очень близко к разгадке, но никак не может ухватить ее смысл. И он только разочарованно вздохнул.

Внезапно он обнаружил, что стоит рядом с Лукас, которая спросила:

— Как там ваш сын, Робби? С ним уже все в порядке?

— Да, все хорошо. Только немного напуган.

Она кивнула. Стоявший рядом компьютер издал сигнал, извещавший о получении электронного письма. Она прочитала его и только помотала головой.

— Отпечатки пальцев с гильз принадлежат одному из пассажиров теплохода. Этот идиот хотел оставить их на сувениры. Но в остальном он вне подозрений.

Она нажала клавишу «Сохранить».

Паркер смотрел на монитор.

— Все эти штуки скоро спишут меня в утиль.

— Что вы имеете в виду?

— Хотя бы электронную почту, — сказал он, посмотрел на Лукас и объяснил. — Моя профессия аналитика документов сделается ненужной. Конечно, благодаря компьютерам люди пишут как никогда много, но…

— …Все меньше пишут от руки, — закончила она его мысль.

— Точно.

— Это не слишком хорошо и для нас, — заметила она. — Так мы теряем возможность получать дополнительные улики.

— Согласен. Но для меня самое печальное заключается даже не в этом.

— Печальное? — переспросила она. Ее глаза больше не казались окаменевшими. В них, напротив, сейчас отразилось удивление, что столь непрофессиональное слово прозвучало в стенах лаборатории ФБР.

— Для меня, — сказал Паркер, — почерк всегда был неотъемлемой частью личности человека. Как чувство юмора или воображение. Только вдумайтесь, написанное — это то немногое, что остается от человека после смерти. Письма могут храниться сотнями, тысячами лет. Именно здесь мы ближе всего приближаемся к понятию бессмертия.

— Но если почерк — отражение личности, — напомнила ему Лукас, — то почему же вы утверждаете, что графология — это шарлатанство?

— Потому что я имею в виду совсем другое. Что бы ни написал человек, это действительно показывает, какой он. Но при этом не имеют значения избранные им слова, их порядок, даже смысл написанного. Письмо может быть его лишено вовсе. Но важен сам факт, что кому-то пришли на ум эти слова, а рука сподобилась перенести их на бумагу. Для меня именно здесь кроется нечто подобное чуду.

Она слушала его, опустив голову и глядя в пол.

— Я всегда уподоблял почерк отпечаткам пальцев, но только он несет в себе отпечатки сердца и ума, — продолжал он, готовый сам посмеяться над своей сентиментальностью и ожидая от нее сходной реакции. Но тут произошло нечто странное. Маргарет Лукас кивнула и поспешно отвела взгляд в сторону. Паркер подумал, что еще одно электронное письмо пришло на компьютер и отвлекло ее внимание. Но новых писем не было, а когда ему попалось отражение в мониторе ее лица, то показалось, что на глаза Маргарет Лукас навернулись слезы. Этого он от нее ожидал меньше всего, но факт оставался фактом — Лукас украдкой смахнула с глаз непрошеную влагу.

Он уже собирался спросить, не случилось ли чего, но она резко отошла к столу, на котором все еще лежали между стеклами фрагменты обугленной бумаги. Не дав ему ни малейшего шанса спросить ее про слезы, она сама атаковала его вопросом:

— Что вы думаете о нарисованных им лабиринтах? Они могут оказаться нам полезны? Нет ли в них ключа к разгадке?

Он не сразу ответил, продолжая смотреть на нее. Она была вынуждена повторить:

— Так что по поводу лабиринтов?

Еще мгновение спустя он тоже посмотрел вниз, на листы желтой бумаги. Вообще говоря, только психопаты имели тенденцию оставлять против себя улики в виде криптограмм, да и то крайне редко. Но Паркер подумал, что за неимением чего-то более существенного они вполне могут заняться и лабиринтами. Он взял стекла, между которыми лежали нужные фрагменты блокнота, и поместил их в проектор.

Лукас снова встала рядом с Паркером, глядя на стену.

— Что конкретно мы здесь высматриваем? — спросил Кейдж.

— Не образуют ли сочетания линий каких-то букв, так? — предположила Лукас.

— Хорошая мысль, — поддержал ее Паркер. Его радовало, что она, как казалось, стала вникать в тонкости решения головоломок. Они тщательно проверили все линии лабиринтов, но ничего не обнаружили.

— Тогда, быть может, здесь кроется некая карта или схема? — не унималась она.

Еще одна неплохая идея.

Все присутствующие стали вглядываться в линии. Лукас как агент местного отделения ФБР знала географические очертания города лучше всех. Но ни она, ни остальные не могли разглядеть в рисунках ничего даже приблизительно похожего на городской район или квартал.

Геллер вернулся к монитору своего компьютера и, покачав головой, констатировал:

— Трюк с анаграммами больше не срабатывает. На остальных фрагментах пепла почти нет букв, из которых могло бы сложиться слово.

— Что ж, придется решать эту задачку старомодным путем. — Паркер снова принялся расхаживать по лаборатории, бросая взгляды на доску. — «К черной…»

— Быть может, речь о какой-то организации афроамериканцев? — высказал предположение Эванс.

— Не исключено, — сказал Паркер. — Но мы должны помнить, что главарь был умен и хорошо образован.

— И что с того? — наморщил лоб Кейдж.

Ответила ему Лукас:

— Слово «черной» написано с маленькой буквы. Если бы речь шла об организации, логично было бы использовать заглавную.

— Верно, — согласился с ней Паркер. — Кроме того, слово явно носит описательный характер. Оно, конечно, может иметь расовый смысл, но едва ли относится к какой-либо конкретной группе.

— Но я бы не забывал и о том, — сказал Кейдж, — как ему нравится водить нас за нос.

— Да, и это тоже правда, — согласился Паркер.

Черная, черный, черное…

Паркер вновь вернулся к столу с запиской вымогателя. Оперся ладонями на стол по обе от нее стороны. Вновь вгляделся в «Слезу Дьявола» вместо точки над «i». Всмотрелся в застывшую пасту шариковой ручки.

«Что еще ты знаешь? — мысленно спросил он, обращаясь к документу. — О чем ты умалчиваешь? Какие секреты хранишь? Можно ли…»