Слезы на камнях

Думая о том, что она видела в своем сне-предвидении, только об этом одном, не в силах остановиться, Мати бродила среди деревьев, постукивая тонкой веточкой – хлыстом то по своей ноге, то по траве, то – по стволам деревьев.

Девушка не смотрела по сторонам. Ей было совершенно все равно, куда идти. Лишь бы не стоять на месте. И вдруг…

– Милая, постой! – незнакомый голос, прозвучавший неожиданно, как птичий крик среди снежной пустыни, заставил девушку вздрогнуть. Оторвав взгляд от травы под ногами она поспешно огляделась вокруг – сперва робко, с опаской, затем – с любопытством. А потом… Удивленно моргая, она не верила своим глазам. Нет, этого просто не могло быть!

Она стояла на вершине священного холма, спиной к храму. Сделай девушка еще хотя бы один шаг вперед, – и, сорвавшись с обрыва, полетела бы камнем вниз.

Мати была так поражена, ошарашена, что даже забыла на миг о своей ненависти к этому городу и всем, кто в нем жил. Единственно, она никак не могла взять в толк, почему дорога, которая должна была увести ее как можно дальше от чужаков, наоборот, привела к ним.

– Не бойся…

Она повернула голову к заговорившему с ней, узнала в чужаке Хранителя.

– Я не боюсь, хозяин города, – сглотнув подкативший к горлу комок, проговорила Мати. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить голос звучать ровно.

– Спасибо.

– За что, милая?
– бровь мага удивленно приподнялась.

– Что остановил меня. Я… Я не хотела…

Проследив за ее взглядом, устремленном вниз с холма, словно считая камни, о которые в мыслях, воспоминаниях о том, чего не было, но могло быть, ударялось бы ее тело, старик качнул головой:

– Я и не думал, будто ты решила что-то сделать с собой. Мысли о самоубийстве – признак безумия. А ты, я вижу, здорова. Просто… Ты была так погружена в свои мысли, что ничего не замечала.

– Да, – поспешно кивнула Мати, хотя ей совсем не хотелось пусть даже в такой мелочи соглашаться с горожанином, – ничего, – но у нее просто не было другого выхода, когда такое объяснение представлялось не просто самым реальным, но и самым безопасным. – Я… Я, пожалуй, пойду…

– Подожди, пожалуйста. Я хотел спросить… Горожане чем-то обидели тебя? Если так, скажи, я велю им извиниться, – но поскольку гостья молчала, он продолжал: – Я почему спрашиваю… Не из-за любопытства, поверь мне! Просто… Видишь ли, ваш приход… Приход вашего каравана очень много для нас значит, мы стараемся сделать все, чтобы вам было хорошо у нас, и совсем не хотели…

– Почему? – вопрос, вдруг сорвавшийся с губ собеседницы, заставил его остановиться, не договорив фразы, вернуться назад.

– Что "почему", милая? – он не знал, к какой части произнесенного относился этот вопрос, а потому не мог ответить.

– Почему для вас так важен наш приход? Ведь горожанам, никогда прежде не было никакого дела до чужаков. Что же вдруг изменилось? – она говорила, что думала, не заботясь о том, обидят ее слова Хранителя или нет, считая себя вправе ненавидеть. Всех. И мага сильнее, чем лишенных дара. А бога солнца сильнее всех!

Хозяин города ответил не сразу. Он несколько мгновений смотрел на молодую караванщицу, не понимая, почему она столь враждебна. Ему было нужно, просто необходимо узнать причину ее ненависти, чтобы попытаться помочь ей, исцелить от того, что могло быть болезнью…

Но старик знал: искренность и доверие чужачки ему нужно еще заслужить…

– А Рур, тот человек, которого вы встретили в снегах пустыни, он вам ничего не рассказал?

– Нет, – качнула головой девушка. – Только сказал, что ищет Матушку метелицу.

– Матушку метелицу?

– Так караванщики зовут богиню снегов.

– Госпожу Айю, – поняв наконец, кивнул Хранитель.

– Это так?

– Да.

– Зачем Она вам? – это ей тоже было интересно. Именно интересно – не более того.

Девушка не чувствовала в своем сердце ненависти к богине снегов, однако же, в нем не было и прежнего обожания. Ведь Та не признала ее, а главное не защитила.

Хотя могла. Ведь караванщики не ослушались бы Ее воли.

– Испросить совета… – уклончиво ответил Шед. – Зачем еще смертный ищет бога?

Мати тотчас ощутила натяжку в его голосе, заметила неискренность в глазах. И обида нахлынула на нее с новой силой.

– Я пойду, – пробурчала она, отвернувшись от хозяина города.

– Постой…-тот на мгновение умолк, замялся. Старик чувствовал, что в гостье есть что-то…что-то особенное, важное, огонек звезды, горевший в темноте ночи…

Шед уже начал думать, а не в этой ли девушке дело? Ему припомнилось, что именно с ней он видел священных зверей госпожи Айи. И золотые волки были к ней благосклонны. Вряд ли это случайность. Нет, не так – такое просто не могло быть случайным. Ведь снежные волки – не дворовые собаки. Их трудно, если вообще возможно встретить. Их ничем не приважешь, не удержишь подле себя силой, не возьмешь в рабство другим обетом, кроме того, что жив в их собственной душе – долг служения богине. А госпожа Айя не послала бы Своих слуг к первой попавшейся смертной. И вообще…

Он пригляделся к караванщице, ища еще что-то необычное в ее облике, душе, пытаясь отыскать знак, но не находил ничего. В какое-то мгновение ему показалось, что образ – истинный образ девушки скрыт от него за серой дымкой, останавливавшей взгляд силы, не позволяя заглянуть дальше того, что видит глаз. Это было странным, необъяснимым. Во всяком случае, Хранителю никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

– Как тебя зовут? – спросил Шед, стремясь задержать девушку, продлить время встречи, стремясь разобраться в караванщице.

– Зачем тебе? – словно дикий зверь вдруг ощерилась та.

– Я думал, твое имя поможет мне понять тебя…

– А зачем тебе меня понимать?

– Чтобы помочь.

– Мне не нужна помощь! – она глядела на него с вызовом.

– И все же…

– Мати, – с неохотой ответила караванщица.

– Мати? – домашнее имя мало что могло сказать, особенно подобное – явно детское, придуманное таким образом, чтобы маленькому ребенку было бы его легко запоминать и произносить. – А полное?

– Полное имя только для богов, – пусть тихо, но от того еще более твердо и решительно проговорила девушка, в то время, как ее глаза кричали: "И не настаивай! Я все равно не скажу! Я не обязана!" -Мати… – Хранителю ничего не оставалось, как попробовать угадать самому.

Поглядывая на собеседницу, понимая, что она еще слишком юна, чтобы научиться полностью подчинять себе чувства, он медленно, осторожно начал подбирать имена:

– Амати… Аматейя… – он не сомневался, что девушка названа в честь богини снегов. Ведь если все иначе, значит, и он, и Рур, влекомый своим предназначением, своей судьбой, ошиблись. А ему совсем не хотелось не то что верить, даже предполагать возможность подобного. – Может быть, Альматейя, а? – по тому, как испуганно вздрогнула девушка, он понял, что не ошибся. – Тебе нечего стыдиться, милая. Ты названа в честь великой богини. Это хорошее имя.