Слезы на камнях

Которого ты растишь ее один.

– Ее мать…

– Она умерла, – не давая вопросу прозвучать, поспешно ответил на него Атен. Он болезненно поморщился. Ему-то казалось, что эта рана давно зажила. Он убеждался в этом, упоминая о своей беде в разговорах с караванщиками, дочерью… Но не с чужаками. Казалось, что сами демоны лезут грязными мохнатыми пальцами в душу, норовя коснуться самого сокровенного, очерняя его. – Это случилось давно. И не будем об этом, – прекращая все возможные дальнейшие вопросы, отрезал Атен.

– Прости. Я не хотел ранить твою душу…

– Настоящее причиняет куда большую боль, чем минувшее… – у него было несколько мгновений, чтобы взять себя в руки, поборов чувства, передав власть разуму.

– Да, все так, – соглашаясь, закивали хозяева города, удивляясь мудрости торговца.

– Это были слова не простого смертного, но служителя богов, – прошептал жрец.

– Кто знает, кем бы я стал, если б мне была уготована судьба жителя оазиса, а не странника снегов.

– Да… – Шед и Гешт взглянули друг на друга, затем одновременно кивнули. – Каким бы ни был человек, все решают боги. И поэтому в городах живут странники, а служители бродят по пустыне…

– Вы смеетесь надо мной?

– Что ты! Конечно нет!
– поймав на себе укоризненный взгляд Хранителя, поспешил извиниться жрец. – Прости, если мои слова обидели тебя.

– Если ты не против, – проговорил, спеша перевести разговор на более надежную тропу, Шед, – я хотел спросить…

– Послушай! – усталые глаза торговца, смотревшие на хозяина города, напоминали взгляд печальной собаки, которую загнала в угол свора злых мальчишек, готовых закидать камнями или, поймав, сделать что-то ужасное, но которая еще надеяться вырваться, найти какой-нибудь лаз в стене… или же выпросить людей отпустить ее восвояси. – Давай не будем об этом.

– Конечно, это твое право, говорить со мной или нет. Ты можешь уйти. Если захочешь. Прямо сейчас. Но, прошу, обожди. Хотя бы несколько мгновений. Позволь мне рассказать все, что я должен, все, что я знаю. Не о вас, о себе, о городе, в который вас привела тропа каравана. Прошу лишь – выслушать меня.

Атен пожал плечами. Если от него требуется только это – почему бы нет?

Что бы там ни было, ему были симпатичны хозяева этого города, да, впрочем, как и все его жители. Доброжелательные, открытые, не мнящие о себе невесть что, они, даже не зная тайну каравана, видя в гостях обычных странников снегов, не глядели на них свысока, всячески показывая свое преимущество, не снисходили до разговоров с ними, как это делают гордецы, впрочем, и не заискивали, не унижались до мольбы.

Да, в первый день, едва войдя в город, хозяин каравана был настроен чрезвычайно враждебен. Ему были ненавистны все мысли, вообще все, что было связано с городом, в который его вынудили войти против его воли. Он ненавидел его как нечто целое.

Но когда на смену одной большой бесформенной массе пришло нечто конкретное, наделенное лицами, душами, судьбами, все изменилось.

А тут еще этот разговор…

В общем, он приготовился слушать, и сочувствовать, заставив себя на время не думать о том, что в этом мире ничто не происходит просто так и слова говорятся не только затем, чтобы их услышали.

– Наш город, – медленно начал Шед. – Он не так счастлив, как кажется, как мы стараемся показать всем, приходящим к нам. До сего мгновения мы не говорили об этом ни с одним чужаком. Но, видно, пришла пора. Наш город…

– Он умирает? – Хранитель говорил слишком медленно, и караванщик, которому не терпелось поскорее узнать о том, что могло, будучи бедой города, в который вступил караван, перенестись и на его гостей, не сдержавшись, начал подгонять его вопросами. – В нем поселилась болезнь?

– Нет.

– Если дело в отсутствии наследника силы… – он развел руками, словно говоря: "Чем же я тут могу помочь? Ведь я всего лишь торговец…" -Нет, – Шед качнул головой. – Во всяком случае сейчас – нет. А потом… Лишь боги знают, что будет потом, когда Им дано сделать так, чтобы наши страхи остались лишь страхами и вдохнуть жизнь в самые ужасные кошмары, – тяжело вздохнув, пробормотал он.

– Если так… – караванщик терялся в догадках, не понимая, что же заставило хозяев города обратиться к чужаку. Конечно, если бы они искали наследника силы, это можно было бы еще понять, а так… – В чем же дело?

– В проклятии.

– Проклятии? – Атен не сразу понял. А когда понял – не поверил. Уж кто-кто, а эти горожане не могли сделать ничего такого, что заслужило бы подобного.

– Это звучит странно…

– Странно – не то слово! – перебил мага караванщик, не в силах сдержать своих чувств, которые просто рвались наружу. – Страшно!

– Мы не уверены… – тихо заговорил Гешт, вступая в разговор, от которого до этого мгновения держался в стороне.

– Вернее будет сказать, – мягко поправил его Шед, – нам не хотелось бы верить, что это так… Но мы не видим другого объяснения тому, что происходит.

– Но что вы такого сотворили, что боги прокляли вас! – Атен не мог в это поверить!

Если уж небожители простили таких грешников, как жители города жертвоприношений…

– Мы не знаем, – беспомощно развел руками жрец. – Мы не считаем себя безгрешными, однако…

– Вы не похожи на преступников, которые так сильно прогневали богов, что Те наказали вас страшнее, чем карают перешедших на путь Губителя!

– Внешность может быть обманчива, – качнул головой Шед.

– Конечно, когда смотришь лишь глазами, не душой. Но…

– Возможно, наши страхи не имеют под собой ничего. Тогда со стороны видней. Вот ты – чужак, на пути которого лежало множество городов. Скажи, отличается ли от них наш оазис? Стоит ли на нем печать рока?

– Право, я не знаю, что сказать, – Атен чувствовал себя растерянным.

"Нельзя просить о помощи" – вдруг вспомнились Атену слова легендарного Гамеша.

Но если прежде на этом разум караванщика останавливался, то теперь он пошел дальше, словно перебрасывая мостик между прошлым и будущим, продолжая то, что было начато за вечность до его рождения, а закончится вечность спустя после того, как он заснет вечным сном – "как нельзя не оказать ее, если беда другого тронет твою душу свидетельством о том, что такова воля богов…" А ему так хотелось помочь! Хотя бы столь в малым – ответить на вопрос. Он задумался, заставил себя отрешиться от собственных проблем, взглянуть на все иначе.

– Печать судьбы, – спустя несколько мгновений заговорил он, – может быть, и да.

Но проклятие… – он качнул головой: – Нет! Будь все иначе, я не повел бы караван в ваш город!

– Не желая, чтобы висящее над нами проклятье перешло и на вас? Спасибо за откровенность, караванщик. Но ведь так было, если б ты знал, что тебя ждет. А если нет?

– Мне дано предчувствовать будущее. Я знаю о приближении беды… Но даже если бы это было не так, разве душа может не почувствовать нечто подобное?