Слезы огня

– Так, что у нас тут? Похоже на контрабанду, капитан.

У Дайаны кольнуло сердце при мысли о том, что она может потерять свой товар, но это было лучше, чем потерять что-то еще. Может быть, даже жизнь.

Дезертиры – опасные люди.

– Это хорошее виски. Попробуйте стаканчик.

– А почему бы тебе не повеселиться с нами?

– Что, если я просто оставлю вам этот бочонок, а сама поеду по своим делам? К тому времени, когда я буду возвращаться, вы уже будете в хорошем настроении, и я отправлю Руфуса домой вместе с тележкой.

Виски уже начинало действовать. Капитан смерил девушку взглядом.

– Тебе придется возвращаться этой дорогой. Мы знаем окрестности. А если не вернешься…

Дайана знала короткий путь через поля и, когда солдаты скрылись из виду, повернула обратно в Монкер. Она возвращалась в Монкер без картофеля и масла, но, по крайней мере, они с Руфусом были живы.

Аурэлия ухаживала за Андрэ во время его выздоровления. Ее шатало от истощения, хотя Дайана прилагала все усилия, чтобы заставить ее позаботиться о себе.

– Я считаю честью ухаживать за героем. Вы и Пруди делаете всю работу, и мне тоже пора чем-то помочь вам. Жан Поль говорит, что вы единственная знаете, как массажировать ему спину, чтобы не было больно.

Это было сказано в присутствии Андрэ. Дайана увидела выражение его лица. Ей хотелось только одного – чтобы Аурэлия не упомянула о все возрастающей зависимости ее мужа от Дайаны.

– Но ведь именно вы, Аурэлия, способны развеселить его своим оптимизмом!

Девушка повернулась к Андрэ.

– Это правда. Ваша невестка никогда не теряет присутствия духа.

– Аурэлия – удивительная женщина. – Андрэ посмотрел на обеих женщин, так заботливо ухаживающих за ним.

После всех ужасов войны они казались ему сошедшими с небес ангелами.

– Вы обе удивительные. Но я не могу оставаться здесь и лежать в постели, зная, чем занимаются мои товарищи. Моя одежда – сплошные лохмотья. Аурэлия, как ты думаешь, ты не могла бы отдать мне пару брюк и рубашек Жан Поля? И ботинки покрепче, если у него есть лишняя пара. У нас один размер.

Аурэлия пошла выполнять просьбу Андрэ, и Дайана осталась с ним наедине. Все это время она избегала его, он это чувствовал и вот придумал этот предлог.

– Ты не должен переутомляться. Война может обойтись без тебя пару дней…

– Диди, я не хочу говорить о войне. Когда я уеду отсюда, я могу уже не вернуться обратно.

– Не говори так! – воскликнула Дайана. – Андрэ, ты должен вернуться к нам!

Она поняла, что ее слова прозвучали слишком страстно, и слабо добавила:

– Ты нужен своей семье, Монкеру… Югу, после войны нужны будут такие люди, как ты больше, чем когда-либо!

– А тебе, Диди? – он победно улыбнулся. – Тебе я нужен?

Она не могла говорить, поэтому он ответил за нее:

– Думаю, нужен. И, пожалуй, больше, чем кто-либо другой.

Ей нужно уходить, пока он не сказал больше.

– Андрэ, это неприлично, что я с тобой здесь сижу, а ты со мной так разговариваешь. Я должна идти.

– Диди!

Его властный голос остановил ее у двери.

– Ты можешь уйти сейчас из этой комнаты, но я не уеду из Монкера, пока не заставлю тебя признать того, что есть между нами!

Габриэлла, хотя и смотрела на Дайану свысока, очень полюбила маленькую Эрни. Она появилась в Монкере перед ужином и попросила Дайану позволить ей забрать девочку на ночь в Барксдэйл.

– Мне еще целых два месяца ждать своего ребенка, а мне так одиноко там. Столько слуг убежало! А все эти разговоры о войне мне так надоели!

Дайана была рада, что Габриэлла была так внимательна к Эрни, потому что сама она была слишком занята, чтобы проводить с девочкой достаточно времени.

– Только не давайте ей этих сладостей, которые вы постоянно едите. И проследите за тем, чтобы она рано легла спать и не гуляла одна.

Габриэлла тряхнула своими черными кудрями:

– Мы с Эрни прекрасно ладим. Мы – как кровные родственники. Вообще-то, она совершенно не похожа на вас с Шоном.

Она погладила черные кудри маленькой Эрни.

– По правде говоря, она достаточно похожа на меня, чтобы быть моей дочерью.

Дайана испугалась, но ей тут же захотелось рассмеяться. Эрни была достаточно похожа на Андрэ, чтобы быть его дочерью.

– Я рассматриваю это, как комплимент, Габриэлла! Ну ладно. Развлекайтесь, только ложитесь пораньше спать.

Габриэлла взяла крохотную ручку Эрни в свою и, уже выходя из дома, обернулась к Дайане и сказала:

– Кстати, теперь вы можете называть меня Гэби, если хотите.

Дайана громко рассмеялась.

– Боже, Габриэлла, я никогда не думала, что услышу это от вас! Ну, ладно, значит, Гэби. И раз уж мы заговорили об этом, называйте меня Диди.

Эрни перевела взгляд с одной женщины на другую.

– Мамочка Диди и тетя Гэби!

Дайана обняла своего ребенка.

– А ты, моя дорогая, всегда будешь Эрни! Всегда!

«Всегда» – эхом отозвалось в голове Дайаны, когда перед ней вдруг предстал странный образ маленькой грустной девочки одних с Эрни лет, но с прямыми светлыми волосами до плеч. И Дайана еще раз обняла и поцеловала свою дочь за этого одинокого ребенка.

После того как Габриэлла и Эрни ушли, девушка долго размышляла над образом этого ребенка. Она достала свой потрепанный журнал и начала писать.

«Четвертое января 1863.

Сегодня был очень неспокойный день. Мы еще многого не знаем о сражении при Мюрфресборо. Война становится все ужаснее с каждым часом. Но Андрэ жив и здоров, и у меня есть надежда, что Жан Поль тоже скоро выздоровеет. Я как-то странно чувствую будущее. Я видела грустного маленького ангела, которого я почему-то считаю частью меня самой. Может быть, это видение было послано Богом, чтобы вселить в нас уверенность в том, что война кончится, и Юг снова возродится».