Слезы Тесс
Шрифт:
Он прорычал в ответ, глядя на меня взглядом, полным гнева и сожаления. Под его взглядом мое сердце неуверенно застучало, затем помчалось галопом в груди. Сегодня он сполна показал свои особенности характера и желания. Я не могла примириться с некоторыми из них.
Кью пробормотал на французском:
— Tu ne peux pas ^etre 'a moi, mais je deviens 'a toi
Мой живот скрутило узлами, желудок наполнился игристыми пузырьками, как будто я пригубила большой бокал шампанского. Когда наши взгляды встретились, я не смогла отвести от него глаз. Кью нежно прижался
— Может, ты и не принадлежишь мне, но я уже давно твой.
Время замерло.
Его признание связало меня по рукам и ногам, украло мой разум. Его пьяное состояние позволило мне увидеть всю глубину его чувств. Затем время вновь ожило, даря и сверкая новыми возможностями. Мое тело больше не принадлежало мне, она принадлежало Кью. Все принадлежало Кью.
— Черт возьми, ты играешь не по правилам, — прошептала я, смахивая предательскую слезинку, которая без разрешения покатилась по щеке.
Кью приподнялся на локте. Одним пальцем обвел нежную кожу вокруг соска под тонкой футболкой. Затем пробормотал с глубоким французским акцентом:
— Эсклава... я не могу... я не хочу...
Я накрыла ладонью его щеку. Влажная от пота кожа зажглась огнем под моим прикосновением. Он придвинулся ближе ко мне, прижался, будто я была его последней надеждой, его спасательным кругом.
Я приглушенно проговорила.
— Чего бы вы хотели, Господин? — мое тело прекрасно знало, чего бы он хотел. Я все знала. После его пьяных разговоров я начала потихоньку понимать, насколько глубоко были скрыты его чувства. — Скажи все, чего бы хотел.
— Я убил его за те вещи, которые он делал с девушками. Но по иронии судьбы, теперь хочу делать все эти вещи с тобой. — Он отклонился на колени, все еще немного в алкогольной дымке, но уже более сосредоточенно глядя на меня. — Он сделала глубокий вдох и продолжил. — Разреши мне делать этой ночью все, чего я захочу. Подчинись мне полностью. Прекрати спорить и ругаться, драться со мной. Стань на сегодняшнюю ночь идеальной рабыней. — Он понизил голос. — Для меня.
В его просьбе я увидела сильную потребность, которая затмила мое собственное желание.
— Ты не просто моя собственность или игрушка, эсклава. Я могу тебя заставить сделать это, но я не хочу. — Он провел большим пальцем по моей нижней губе. — Я даю тебе право выбора.
Связь между нами становилась прочнее. Предоставляя мне право выбора, он показал, насколько он заботится обо мне.
Весь остальной мир прекратил существовать в данную минуту. Полиция не имела значения. Брэкс не имел значения.
Я и Кью — мы стали целой вселенной друг для друга. Я собиралась преподнести ему ценный подарок. Себя.
Я встала с кровати, опустилась на колени, склонила голову и раздвинула ноги, — так должна сидеть покорная рабыня возле своего Господина. Я склонила голову еще ниже и прошептала:
— Je suis `a toi. (прим. пер. фр. — Я твоя) Трахни меня. Я исполню все твои фантазии. Сделай мне больно. Унизь меня. Сделай меня своей.
Кью поднялся с кровати и подошел ко мне. Его дыхание было тяжелым, грудь вздымалась и опадала. Он погладил меня по голове, прежде чем грубо схватить в кулак волосы, заставляя
поднять на него взгляд.— Ты сделала свой выбор. Ты не сможешь забрать обратно то, что преподнесла мне в подарок. — Он потянул меня вверх за волосы. Кожа головы неистово заболела от жесткости его движения, я вздрогнула.
Когда я поднялась на ноги, он сказал:
— Ты можешь кричать. Ты можешь плакать. Но я обещаю тебе одно, я остановлюсь лишь тогда, когда ты скажешь стоп-слово!
— Какое стоп-слово? — Но по большому счету, мне даже не нужно было спрашивать. Я его уже знала.
Одновременно, мы прошептали:
— Воробей.
Когда Кью посмотрел на меня вновь, я поняла, что мы только что заключили негласный договор. Словно за несколько секунд он наполнился властью. Силой, которую я не знала, как еще назвать, кроме как — сила Кью.
— Сегодня ночью ты вся моя. — Он поцеловал меня в щеку.
— Да, — выдохнула я, я стала шлюхой Кью. Его любимой, его желанной, маленькой шлюхой.
Тело Кью вибрировало от неуемной сексуальной энергии. Он схватил меня за руку и потащил из комнаты. Я последовала за пьяным Господином по богато украшенному коридору, мы поднимались вверх по лестнице.
Лестница спиралью закручивалась вверх и вела все выше и выше, мы шли пока Кью не вытащил из кармана ключ и не открыл какую-то дверь, по своему виду напоминающую средневековую.
Он практически затолкал меня в комнату, затем закрыл дверь на ключ.
Мои глаза расширились от удивления, когда я увидела, что комната была цилиндрической формы. Это была, скорее всего, башня, примыкающая к особняку, но тщательно скрытая от глаз посторонних.
Большой белый пушистый ковер лежал у огромного камина. Он был таких невообразимых размеров, что я могла зайти в него, и он бы все равно не покрыл меня. Старинное оружие и картины покрывали стены, там же стояла кровать, которая по размеру была в три раза больше обычной.
Личная территория Кью.
Интерьер комнаты так и кричал о мощи, охотничьей силе, тут должны были осуществляться любые, даже самые темные желания, тут можно воссоздать и разрушить что угодно. Огромная комната показывала, насколько Кью любит власть и контроль. Он привел меня сюда, чтобы сделать все, что хочет? Скольких девушек до меня он приводил в эту комнату?
Я нахмурилась, игнорируя болезненные мысли. Сегодня это не имело никакого значения, все, что происходило сейчас, не затрагивало прошлого, это наше настоящее.
Пока я как зачарованная осматривала комнату, Кью подошел ко мне сзади и шлепнул по попке.
— Встань в центр комнаты. — Запах алкоголя говорил о том, что для него не существовало протестов. Может, мне нужно было подождать, пока Кью протрезвеет.
Когда я не двинулась с места, он резко схватил меня за горло и сжал его. Страх промчался по моим венам.
— Подчиняйся, эсклава.
Он отпустил меня, и я поспешила в центр комнаты. Мои ноги утопали в серебристо-белых ворсинках мягкого ковра. Повернувшись к камину, я заметила фигурки резные фигурки лисиц, на которых охотятся собаки; оленей, насаженных на пики. На первый взгляд, мило и красиво. Но когда я присмотрелась внимательнее, то поняла — лучше бы я умерла.