Слiди на плинфi
Шрифт:
Але дядько Пiвень так захопився цим незугарним здоровим псом i принадив його до себе, що за якийсь час вже нiхто не мiг ним, крiм дядька Пiвня, керувати.
Зараз дядько Пiвень надяг собацi широку обручку з гострими шипами назовнi - захист i проти чужих псiв, i проти татей i вовкiв.
Надяг обручку i сказав собацi:
– Пiдемо до Києва.
I вже пес вiд нього нiкуди не вiдступав.
Тi, хто був пiший i мав у дорозi сидiти на боярськiм возi, в садибi стояли бiля возiв.
А дядько Пiвень та ще один старий холоп боярина на iм'я Талець,
Найкраще упоряджений був дядько Пiвень. Рогатина, сокира, лук, стрiли, ще й за поясом стирчав грушевий держак обушка, а добрий мисливський нiж, придатний для всякої роботи, погойдувався на поясi.
Нарештi настав час рушати.
Паламар, що був замiсть попа, вийшов iз рiзьбленим дерев'яним хрестом i благословив усiх вiдбуваючих.
Тодi дядько Пiвень дзвiнко i сильно хльоснув батогом.
Рипнули колеса возiв.
I валка почала виповзати iз боярської садиби.
Тупотiли копита на суглинистому шляху.
Боярська челядь, холопи i дворовi люди - всi проводили робiтникiв.
Найдовше за валкою йшли жiнки полонених Ляха та Нiмця.
Управитель не радив боярину Судомировичу надсилати бранцiв на роботу до Києва.
– Хiба ти сам добре не знаєш, що Лях i Нiмець найгiршi мої холопи? А хлiб жеруть добре! Нехай iдуть i роблять урок великому князю. А щоб вони там не байдикували, оцей молодик пiклуватиметься. Чи ти вважаєш, що я найкращих дiлателiв маю надсилати великому князю, а тут нехай усе занепадає?!
Та ключник-управитель мав одну пiльгу серед усiх iнших челядникiв часом говорити хазяїну щиру правду.
– Я боюся, що вони втечуть.
– Якщо десь вони загубляться в нетях, тодi в мене в сiтях лишається Пiвень. А його я не вiддам i за кiлькох холопiв. Ти знаєш, що вiн зо мною угоду скрiпив? Тепер вiн за ними стежитиме, щоб не втекли. А як втечуть жiнки їхнi iз синами-первiстками в мене в рабствi лишаються! Пiдростуть будуть менi робичами.
Коли валка возiв i вершникiв i кiлькох повiдних коней прийшла до межi боярської землi, всi проводжаючi спинились.
I далi вже нiхто не йшов.
Коли вони посувались дорогою пiщаною на узвишшi, то сiльськi люди тiльки де-де розiгнулись вiд своєї працi, приклали руки до очей i провели поглядом ту валку, що плуганилась звивистою дорогою.
Вони вже минали село, огороджене валом i гостроверхим тином, i звертали праворуч, щоб заглибитись у лiс, як вiд кузнi до шляху вибiгла донька коваля. Пiдступила i подала Пiвнику намистину, ту самiсiньку, якою вiн вибив зуба чарiвниц!
Мандрiвцi повернулись до малих, подивились, але нiхто з них i не стишував ходи.
Валка йшла i йшла вперед.
Дядько Пiвень звiвся в стременах, озирнувся на малого, ледь усмiхнувся, та вiдвернувся, i бiльше не обертався.
Реп'ях, витягши шию, нюхтив - чим пахне вiд доньки коваля.
– Вiзьми.
Це твiй оберiг!– А звiдки в тебе?
– Бо чародiйка наша родичка. Вона закляла на твого дядька i на тебе, щоб ви нiколи не вернулись сюди... Намистину я знайшла в потаємному лiсi.
– То ти з нею ходиш туди?
– Бовкнув Пiвник, хоча добре знав - про чародiйство i чародiйськi мiсця не говорять i не питають. Бо за це чародiї, волхви i ворожбити можуть наслати порчу.
– I я, i мiй батько! Тiльки ти не кажи дядьковi! А чаклунка моя тiтка.
– Ти не зрадила її?
– Чому?
– Ну, бо ти вiддала менi намистину... Вона ж чародiйка - знає все потаємне i тебе покарає!
– Дурне! Вона сильна, як i всi чародiї, проти чужих. А мiй батько добре на ворожбi знається. Його сила мене захистить. I я вже в собi починаю силу вiдчувати. Вона своє знає, а я своє знаю. I вона цього не знає! Он як! А про це вже нi вона, нi батько не знають.
Намистина лежала в дiвчинки на долонi, насилена на тонкий шкiряний пасочок.
Пiвник узяв i одяг на шию. I намистина зразу ж лягла теплою ваговитiстю поруч iз натiльним бронзовим хрестом i олов'яним змiєвиком, що боронить людину вiд усякої недуги.
– А що сильнiше - хрест, змiєвик чи намистина?
– Думаю, що намистина найсильнiша!
– Вiдказала дiвчинка. Бо нi оберегом, нi хрестом ти не вибив їй зуба. I до всього, намистина цiла-цiлiсiнька лишилась.
Вони стояли один навпроти одного i мовчали.
А валка невпинно сунулася шляхом i все вiддалялася вiд села.
I пес загарчав занепокоєно, нiби прикликаючи Пiвника наздоганяти валку.
Тодi Пiвник, нiби намагаючись запам'ятати дiвчинку уважно, оглянув її усю вiд голови до нiг.
– А що тобi привезти з Києва?
– Ну, ти нiчого з Києва менi не привезеш, бо ти не повернешся сюди. Бо тiтка таке проти вас закляла i наворожила, що аж страшно, i головне - щоб ви додому нiколи не повернулись.
– А я не боюся твоєї тiтки! Що тобi привезти?
Дiвчинка подивилась на нього згори вниз i мовчки усмiхнулась.
– Я тобi обiцяю таке, таке щось гарне... Навiть сам не знаю... Але таке, таке!
I зразу схопився з мiсця i чимдуж побiг за валкою. Реп'ях поруч.
Дiвчинка прокричала йому вслiд:
Ш Л Я Х
Пружиниста дорога, що йшла торфовищем, скiнчилась, i велика валка виповзла до лiсу.
Дорога звузилась i зазмiїлась межи височенними стовбурами.
Сонце пiднiмалось вгору i там блакиттю набиралось небо, а тут ще була сутiнь.
Конi бадьоро товкли лiсову дорогу, але пiсок поглинав тупiт копит. А колеса скрипiли, пищали, спiвали кожне своїм голосом i на свою силу.
Отако в сутiнi зеленiй межи товстенними стовбурами йшли цiлiсiнький день до самого вечора.
Зупинились на вiдпочинок неподалiк вiд дороги на великiй галявинi.
Дядько розпорядився, щоб вози колом розташувати - оборона з усiх бокiв.
Коней розпрягли i поставили посеред табора.
Старий Талець невдоволено зауважив Пiвневi.