Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

– Я беспокоюсь о многом, – сказал Полсон Фулду, выделяя в новом докладе МВФ^[180] то место, где говорилось, что списания, связанные с ипотечными кредитами и недвижимостью, могут составить 945 млрд долларов в течение ближайших двух лет. Он сказал, что также озабочен ошеломляющим размером левереджа – отношением суммы долга к акционерному капиталу^[181], который инвестиционные банки по-прежнему использовали для увеличения доходности капитала. Это создавало огромный риск для системы, жаловался он.

Цифры в этой области были действительно тревожными. Левередж Lehman Brothers составлял 30,7 к 1, у Merrill Lynch он был лишь немногим лучше – 26,9 к 1. Полсон знал, что Merrill, как и Lehman, был наводнен проблемными активами, и в собственной балансовой ведомости отметил то, с чем столкнулся новый генеральный директор Merrill Джон Тейн (который был вторым номером Полсона в Goldman). Но левередж и проблемы Merrill не были главной заботой Фулда, его по-прежнему раздражали «медведи», и он еще раз надавил на Полсона, чтобы тот принял меры. Если получится сдержать этих парней, у Lehman и других компаний появится шанс найти опору и привести свои балансы в порядок. Но если необеспеченным продажам по-прежнему позволять расти, общая ситуация будет становиться только много хуже.

Будучи бывшим генеральным директором, Полсон мог понять разочарование Фулда. «Медведи» заботятся только о своих прибылях и мало думают об их воздействии на систему. «Я сочувствую, – сказал Полсон. – Если есть нарушители, мы выгоним их из бизнеса».

Еще Полсон был обеспокоен тем, что Фулд использовал необеспеченные продажи в качестве предлога, чтобы избежать решения подлинных проблем Lehman. «Вы знаете, что увеличение капитала – только одна из мер, – говорил Полсон. – Этим не кончится». И напомнил, что число потенциальных покупателей Lehman было невелико.

– Смотрите, Дик, – продолжил он. – Осталось немного людей, думающих: у меня должно быть подразделение инвестиционной банковской деятельности. Вам пора начать искать альтернативы.

Это был не очень тонкий намек, что пора задуматься о продаже всей фирмы. Хотя разговор немного взволновал Фулда, они говорили об этом и раньше, так что он слушал Полсона спокойно.

Все заняли свои места, и по мере того, как каждый из ораторов поднимался на трибуну, проблемы экономики вырисовывались все яснее. Кредитный кризис был не только проблемой США, он распространялся по всему миру. Марио Драги, управляющий Центральным банком Италии и бывший партнер Goldman Sachs, откровенно говорил о своих опасениях по поводу глобальных фондов валютных рынков. Жан-Клод Трише сообщил аудитории, что необходимо выработать общие требования к нормативам капитализации – суммы, которую компания была обязана держать под рукой, по сравнению с суммами, которые она имеет право одолжить, – и, что более важно, стандарты левереджей и ликвидности, которые, как он считал, являются более явными индикаторами способности банка противостоять спекулятивной «атаке».

Ночью, когда Фулд наконец нашел машину и водителя за пределами здания казначейства, он отправил Руссо и-мейл со своего BlackBerry. «Только что закончил ужин с Полсоном»,^[182] – написал Фулд в 21:52.

Несколько ключевых моментов

1 – у нас есть бренд казначейства

2 – им понравилось, что мы увеличили капитал

3 – очень ценю вашу + Рейдеса работу над [sic!] идеями

4 – они хотят убить плохие хеджи [хедж-фонды] + сильно регулировать остальные

5 – они хотят, чтобы все страны G7 приняли MTM stnds [стандарты переоценки по рынку]

стандарты капитализации стандарты финансового рычага + ликвидности

6 – ХП [Хэнка Полсона] беспокоит положение ML [Merrill Lynch]

В целом с пользой.

Дик

* * *

Во вторник, 15 апреля, Нил Кашкари и Филипп Свагель спешили мимо дома охраны здания казначейства к секретарю Хэнку Полсону и Бобу Стилу в черном внедорожнике. Их ждали в Федерезерве в Фогги Боттом в 15:00 – через десять минут, – и они опаздывали.

Двое мужчин выглядели странно. Смуглый Кашкари с лысым черепом по-прежнему одевался как инвестиционный банкир, которым недавно являлся, а Свагель, бледный, с темными волосами и в очках, больше походил на хилого правительственного чиновника. Бывший ученый, он держал форму и выглядел моложе 34-летнего коллеги, хотя был на восемь лет старше.

Полсон пригласил молодых консультантов на встречу с Беном Бернанке, чтобы они могли представить конфиденциальную записку, которую подготовили, – памятку, имевшую далекоидущие последствия для все более нестабильной финансовой системы страны.

По просьбе Полсона они сформулировали план действий в случае общего финансового кризиса с изложением шагов, которые казначейству, возможно, придется совершить, и новых полномочий, которые для этого потребуются, чтобы предотвратить еще одну Великую депрессию. Они подготовили предложение с провокационным названием «Разбить стекло: план рекапитализации банков»^[183]. Как пожарная сигнализация за стеклом, план был предназначен для использования только в чрезвычайной ситуации, хотя с каждым днем все больше казалось, что тревога не была учебной.

* * *

Пока внедорожник мчался в офис Бернанке, всегда невозмутимый Кашкари оставался спокойным. После краткого пребывания на посту космического инженера он поступил на работу в инвестиционный банк Goldman Sachs в Сан-Франциско, где никому никогда не нужно было говорить ему о его профессионализме. Он любил встречи с клиентами, проверяя собственное умение торговать. Как Полсон, он был агрессивным парнем из разряда «пацан сказал – пацан сделал». И, как Полсон, порой он следовал принципу «сначала стреляй, потом спрашивай», хотя мало кто сомневался в его интеллектуальной огневой мощи.

Кашкари всегда хотел работать в правительстве, и, хотя они с Полсоном виделись до того всего раз, он оставил поздравление в голосовой почте Полсона, когда тот был назначен секретарем Казначейства. На следующий день Полсон удивил его в ответ: «Спасибо. Я хочу, чтобы вы присоединились ко мне в казначействе».

Кашкари сразу забронировал билет в Вашингтон и во время полета тщательно репетировал слова, которые собирался сказать Полсону Они встретились в старом здании Исполнительного комитета, где Полсон остановился, пока Сенат не утвердил его в должность. Кашкари едва успел начать выступление, когда заметил отвлеченное, слегка раздраженное выражение на лице Полсона. Кашкари остановился на полуслове.

– Смотрите, вот что я пытаюсь здесь сделать, – сказал Полсон. – Я хочу соединить небольшие команды, которые будут вырабатывать политику, решать всякого рода проблемы, в общем, делать все возможное, чтобы добиться цели. Нормально?

Пораженный Кашкари осознал: «Он предлагает мне работу!»

Когда они пожали друг другу руки, скрепляя сделку, Полсон вдруг вспомнил о чем-то важном и спросил: «Да, вот еще что: вы республиканец?» К счастью, Кашкари был республиканцем. Полсон отправил его в отдел кадров Белого дома в нескольких кварталах от отеля. Вскоре Кашкари^[184] был в команде, и теперь он собирался совершить главный карьерный шаг в своей жизни: провернуть самую большую продажу самому влиятельному человеку мировой экономики.