Слишком много блондинок

Но, несмотря на то, что я пинала телевидение, это все же было лучше, чем сидеть в богом забытой конторе. Хотя бы из-за денег. Но… тратила-то я больше, чем раньше. Если в былые времена меня удовлетворял клуб О.Г.И., в котором за пятьдесят рублей можно съесть лоханку супа и напиться на стольник, то последнее время меня водили по жутким заведениям, где за чашку кофе приходилось выкладывать по триста рэ. А пресс-бар? За ежедневные обеды я отдавала в месяц годовую зарплату учительницы младших классов… А бессмысленные шатания по магазинам, после которых возвращаешься с кучей барахла — кремов, масок, пахучих свечек, заколок, тарелок, чашек, платков, бижутерии… На все это вылетает прорва денег!

Я позвонила Андрею — он не отвечал, маме — никого не было дома, Ане — она сказала, что свободна после шести.

Часа через два я немного поднялась в собственном рейтинге — мне позвонил бывший директор и попросил еще две недели поработать. Мне тогда дадут зарплату вместе с отпускными… гм-м, набегает приличная сумма… а они подыщут замену. Сегодня им пришлось пустить повтор, и это никому не понравилось.

— А уже есть претендентки? — поинтересовалась я.

— Ну там одна, — выдавил из себя бывший.

— Кто? — мне было любопытно.

— Там… Есть одна… кандидатура.

— Кто?! — потребовала я.

— Зовут Сабина, — рявкнул он.

— Да ладно! — расхохоталась я. — Саба? Не может быть! И как?

— Ты лучше, — признал директор. — Намного. По сравнению с ней Алиса — Софья Ковалевская. Но перед камерой она уверенно держится и говорит четко. Она раньше вела погоду в утренних новостях, так что опыт есть, хотя мы с ней проблем не оберемся, конечно. Мы от нее, разумеется, отделаемся, но на первое время, чтобы не крутить повторы…

— А за нее просили? — перебила я.

— Не то чтобы… Наталья намекнула.

Странно все это — меня Наталья терпеть не может, делает какие-то немыслимые гадости, а Сабину продвигает. Она же наверняка знает, что и Сабина — Федина любовница. Женская логика? Ха-ха!

— Ладно, — согласилась я. Директор канала ни разу мне сам не звонил, видимо, плохи у них дела. — Не больше двух недель. Хорошо?

— Отлично! — обрадовался он.

После чего я улеглась в кровать с килограммом грильяжа в шоколаде, смесью из орехов и цукатов, термосом чая и немного подсохшими круассанами с шоколадом. Включила телек и до двух ночи смотрела все программы подряд, даже не переключая на время рекламы.

У меня был план — выяснить по адресу телефон Пашиной соседки и уговорить ее под предлогом того, что сама я болею, и Паша тоже, но он не подходит к телефону — вдруг у него высокая температура, позвонить ему… но великолепную идею загубило то, что узнать, как оказалось, можно лишь адрес по номеру телефона, а не наоборот.

Пятница

Настроение ужасное. Я подумала — имеет ли смысл идти в душ, и не пошла. Надела позавчерашнюю майку, испачканную кофе, и носки с дыркой.

Позвонила Аня. Она призналась, что у нее появился «один фрукт, который сорвал ей башню», но сейчас он уехал по делам, так что у нее есть два часа для урегулирования проблем несчастных холостых женщин.

— Я все узнала, — торопилась она, словно извиняясь за то, что сразу же не приняла участие в моей беде. — Значит, так. У Натальи едет крыша — она раз в полгода лежит в психушке, дорогой, конечно, но все же. У нее паранойя — ей кажется, что все ее о чем-то просят, и мания величия — она себя сравнивает с великими женщинами мира. В свою пользу. Она руководила этим АЛЛЕ-ГОП ТВ, нормально подняла им рейтинг, и ее пригласили на твой канал заниматься развитием. Вот. С Сабиной подружилась месяц назад — сошлись на том, что Федя их кинул из-за тебя, что ты — интриганка…

— Я интриганка? — удивилась я.

— Слушай. Ты — интриганка, карьеристка и вообще — стерва, сволочь, выскочка. Ты, надеюсь, понимаешь, что я обо всем об этом думаю, тут даже комментировать не надо. Вот. Они теперь лучшие подружки, ходят парой и вдвоем тебя ненавидят.

— Ха-ха. — Мне стало весело. — Ань, чесслово, я никогда в жизни не думала, что меня, как ведьму, швырнут в такой костер страстей.

— Радуйся, пока можешь. Лет через тридцать у тебя останется лишь один повод для волнений: куда ты опять перепрятала пенсию?

— Лет через тридцать мне, между прочим, будет всего шестьдесят. Я буду обаятельной, подтянутой, элегантной дамой в начале заката…

— Да ладно те, — хмыкнула Аня. — Будешь обыкновенной старушонкой с фиолетовой челкой, у тебя будет искусственная шуба «под Альфа», а я буду закрашивать седину хной и носить кардиганы с брошкой. Мы с тобой будем пересказывать друг другу сериалы и спорить, чья вставная челюсть лучше.

— А откуда ты все знаешь? — спохватилась я. — Про Сабину и Наташу.

— Одна моя подружка брала у Натальи интервью… Заметь, она не любит, когда ее называют Наташей — уменьшительно-ласкательно только Ната… А Сабина ведь моя кузина, она сама все выложила.

— Бред. Зачем все это надо, столько сил уходит, нервов? Им что, заняться нечем или они, правда, законченные невротички?

— «Невротичка» от «не в рот»? — спросила Аня и засмеялась собственной остроте.

Я тоже засмеялась ее шутке, мы еще поболтали о том, что бывают же такие странные особы, пришли к мнению, что не стоит обращать на них внимания, и, довольные друг другом, пообещали на днях встретиться.

Паша не звонил. Я, кажется, его ненавижу. Андрея тоже ненавижу.

Глава 42

В субботу город будто вымер — по заснеженному кольцу тащилось несколько грузовиков, ковылял перекошенный набок троллейбус, а на Сретенке вообще машин не было.

Я шла, шла — гуляла, и ноги сами меня привели на Трубную. В груди кольнуло — мысль о том, что, может быть, с Пашей все кончено, едва не подкосила. У меня затряслись колени, вспотела спина, а на душе стало так грустно и печально, что меня охватила неожиданная немощь. Захотелось присесть и сидеть, пока снегом не запорошит. Кое-как справившись со слабостью, я зашла в арку и уткнулась в знакомый подъезд. Посмотрела вверх — форточка закрыта. Я набрала код, поднялась и уставилась на сложенные листки бумаги, втиснутые в дверную щель. Позвонила, постучала — никто не открывал. Собравшись было уходить, оглянулась на листы. Соображение, что записку Паша подготовил для меня, я отмела сразу — это просто верх нелепости, но… Вспомнив, что лазать по чужим шкафам и читать чужие письма нехорошо, о гордости и достоинстве, я пришла к выводу, что ни чести, ни совести у меня нет и что приличия сейчас ни к селу ни к городу. Решив, что раз уж я сейчас сделаю то, чего делать не стоит, я пообещала себе не стыдиться потом собственного поступка и схватила письмо. Оно было для Паши. Посмотрев на последний лист, я обнаружила, что письмо написала Олеся. Усталость как ветром сдуло, я сейчас была Эркюлем Пуаро, нащупавшим след. Пристроившись у окна, достала сигареты и начала читать.

Паша.

Я не верю в то, что наши отношения могут вот так оборваться. После того как мы встретились с тобой последний раз, на вечеринке, я вспомнила все, что было между нами. Как я ездила к тебе в Питер, а ты перепутал поезда и мы ждали друг друга на том месте, где расстались неделю назад — на Малой Садовой. Как ты на мой день рождения приехал с Братьями Улыбайте и они в восемь утра устроили для меня концерт прямо на лестничной клетке. Как я в одних трусах бежала по улице, когда, помнишь, мы с тобой поругались и ты выбросил из окна телевизор, а я испугалась?