Слишком поздно

Остальные уже поднимают бокалы, но Картер машет рукой, прося тишины. Эйса напрягается, а я так и вовсе не расслаблялась с той секунды, как Картер заговорил.

– Я еще не все, – произносит он, обводя толпу взглядом. – Эйса Джексон достоин более длинного тоста, уебки вы нетерпеливые.

Смех становится громче.

Картер опрокидывает второй бокал, и Далтон наливает ему третий раз. Сердце у меня бьется так часто, что я молюсь, как бы Эйса не взял меня за руку и не почувствовал этого.

– Слоун реально красавица, – продолжает Картер, старательно не глядя на меня, – однако внешность ни хера с любовью не связана. Любовь не обретают во влечении. Любовь не обретают в совместном веселье и смехе. Ее не обретают в том, что вас роднит. Любовь – это даже не блаженство, которое вы оба испытываете, каким бы сильным оно ни было и какую бы форму ни приняло. – Он опрокидывает в себя третий бокал, а Далтон как заведенный подливает еще. Я и сама отпиваю шампанского, потому что во рту и горле у меня совсем пересохло.

– Любовь, – чуть громче и уже не так внятно говорит Картер, – не ищут. Она находит вас сама.

Он снова обводит комнату взглядом и на этот раз задерживает его на мне.

– Она находит вас в прощении после ссоры. Находит в сострадании к другим. Находит в объятиях и утешении. Находит в радости от победы над хворью или в опустошенном смирении, когда верх берет болезнь.

Картер поднимает бокал.

– За Эйсу и Слоун. Да найдет вас любовь в любых невзгодах на вашем пути.

Комната взрывается ликованием.

Взрывается сердце у меня в груди.

Эйса целует меня в губы и уходит. Оставляет, растворившись в толпе людей, рвущихся похлопать его по спине, поздравить и раздуть его эго.

А я остаюсь на лестнице глядеть на того, кто все еще не слез со стула и по-прежнему смотрит на меня.

Картер стоит так еще какое-то время, а я не могу отвести взгляда. Потом он выпивает четвертый бокал шампанского, утирает губы и спускается. Исчезает в толпе.

Я хватаюсь за живот и наконец выдыхаю. Все время, что Картер говорил, я не смела дышать.

Любовь находит нас в трагедиях.

Там-то Картер меня и нашел. Прямо посреди цепочки несчастий.

Взглядом отыскав Эйсу в толпе на том конце комнаты, вижу, что он смотрит на меня. Радость, не сходившая с его лица весь день, сменяется подозрением. Эйса глядит мне в глаза так же пристально, как я до того следила за Картером.

А у меня даже нет сил изобразить улыбку.

Эйса выпивает шот и бахает рюмкой о стойку. Кевин наливает еще, и Эйса снова пьет. Потом третий раз. При этом он ни на секунду не сводит глаз с меня.

Глава двадцать седьмая Эйса

– Еще.

– Ты уже пять вмазал, Эйса, – напоминает Кевин. – Время-то еще только девять. Будешь так продолжать – к десяти станешь никакой.

Я сердито оборачиваюсь к нему, и он уступает, плещет мне шестой раз. Опрокинув шот, вновь смотрю на лестницу. Слоун ушла.

В гостиной ее тоже нет. Тогда я покидаю народ и поднимаюсь наверх, иду в нашу спальню.

Открываю дверь и вижу ее сидящей на кровати. Она смотрит на руку. Поднимает голову и выдавливает улыбку. В последнее время все ее улыбки неискренние.

– Ты чего тут наверху забыла? – спрашиваю.

Она пожимает плечами:

– Знаешь же, я не люблю тусовки.

Раньше любила. Раньше она и голой спала. На животе.

В два шага становлюсь перед ней.

– Как тебе тост Картера?

Она облизывает губы и снова пожимает плечами.

– Не уловила сути. Заумно, мне показалось.

Я киваю, следя за ее реакцией.

– Правда? Ты поэтому таращилась на Картера, когда я отошел?

Она слегка наклоняет голову вбок. Значит, пришла в замешательство. Или делает вид, будто растеряна.

Единственное, что мне в Слоун не нравится, так это ее мозги. Она умнее большинства телок. Умнее даже многих мужиков, которых я знаю. Вполне может быть, что она хорошо врет, ведь я пока ни разу ее на лжи не поймал. Я приподнимаю ей голову, пусть взглянет на меня.

– Спрашиваю в последний раз.

Если бы я ее не знал, подумал бы, что она дрожит. Хотя это, наверное, во мне говорят шесть вискарей. Я провожу пальцем по щеке Слоун, очерчиваю губы.

– Хочешь с ним трахнуться?

Слоун напряженно отстраняется.

– Что за ерунда, Эйса!

Я качаю головой.

– Я не глупый, Слоун, не надо мне такого вот отношения. Я же видел, как ты пялишься на Картера там, внизу. И мне все еще кажется, что ты простонала во сне его имя. Поэтому говори: хочешь трахнуться с ним?

Она мотает головой.

– Не надо так, Эйса. Ты пьян. От выпивки ты становишься мнительным. – Она встает, и моя рука соскальзывает ей на талию. Глядя мне прямо в глаза, Слоун говорит: – На Картера мне насрать. Я его даже не знаю. Чего ты вечно цепляешься за него? Уволь, если он тебе так сильно не нравится, не пускай больше в наш дом. Будь мне нужен кто-то другой, я бы это кольцо не носила.

Она с улыбкой поднимает левую руку.

– Красивое, кстати, – говорит, восхищенно глядя на колечко. – Я сперва даже дар речи потеряла, поэтому забыла сказать, какое оно идеальное.

Я либо еблан, который клювом щелкает, либо она, сука, врет как никто. И если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочел первое.

Я обнимаю ее за талию.

– Идем вниз, – говорю. – Всю ночь с тебя глаз не спущу.

Она чмокает меня в щеку.

– Скоро буду. Хочу хоть немого полюбоваться колечком, пока все девчонки внизу не стали просить дать примерить. – Она снова восхищенно покручивает кольцо на пальце.

Телки. Им так легко угодить. Надо покупать больше блестяшек.

Отпускаю Слоун и направляюсь к двери.

– Не задерживайся. Тебя ждет куча штрафных. – Уже открываю дверь, когда Слоун окликает меня, и я оборачиваюсь. Она снова сидит на кровати.

– Я люблю тебя, – слетает с ее сладких губок, и мне уже не терпится ей засадить.

Я и засажу. Только позже.

– Знаю, что любишь, малыш. Ты же не глупая.

Закрываю дверь и иду вниз. Не стоило, наверное, говорить ей такого, но я все еще немного зол на то, как она пялилась на Картера. Внизу я подхожу к столу с бухичем, за которым все еще стоит Кевин. Выхватываю у него шот и вмазываю.