Слишком сильный

— Здесь! — гордо произнес я.

А на втором уроке — химии — меня даже вызвали к доске и даже впаяли тройку… Отлично! Ход событий радовал меня.

На большой перемене ко мне энергично приблизился Ланин. Держался он подчеркнуто отдельно, дабы не подумали, что он имеет что-то общее с таким «отрезанным ломтем», как я.

— Горохов, тебя к директору! — сухо произнес он и удалился.

Потом, правда, глянул через плечо, давая понять, что в глубине души мы друзья.

В коротком узеньком коридорчике, ведущем к кабинету директора, почему-то не любили возиться малыши, да и более пожилые школьники редко гуляли тут. Поэтому я вздрогнул, когда от стены неслышно отделилась фигура. Она в буквальном смысле отделилась, ибо часть масляной краски осталась на ней. Фигура эта принадлежала Пеке.

— Ты что тут… швейцар? — поинтересовался я.

— Слушай сюда! — хрипло заговорил он. — Если скажешь, что это я Дусю сделал, — тебе не жить!

— Ясно. А чего тебе Дуся так не нравится? Отличная тетка! — воскликнул я. «Странный человек — стыдится единственного хорошего, что он сделал на этом свете», — подумал я.

— В общем, ты меня понял! — прохрипел он.

— Но тогда можно, я скажу, что это я ее создал? Пека подавленно молчал.

— Смелый ты, вообще, парень, но трус! — Я хлопнул его по плечу и вошел в кабинет.

В кабинете были собраны все учителя. На стуле у окна, безвольно поникнув, сидела Дуся. Я обрадовался — давно не виделись! Рядом с Латниковой сидел какой-то незнакомый плотный товарищ, — видимо, инспектор, присланный для разборки из ГУНО. Значит, все-таки я не зря ходил туда: хуже исключения ничего уже не будет, а так, может быть…

Видимо, я вошел в разгар разговора, некоторое время все напряженно молчали, как всегда бывает, когда беседа обрывается слишком резко.

Инспектор посмотрел на меня быстро, но внимательно, потом повернулся к Латниковой, продолжая разговор:

— Так как это понимать — «пригласили Дусю»? — Он посмотрел на Дусю, не подающую никаких признаков жизни, потом снова на Латникову.

Та пожала презрительно плечом. Все молчали.

— Я понимаю это так, — после паузы заговорил Данилыч. — Представитель французских «юных борцов за мир» имел в виду того, кто в тот момент, во время собрания, с ней появился и разыграл веселую сценку, которая понравилась нашему гостю. Я думаю так. — Данилыч скромно умолк.

— Так кто же с ней появился? — Инспектор уставился на меня.

Я скромно потупился. Повисло молчание.

— Скажи, — обратился ко мне инспектор, — как ты относишься… к французским молодежным движениям?

— Откуда ж я знаю? — удивился я. — Я же их никогда не видел! Если бы увидел — тогда бы, может, сказал. А так — откуда я знаю?

Учителя переглянулись между собой, некоторые усмехнулись.

— Вы же видите — он совсем не подготовлен! — воскликнула Латникова.

— Что-то ваших подготовленных не очень хотят там видеть! Видимо, они больше куклы, чем Дуся! — яростно воскликнул Данилыч. — А тут появился живой, искренний парень — и вы, конечно, не пускаете его. Ах, ах, неизвестно, что он там натворит! А вы, конечно, хотели, чтобы все заранее было известно!

— Скажите, — проговорил инспектор, — а почему вы… выдвинули свою кандидатуру? — Он посмотрел на Латникову.

— Это мнение всего педагогического коллектива! — с достоинством произнесла Латникова. — Почти всего! — поправилась она, метнув взгляд на Данилыча.

— Тогда объясните мне: французы пригласили… Дусю. Почему именно вы решили ее сопровождать?

— Как видите, — Латникова почему-то указала на встрепанную прическу Дуси, — особа… довольно экстравагантная… тут нужен опытный руководитель.

— А вы что? — не выдержав, вспылил я. — Умеете ею руководить?

— В каком смысле? — надменно спросила Латникова.

— В буквальном! Руками водить! — воскликнул я.

Судя по лицу, Латникова хотела сказать: «Ну разумеется!», но вовремя осеклась.

— Вот так хотя бы! — сказал я, надел на себя балахон, схватил трости. Дуся ожила. Она посмотрела на себя в большое зеркало, поправила прическу.

— Почему раньше не разбудили меня? — Она поглядела на сидящих за столом. — Так все на свете можно проспать! — Оттянув свою мощную челюсть, она смачно зевнула. Потянулась.

Инспектор захохотал.

— Вряд ли бы вы так же смеялись, если подобным образом вел себя ученик! — сказала инспектору Латникова.

— Ой, извините! — всполошилась Дуся. — Не разглядела вас, Серафима Игнатьевна! Извините, ради бога! Простите! — Мелко кланяясь, Дуся попятилась.

Она допятилась до одежного шкафа, не оборачиваясь, нащупала сзади дверку, открыла.

— Извините! — пробормотала Дуся и закрылась в шкафу.

Теперь уже хохотали и учителя. Потом дверка шкафа со скрипом открылась.

— Ладно, подожди немножко у кабинета, — сказал инспектор, — Дусю оставь.

Через десять минут он пригласил меня в кабинет и сказал: во Францию еду я, а поскольку у меня нет опыта международных поездок, со мной едет Данилыч.

Глава XI

Ребята снова обрадовались, снова меня на переменах окружала толпа — просили им что-то привезти, давали поручения.

Даже Эрик не побрезговал подойти однажды после уроков и сказал, чтобы я привез ему видеомагнитофон, — в его роскошный подвал нужен еще, оказывается, и видеомагнитофон.

— А как же я его куплю? — удивился я.

— Подумай, мальчик, покрутись. Там общество свободного предпринимательства — все можно!

— Ну, а если не привезу? — храбро спросил я.

— Тогда я тебя так вырублю, что тебе вовек уже будет не врубиться, — непонятно, но страшно сказал Эрик.

На этом и остановились.

Неожиданно, когда я совсем было успокоился, еще один удар нанесла Латникова. Она уже теперь, когда все было решено, решила вдруг «посоветоваться с ребятами».

— Что я думаю, ребятушки! — на одном из своих уроков задушевно заговорила она. — Я рада, конечно, что Горохов во Францию едет. Но парень он, вы знаете, бестолковый, — она добродушно улыбнулась, — без сопровождающего его нельзя отпускать…

— Ну, знаем. И что? — выкрикнул Пека.

— Александр Данилыч должен его сопровождать… А как же вы без преподавателя будете? — Она «сочувственно» посмотрела на нас. — Иностранный язык, как-никак… — Она вздохнула, сокрушенно покачала головой.

— Если вы позволите, — поднялся Ланин, — я бы мог это время преподавать французский!

Все обомлели.

— А что! Сейчас учеников, говорят, даже директорами выбирают! — воскликнул я.

— Ты бы, Горохов, молчал, ты лицо заинтересованное! — усмехнулась Латникова.