Сломанная кукла

– Пойдем, короче, к реке, а дальше по ней, там снега меньше, идти проще, - показывает на карте Танго.
– Вот здесь будет первая ночевка. А завтра к вечеру выйдем к усилителю сигнала. Отметимся Солоду. Йода, ты батарейки взял?

– Взял.

– Дальше пойдем по полосе лесного пожара... А там - посмотрим.

– Слышь, Бедолага...
– ловлю краем уха разговор.
– А ты чо такой изящный?

С подъебкой и явно провоцируя конфликт.

Скашиваю взгляд.

Бедолага показывает фак. Вот это правильная распальцовка, хвалю. Может и выйдет из него толк.

– Итак, бойцы! Сейчас мы поделим вас на тройки. Первая тройка в авангарде пашет в снегу тропу, вторая утаптывает. Остальные идут на лайте. Каждые двадцать минут, авангард идёт в тыл отдыхать, и в дело вступает следующая тройка. И вот так “ручейком” двигаемся.

– А нас же пятнадцать... И трое инструкторов. Кому Бедолагу?
– стебутся курсанты.

– Бедолага просто идёт в тылу и на том спасибо.

– Нечестно...

Оттягиваю нашивку, читая фамилию курсанта.

– Бобров... Бобров отныне у нас носит позывной "Честный". Честный сейчас решит по-честному, встаёт ли Бедолага в авангард наравне со всеми. Но если Бедолага упадет и не встанет, тащить его будет на себе Честный. Так как норматив никто нам не отменял. Так что?

– Не... Нахер такое. Пусть идёт "и на том спасибо".

– Честный у нас получил первый скилл по маршброску - "не нагружать бедолаг". Иначе, потащишь на себе. Силы в отряде должны быть усреднены нагрузками. Снег не жрать. Покараю. Все ждём привала и горячей воды. Первая тройка - Честного. И это второй скилл. Понял, какой, боец?

– Инициатива имеет инициатора?

– Бинго. Меньше выебывайся. Вперёд! Направление - между двух холмов.

Замыкаем с Танго строй. Перед нами - Бедолага.

Скашиваем друг на друга взгляды, беззвучно угорая над его походняком.

– Бедолага...
– окликает Танго.

Оглядывается.

– Хобой не виляй!

– Гыыы...
– ржут курсанты.

Он поспешно поднимает ее на пояс. Но виляет всё равно…

Глава 10 - Посттравматический

Пока мы идём по неглубоко проваливающемуся насту, идти легко. Так как я иду последней. Когда начинается глубокий снег по колено, строй меняется, и все идут след в след.

Мне кажется, что каждый впереди идущий, специально делает максимально широкие шаги, чтобы "Валерий Солод" испытывал как можно больше сложностей, пытаясь идти по этим следам. И я испытываю, делая раз за разом практически батман*, шаги шире, чем позволяет рост и длина ног, это тяжело. Под балаклавой шея мокрая и лицо. Но я не рискую снять.

Благо чехлы на обувь, затянутые у меня под самым коленом, не дают набиваться снегу.

Поворчав, инструктора отправляют меня за свои спины, и идут по следам, разбивая их в более широкие снежные провалы. Становится легче.

Через несколько часов утомительного движения - привал.

Курсанты ломают нижние сухие ветки с сосен. И я тоже приношу охапку. Они быстро схватываются пламенем и трещат.

– Сядь и отдыхай, - строго командует мне Псих.

Наверное, я задерживаю движение группы.

Псих делает две треноги у костра, ставит на них палку с висящими котелками. Они битком набиты снегом. Объясняет курсантам что-то. Я слушаю вполуха. И больше слушаю его голос, чем то, что он говорит.

– ...В воду стоит добавить лиственницу. Это усилит выносливость. Снизит риск кишечных отравлений. Если есть возможность ещё и шиповник.

– А когда есть будем?

– Есть будем утром и вечером. Во время движения только пить.

– У-у-у...

– Не войте. В ваших телах ресурса на две недели. На одной воде идти можно.

Сидя на рюкзаке, смотрю сквозь пламя вдаль. Там склон и замерзшая поверхность реки.

Говорят, по реке идти проще. Там нет сугробов, ветер сметает снег.

Хочется снять перчатки и погреть руки у живого огня. Но я не рискую показывать свои руки. Они никак не сойдут за мужские.

Клонит в сон. Тело расслабляется.

Может здесь и тяжело, и меня презирают многие. Но мне здесь удивительно хорошо. Дышится полной грудью.

– Бедолага...

Вздрагиваю.

– Икры не сводит?

Отрицательно кручу головой.

– Если чувствуешь судороги, снимай обувь, растирай, продавливай.

Киваю, наблюдая за его руками, которые ломают молодые маленькие веточки лиственницы.

У него огромные руки, все покоцанные - темная обветренная кожа, вены, кое-где мозоли, шрамы. Он может убить голыми руками, не сомневаюсь. Но эти руки сейчас делают что-то мирное и теплое. Чай нам всем.

Отходит от костра.

– Почему у него позывной Псих?

– Отец говорил, его комиссовали. Он поймал шизу и расстрелял толпу подозреваемых. Его прикрыл кто-то сверху, и списали на посттравматический и несчастный случай.

– Охереть...

Моё сердце почему-то с этим не согласно. Но это вполне возможно. Вполне.

Все они там друг друга прикрывают.

– Грохнет нас тут по тихой грусти, - недовольно бубнит Честный.
– Очково как-то.

– Да гонишь что ли?

Мне нужно уединиться ненадолго. И я незаметно ухожу от лагеря обратно, по вытоптанной тропе.

Сделав свои дела, вдали от глаз мужчин, натыкаюсь на куст шиповника. Там висят оледеневшие ягоды.

Стряхиваю с куста снег. Прижимая руку к груди, собираю в нее ягоду.

Слышу свист.

Вздрогнув, иду обратно. Навстречу мне один из курсантов. Большинство из них в балаклавах, лица как и у меня закрыты, и я не различаю их пока.

– Слышь, Бедолага, - зло.
– Все устали. И бегать, искать тебя не обязаны.

Молча прохожу мимо него к лагерю.

– Ты чо игноришь?
– толчок в плечо.

Как выпущенная из рогатки, улетаю в снег рассыпая ягоды.

Курсант чуть растерянно смотрит на меня и россыпь ягод на снегу.

– В тайге особенных нет, усёк.

Подбегает Псих.

– Что случилось?

– Бедолага упал...

Внимательный взгляд пробегается по мне, ягодам, снежным следам.

– Понятно. Если товарищ упал, подай руку, помоги подняться.

Злясь, тянет мне руку.

Отбиваю его руку, поднимаюсь сама. Отряхиваюсь.

– Ты где шиповник взял?
– поднимает с сугроба ягоду Псих.