Сломанная подкова

Локотош попросил Апчару соединить его с этой новой точкой. Апчаре в наушники слышен весь разговор.

— Восьмой, восьмой,— кричит капитан.— Позовите мне от соседей комвзвода минометчиков лейтенанта Ка-занокова. Да, да, Альбияна. Я подожду.

Сердце у Апчары затрепыхалось. Даже не верилось, что все это правда, а не во сне. И совсем уж обмерла рна, когда услышала на другом конце провода родной Голос, который, правда, и не узнала с первых слов, настолько он огрубел и осип.

— Лейтенант Казаноков слушает.

— Капитан Локотош. Привет, земляк. Как там у вас, тишина?

— Тихо. Даже чудно. Не подвох ли какой?

— И у нас тихо. Я по делу звоню. Тут поймали парашютистку. Она сейчас у меня. Говорит, что знает тебя и даже дальняя родственница. Хочу устроить ей очную ставку с тобой...

— Какая парашютистка? Откуда? — Альбиян явно заволновался. Апчаре хотелось закричать в трубку, но она побоялась капитана.

— Какая, какая... Обыкновенная парашютистка. Придешь — увидишь.

— Есть, иду.

Минометчики располагались в часе ходьбы от тылового хозяйства, и ровно через час Альбиян явился. Локотош встретил его у порога своего приземистого глинобитного домика. Когда-то здесь хранили соль для скота. Все вокруг пропиталось солью.

— Товарищ капитан, лейтенант Казаноков по вашему приказанию...

— Ладно, ладно. Здравствуй. Горячо было вчера?

— Трех боекомплектов как ни бывало. Надо бы подбросить еще.

— Подбросим. Убитых много?

— Трое раненых, один — тяжело. Бок вырвало осколком. Командир миномета... О какой парашютистке ты говорил?

— Подожди, увидишь. Сначала садись к столу, перекусим.

Зашли в домик. У самого порога, где посветлее — единственное окошко в домике забито фанерой,— на ящике накрыт «стол»: бутылка, консервы, накромсанная колбаса, черный хлеб. Альбиян заметил: пластмассовых стаканчиков три. Не парашютистку же собирается Локотош угощать? Капитан непривычно суетлив, многословен, что-то скрывает.

— Давай, давай. Садись. Перекусим. Я знаю, кухня к вам опоздала, ужинали в три часа ночи. Я и сам голоден как черт. Замотался. Давай.

Локотош налил все три стаканчика, снял телефонную трубку, коротко приказал:

— Парашютистку ко мне!

Не успел Альбиян еще раз удивиться, как в домик вихрем ворвалась Апчара. В темноте она сначала не разглядела брата, да и Альбиян в первые секунды не узнал сестру. Он ведь никогда не видел ее в гимнастерке, пилотке, чтоб тонкая талия была перехвачена жестким ремнем, да еще с портупеей.

— Брат! — Апчара бросилась к Альбияну, едва не опрокинув ящик с угощениями.

Пошли бессвязные восклицания:

— Как? Откуда?

— Альбиян!

— Что ты здесь делаешь?

— С неба свалилась. Телефонистка.

— Так это она и есть?

— А ты думал, настоящая немецкая парашютистка?— Локотош разнял обнимающихся брата и сестру.— Садитесь к столу. Успеете еще наговориться. Водка налита. Ударим по первой! Раз-два — взяли.

Выпили даже и по третьей, но успокоиться никак не могли. Апчара сияла от счастья, всхлипывала. Хорошо, хоть слез в полутьме не было видно. Альбиян беспорядочно сыпал вопросы о доме. Локотош не мешал им, только подливал в пластмассовые стаканчики. Апчара и от встречи была пьяна. Рассказывала, перескакивая с пятого на десятое, и о том, как собирали посылки, и как ехали, и как там в ауле живут, и неожиданно расстроилась.

— Сохранная записка в моей сумке осталась. Вдруг пропадет.

— Что за сохранная записка? — заинтересовался Локотош.

— Ну... Коровы-то временно ведь даны. При немцах обязуемся содержать и сохранять корову. За это пользуйся молоком. Когда немцев прогонят — возвратишь корову назад, колхозу.

— А если немцы ее отберут?

— Не отдавай, сохрани...

— Немцы будут так разговаривать: «Не разрешите ли вы взять со двора вашу корову? Данке шон. Спасибо. Спокойной ночи». И много вы роздали коров?

— До сотни. А уж сколько соберем потом — столько и будет. Не бросать же их на произвол судьбы. На ферме оставишь — все равно немцы заберут.

— Да... Значит, вы уже приготовились к оккупации?

Апчара смутилась.

— Это же на всякий случай. А вдруг... придут немцы. Кулов, я знаю, был против этого. Сосмаков самолично распорядился. А Кулов даже против эвакуации скота. Говорит, надо поднять скот ближе к Кавказскому хребту. Там будут действовать партизаны. Скот будет под их охраной. Кроме того — питание партизанам. А партизанские отряды уже организовались. Коммунисты и комсомольцы все расписаны по отрядам. Некоторые на казарменном положении. Обучаются.

— Скот эвакуировать Кулов не хочет. А людей? А семьи военнослужащих? Их же всех расстреляют, уморят в душегубках.

Альбиян забеспокоился после этих слов Локотоша. Он стал расспрашивать, собирается ли эвакуироваться Ирина с Даночкой.

— Мама ни за что не хочет отпустить их. Она ведь останется совсем одна. Но Ирина, конечно, когда ходит в военкомат получать деньги по аттестату, встречается с женами других командиров, и они уже о многом договорились между собой. И Даночка тоже ходит в военкомат вместе с матерью. Пока стоят в очереди за деньгами, Даночка развлекает и смешит там всех, собирается на войну. Она говорит: «Поеду на военную войну».— «А что ты там будешь делать?» — «Убью всех фашистов».—«А если они тебя убьют?»—«Не убьют. Папа заступится». Все смеются.

Апчара извлекла из сумки письмо Ирины.

Судьба родных и близких беспокоила всех. Немцев не удалось задержать на Дону. Ростов пал, значит, ворота на Кавказ распахнуты. Перед боевым участком кавалерийской дивизии стоят части немецкой танковой дивизии и бригада мотопехоты. Кони третий день без воды. Не хватает фуража. Лошади не только помеха в этих боях, они — удобная мишень для авиации. Немцы постоянно кружатся над балками и садами, в которых спрятали лошадей. Первые три дня боев не принесли успеха ни тем ни другим, если не считать успехом, что кавалеристам, поддержанным истребительно-противотанковыми батальонами, удается сдерживать натиск врага. А если немцам удастся прорвать оборону?..

— Не лучше было бы занять укрепления, которые мы построили на подступах к Кавказу? — уже по-военному рассуждала Апчара.— Мы там такие ямы повыко-пали — ни один танк не пройдет. Были б пушки...

Локотош рассмеялся.

— Дон — тоже большая яма —не сдержал немца,— с грустью сказал Альбиян.— Рвов нарыли—дай бог! Всю Россию перекопали. Да, видно, одних рвов недостаточно. У нас до сих пор не хватает минометов. По два расчета на один миномет держим...

В домик вбежал боец.

— Товарищ капитан! Немцы! Мотоцикл!