Сломанная скрижаль
Шрифт:
***
Толстогубый стражник маялся, пока не сменился с дозора. В паху у него ныло и чесалось. Даже кусок за обедом в горло не лез: так и вставало перед глазами светлое лицо узницы, длинные волосы, зелёные глаза.
Он даже одёжи её толком не разглядел, только то, что чистая. Одно лицо и запомнил: нежное, мягкое, как у ребёнка.
Вот явится к вечеру бургомистр и велит повесить белянку! И опять, значит, ни себе и ни людям! Да сколько ж можно!
Взять с собой амулет, что против бабьего приворота, крепкий походный плащ… Она же
Толстогубый запалил новый факел, чтобы разглядеть как следует пленницу, и потопал по лестнице в подвал.
Он быстро спустился на один пролёт по выкрошившимся ступеням и… Увидал толстую рыжую повариху, хлопотавшую у дождевого колодца над большим горшком каши.
Только тут стражник вспомнил, что узникам скоро понесут обед. Предупредил:
— В дальнюю камеру соваться не смей!
— Там старуха! — Повариха упёрла кулак в толстый бок. — У ей вся еда — миска государственной каши в обед по будням!
— И что? — не понял стражник.
— Никто ей не носит еды, и денег у ей нету, чтобы купить у меня хлеба! Она без каши помрёт!
— Да не сдохнет твоя старуха! Не суйся! — зло огрызнулся стражник и положил руку на рукоять плётки.
Палаш стражник оставил в оружейке. Да и негодно это — повариху клинком. Хоть и быстрей бы было, да. Раз — и уж точно в другой ряд не прицепится, без языка-то!
Он грозно глянул на повариху, похлопал по рукояти и пошёл вниз.
Никаких сил уже не было терпеть. Может, девка и вправду ведьма, раз такая красивая?
***
Великий изгнанник из Ада, глубинный демон-инкуб Ангелус Борн, мрачно разглядывал дворец правителя Вирны — столицы Серединного мира людей.
Дворец был красив — белое здание с колоннами, где жил сам правитель, и четыре угловых башни, где обитали охраняющие его маги.
Больше красивого в Вирне не осталось ничего. Дома знати сделались похожими на укрепрайоны, торговый склад закоптился от постоянных поджогов, церкви лежали в развалинах, и ушлые горожане пытались пилить на дрова твердейшее адское древо.
В столице хозяйничали бунтовщики. Они жгли на городских улицах костры, разбирали на булыжники мостовую, чтобы было чем отбиваться от стражников.
А стражники, те, что ещё хранили верность магистерскому совету, больше желали охранять винные погреба в торговом квартале, чем дворец правителя.
Демон понимал: город готов пасть на потеху бунтующим. Скоро костры загорятся и в огромной дворцовой библиотеке. Он всегда любил книги, а они… особенно хорошо горят.
В ту страшную зиму, когда в Серединном мире людей пала власть Сатаны, в городе воцарилось безвластие. Демон ждал, что к весне люди опомнятся, изберут своих, человеческих правителей.
Но шли дни, а мягкотелые не желали думать о собственной власти. Они мечтали вернуть трон, захватить, использовать. И не стремились выдумывать альтернативные формы управления своим собственным миром.
Недоступный трон правителя притягивал их как магнит.
Достойные приходили к трону и убеждались, что воссесть на него невозможно, недостойные штурмовали замок, чтобы похитить трон, разрушить
и из его камней сложить собственный.Вирна, столица людского мира, утопала в безвластии.
Демон парил над крышами города, невидимый и бестелесный. Внешне он был очень похож на человека, такова была форма его телесного Договора с Адом.
Издревле шло, что инкубы — посредники между глубинами Преисподней и Серединными землями людей, и по Договору они принимают вид земных обитателей.
Смуглый, длинноволосый, разодетый как богатый вельможа, Борн был пугающе человекоподобен.
Вот только глаза его при вспышках чувств загорались алым, да на плече дремал Локки — адская ящерица-переросток с крыльями как у летучей мыши.
Локки любил мух и кузнечиков, а Борн — души заматерелых грешников. И глотал он их так же быстро, как ящерица свою добычу.
Оба они были ужасно одиноки. Демону больше не было пути в Ад, ведь он отнял мир людей у его властителя Сатаны. А Локки переродился из адского червяка, и не было больше в мире существ подобной ему породы.
Впрочем, Борн — не очень скучал по соплеменникам. Демоны связаны с породившими их совсем не семейными узами.
Юные сущие — так называют всех разумных адских тварей — зарождаются в Бездне в момент любовных игр из средоточия огня, заменяющего тамошним жителям кровь, пот и слюну.
Безымянные дети Ада поначалу бесформенны. Резвятся в лаве, питаются испарениями. Только разменяв первую сотню лет, сущий подрастает настолько, что может слышать внутри себя Зов Ада и заключать Договор с Сатаной.
Тогда же определяется и то, кем станет «дитя» — чёртом, големом, демоном, бесом или ещё кем-то из многочисленных адских жителей.
Только тогда родня решает: признать его или не признать. Тут всё дело в выгоде — ибо нет у чертей и демонов иного мотива.
И только инкубы так похожи на людей, что признают иногда родную кровь, даже когда она больше похожа на грязь под ногами.
Девяносто два года назад, полюбив демоницу Тиллит, инкуб Ангелус Борн сумел полюбить и смешавшуюся «кровь» двоих: маленькую лужицу в складках камня.
Девяносто лет он растил лавовое создание как любимого сына, назвав его Аро — Пылающий.
Но едва мальчик сумел обрести форму, как коварный земной маг призвал его в человеческий мир с помощью пентаграммы и хотел уничтожить.
Вышло, однако, так, что и сам этот маг оказался юнцом, мальчишкой. Обряд был проведён неправильно, тело Аро погибло, а душа юного мага отправилась в Ад.
Но сохранилось тело юного мага и средоточие огня его адского собрата, инкуба Аро. Они объединились в новое, ничего не помнящее существо, внешне похожее на человека.
Вот так демон Ангелус Борн и человеческий маг Фабиус Ренгский стали отцами… юной Дианы. Темпераментной, как демоница, впечатлительной, как девчонка.
И вот эта история заботила демона куда как больше того, что, восстав против Сатаны, он лишился возможности вернуться в родной адский мир.
Диана страдала, она никак не могла понять, что она есть — демон или человек. И отцы пока не знали, как ей помочь.