Сломанная вселенная

– «В сейфах памяти хранится, В жизни оставляет след, К нам оно не возвратится. Это… "

– Это?

– «То, чего уж нет!». Неплохо, правда?

– Хм… складно. Постой! А это случайно не одна из загадок заколдованного замка?

– Именно!

Реакция, которая последовала за этим, была весьма неожиданной. Паромщик перестал грести, встал во весь рост, так что его нижняя часть сильно растянулась, и изумленно произнес:

– Загадка?.. Ты хочешь сказать, что тебе удалось найти ответ? И он верный?

– О! Тут целые приключения! Если бы я не совершил увлекательную прогулку в самую глубь царства Зла, мы бы и до сих пор оставались ни с чем. Как-нибудь обо всем этом расскажу…

– Ну, что ж… Поздравляю тебя. Если ты убежден, что нашел именно верный ответ.

– Читал своими глазами. У волшебника Тиотана, кстати, красивый почерк.

– В таком случае принцесса будет несказанно рада… Я, кстати, слышал об этом озере и довольно неплохо знаком с самой легендой, но никогда не думал, что путешествие в царство Зла можно осуществить. — Взор Лодочника стал отрешенным и задумчивым, он вновь взялся за весла, и под мелодичные всплески воды паром возобновил движение.

Снова берег. Потом поле. Последний островок леса. И… наконец — очертания угрюмого замка. Этот замок будоражил в душе самые непримиримые чувства, вызывал всеобщий эклектизм помыслов. Его мрак, неприступность, зловещая околдованность, несомненно, вызывали отвращение и страх. Но другая мысль — что в нем, хоть и поневоле, живет прекраснейшее создание, делала проклятый замок желанным для взора. Подобно тому, как твердый орех с невзрачной жесткой скорлупой все же манит своей вкусной сердцевиной.

Максим замедлил шаг и пошел вдоль оси Y. Было легкое искушение перепрыгнуть эту ось и хоть на пару минут оказаться в так называемом Смешанном царстве. Но все это потом, а сейчас совсем другие проблемы. К тому же, со стороны Смешанного царства слышались какие-то грубые голоса, скорее — возгласы, больше напоминающие военные клики. Еще немного и донесся звон стали — явно дрались на мечах. Зеленая стена лесного массива не позволяла что-либо увидеть, но одно было очевидно — источником шума является либо крупномасштабная война, либо мелкая потасовка. Но ни то, ни другое в планы отважного рыцаря Максимилиана на сегодня не входило. Там, если верить Философу, идет постоянная борьба добра со злом — вечная, никогда не угасающая и от этого, казалось, совершенно бесполезная. Выяснять сейчас, что же там конкретно делается и подвергать себя очередному риску не было ни времени, ни желания.

Замок с каждым шагом вырастал в размерах, бросая черную тень на голую землю и как бы повелевая свету удалиться прочь от его подножья. Максим, едва ступил за границу этой тени, как сразу почувствовал знакомое чувство — страх. Страх, который штопором вошел в самую глубину души, пронзил волю, ослабил решимость и сидел там внутри, словно некое инородное тело. Он, как едкая кислота, разъедал остатки напускного рыцарского героизма. Максим все же сумел внушить себе, что это мелочь, и продолжал двигаться дальше, но уже подойдя к самой стене, в изумлении остановился.

Не было веревки.

Той самой веревки, что они оставили здесь в прошлый раз и которая, казалось, самым надежным образом зацепилась наверху. Он поискал глазами вокруг — ничего. Затем терпеливо обошел все подножье замка — безрезультатно. Может, ветер, что случается при конце света, унес ее далеко в лес? Эта версия была самой правдоподобной, да к тому же — единственной. И что теперь делать?

Максим приуныл. Карабкаться по отвесной стене голыми руками, если не смешно, то, как минимум, бессмысленно. Идти к кому-нибудь за помощью — разумно, но слишком долго. Кстати, может, это Придумаем как-то умудрился снять свою веревку да отнести ее в башню?.. Какая, впрочем, разница? Факт от этого не меняется. Он и голая мрачная стена продолжали смотреть друг на друга. Только один из этих взглядов был надменно-издевательский, другой — разочарованный и полностью разбитый.

Не зная что предпринять, Максим принялся слоняться в беспорядочных направлениях, пока сам случай, посланный с неба, не пришел на помощь. В гуще травы неизвестно откуда и неизвестно для какой цели лежал чуть помятый листок бумаги, причем, чистый с обеих сторон. Сразу возникла идея о записке. Еще несколько минут поисков, и он нашел кусочек графита. Этого было достаточно, чтобы составить небольшое послание.

«Моя дорогая, прекрасная принцесса…».

О нет! Это слишком пафосно. Лучше так:

«Принцесса Витиния!..».

Еще раз нет! Слишком как-то просто. Может начать так:

«Ваше величество… или: высочество… или: ваша светлость…».

Короче, после долгих издевательств в эпистолярном искусстве родился текст следующего содержания:

«Уважаемая принцесса! Спешу вам сообщить, что одна из загадок разгадана! Верьте и надейтесь. Скоро бы будете свободны.». Далее следовал текст самого четверостишия и подпись: «рыцарь Вашего сердца».

Максим подумал, что подпись получилась уж слишком помпезной, но исправлять было уже поздно. Листок был свернут в виде бумажного голубя, и теперь предстояло самое трудное — переправить его на ту сторону за каменную стену. Дождавшись попутного ветра и вложив всю физическую силу в мышцы правой руки, а силу духовную — в одно желание, Максим запустил голубя, мысленно приказав ему лететь на кровлю замка. Трудно сказать, что же конкретно победило в этом поединке с неприступной стеной: любовь, какая-то из двух сил или просто удачливый ветер, но бумажный посланник взметнулся высоко в воздух, прощально сверкнул на солнце и, совершив замысловатый вираж, скрылся на территории околдованного замка. Если только он не достанется на растерзание сторожевым псам, то принцесса непременно его найдет.

Успокоенный этой мыслью, отважный рыцарь повернул назад. Он намеревался в одиночестве побродить по лесу уверенный, что должен встретить много нового и интересного. Вообще, этот мир таил в себе столько загадок, был так мало изучен, все время оставаясь притягательно-заманчивым, что Максим, бродя среди хозяев леса, был по-детски уверен, что под каждым деревом, под каждым невзрачным кустом хранится своя маленькая тайна. Нужно только уметь вглядеться в нее.

В минуты глубокомысленных раздумий и блаженного одиночества, к которому часто стремилась душа, покидая шум и суету, вдруг включалась усиленная работа фантазии, реализуя свои скрытые потенциальные возможности. Фантазия начинала творить чудеса. Безвластная над миром внешним, видимым, она вторгалась в область образов и проекций, то есть в его отображение, мир внутренний, где легко возбуждались и гасли различные эмоции, — и там способна была совершать все, что угодно. Фантазия уносила прочь от действительности, заставляла забыть все настоящие проблемы и взволнованно переживать из-за проблем совершенно не существующих.

Максим вдруг подумал: а что, если все деревья в лесу были когда-то живыми существами? Почему бы и нет? Просто неведанная сила околдовала их в древесное естество, облекла корой и ветвями. Он вспомнил легенду о том, что родители принцессы силою волшебника Тиотана были обращены именно в деревья. И он стал внимательно, с крайнем подозрением всматриваться в замысловатые стволы, в каждый их изгиб, в конфигурацию веток и сучков, а в них можно было узреть все, что мыслимо. И воспаленная фантазия помогала в этом, дорисовывая и довершая то, что было видно для глаз.

Вон то дерево, похожее на карликовый тополь с сильно изогнутым стволом, наверняка являлось когда-то лосем. Об этом ярко свидетельствует пышная крона — несомненно, бывшие рога. Лось привстал на задние ноги в момент зловещего превращения, от чего и образовался этот изгиб. А чего же он привстал?.. Ясно! Он увидел впереди медведя — вон тот широкий почернелый дуб, и две его могучие ветки с разных боков — разве это не лапы? Медведь был настроен явно воинственно и, если б также не обратился в дерево, невесть чего натворил бы. Где-то в стороне притаились зайцы, эти небольшие кустики с торчащими ушами. А высотные кедры, коих здесь сотни?.. Неужели все они когда-то были людьми-исполинами и без проблем могли рукой коснуться облаков? Максим на миг почувствовал себя в роли Гулливера в стране великанов.