Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство

— Нет, нужна! — Мне стало грустно, очень грустно. Я не хочу устраивать аукцион без Пэтти. Я бы никогда не согласилась председательствовать, если бы заранее знала, что буду делать это одна. — Ты мне очень нужна.

Пэтти подъехала к дому. Похоже, она не собиралась угостить меня кофе. Настроение резко упало.

— Ты сможешь держать меня в курсе, — сказала подруга. — Достаточно позвонить…

Натана нет, и вот уезжает Пэтти. Я сглотнула.

— Я буду по тебе скучать. Очень.

Остановив машину, она обняла меня.

— У тебя так много друзей, Тэйлор. Ты даже не заметишь, что я уехала.

Дома, уложив девочек и успокоив Тори, которая плакала от тоски по папе, я села за компьютер и быстро написала:

«Натан, я только что узнала, что Пэтти и Дон переезжают в ноябре. Я не переживу. Как мне быть с аукционом? Подскажи, что делать!»

Я собиралась отправить письмо, потом перечитала и вспомнила о нашем финансовом кризисе и счетах, которые продолжали прибывать.

«P.S. Инкассационные агентства начали на нас настоящую охоту. Я знаю, сколько денег у нас осталось. Расплатиться по счетам за следующий месяц нет возможности. Нужно поговорить».

Я снова перечитала, и глаза защипало. Не хочу писать Натану. Я хочу побеседовать с ним. Увидеть его. Хочу, чтобы наша жизнь вновь пришла в норму.

«P.P.S. Девочки по тебе скучают. Без тебя все не так».

Я отправила письмо.

Глава 11

В субботу я снова проснулась рано. Не было никаких причин вставать в выходной в шесть утра, но ночью я плохо спала — начиная с четырех просыпалась каждые полчаса, смотрела на часы и вновь заставляла себя заснуть. Наконец без двадцати шесть я встала, пошла вниз варить кофе и читать объявления о работе. Но утреннюю газету еще не принесли и на улице было сыро.

Господи, не надо еще одной долгой дождливой зимы. Я способна терпеть северо-западное побережье лишь до тех пор, пока там не выпадает рекордное количество осадков.

В половине восьмого я выбежала за газетой. Дождь слегка утих, и газета, обернутая в ярко-синий полиэтилен, лежала в луже на подъездной дорожке. Я отряхнула обертку и осторожно сняла ее.

Прочитав заголовки и первую страницу, быстро просмотрела колонку искусств и развлечений, а затем перешла к объявлениям, ища все, что имеет отношение к пиару, рекламе и даже организации вечеринок. Заметив два подходящих варианта, подчеркнула их и, чтобы успокоить совесть, просмотрела торговые вакансии, но ничего интересного не нашла. Я все еще сидела над газетой, когда на кухне зазвонил телефон. Это Натан. Должно быть, получил посланное вчера вечером письмо.

— Доброе утро, — сказала я, садясь с трубкой на высокий табурет. На кухне таких три штуки, но мы редко ими пользуемся. В каталоге они выглядели мило, стоили целое состояние, но в действительности оказались страшно неудобными. — Ты получил мое письмо?

— Дон и Пэтти правда переезжают?

В горле у меня сразу образовался комок.

— Да. Если не ошибаюсь, Дон приступает к работе с первого ноября. Значит, Пэтти с детьми уедет незадолго до Дня благодарения или сразу после.

— Ничего себе.

У нас обоих скверное настроение, и это чувствовалось.

— Как прошла твоя встреча в четверг?

— Хорошо.

По голосу не скажешь.

— Тебе нравится работа?

— Приятно снова заняться делом.

Его уклончивые ответы отнюдь не подняли мне настроение.

— И когда ты приедешь нас навестить?

— Не знаю. В выходные я работаю. Это новая для меня сфера, и приходится многое наверстывать. И потом, у компании некоторые внутренние неурядицы, так что, пока их не решат, трудно двигаться дальше… — Натан замолчал. — Можешь позвать девочек?

— Они еще спят.

— У них сегодня матч?

— У Джеммы в девять, у Брук в одиннадцать. Не знаю, видел ли ты письмо, которое я тебе переслала. От тренера Брук. Он говорит, она прирожденная спортсменка. Очень активно атакует.

— Она всегда была бойкой.

— Ну да.

— А как дела у Джеммы?

— Нормально.

— И все?

Это был самый долгий наш разговор за несколько недель. Странно сознавать, что теперь мы редко разговариваем.

— Миссис Осборн каждую неделю жалуется на ее поведение.

— Джемма грубит?

— Нет… — Я слезла с табурета и, зажимая трубку между плечом и щекой, подогрела кофе. — Просто учительнице хотелось бы, чтобы Джемма больше старалась. Она ленится.

Натан вздохнул:

— Ну, мы не первый раз это слышим.

— Да.

Он молчал, и я, держа чашку, угадывала недосказанное и с болью чувствовала, какое расстояние нас разделяет.

— Натан, я получила несколько очень неприятных писем. За нами началась настоящая охота.

— Перешли все это мне, — устало сказал он.

— Анника теперь работает семнадцать часов в неделю вместо тридцати, Имельда будет приходить дважды в месяц, а садовник — один раз. — Я ждала реакции, но муж молчал. — Я ищу работу, — добавила я.

— Это ничего не изменит. Ты не заработаешь столько денег, чтобы покрыть долг, и вдобавок придется чаще приглашать Аннику, чтобы ты успевала.

— Неправда. Я могу работать, пока Тори в саду.

— То есть с десяти до двух.

— Да.

Натан издал сиплый звук. Непонятно, смех это или стон.

— Тэйлор, кто возьмет тебя на четырехчасовой рабочий день? Или ты собралась работать в «Макдоналдсе»?..

— Натан!..

— Я серьезно, Тэйлор. Какая фирма захочет брать сотрудника на четыре часа?

Я отчаянно пыталась найти ответ, но мне ничего не приходило в голову.

— Я могу работать и больше. Пусть Анника забирает детей из школы. Я буду работать с десяти до пяти, это уже семь часов. За семь часов можно сделать много.