Слово авторитета

Кажется, отпустило. Полковник победно посмотрел на капитана.

— Совершенно верно. Без помощи Федосеев просто бы не справился. Связи с уголовным миром он поддерживал через своих бывших подопечных, зная, что когда-нибудь такая дружба может сослужить ему хорошую службу.

— Что делать с Федосеевым, товарищ полковник? Геннадий Васильевич устало откинулся на спинку стула. Глаза его неожиданно повеселели. Казалось, он думал о чем угодно, но только не о заданном вопросе.

— А с Федосеевым делать ничего не нужно, капитан. Пусть себе как работал, так и работает. Насколько мне известно, он у начальства на хорошем счету. Они его ценят за аккуратность и педантичность. Для молодых он в некоторой степени наставник, авторитет. Да и зацепить нам его не за что. Ведет замкнутый образ жизни: из дома на службу и обратно. Есть у него, конечно, мелкие увлечения, порой цепляет молодых проституток у гостиниц. Но ведь за это не сажают, как говорится, кто из нас без греха. Два грамма героина ему в карман подсунуть? Несерьезно. А потом, я думаю, что подобная афера вряд ли пройдет.

Все-таки он сам в органах проработал два десятка лет и про подобные фокусы наслышан, а может быть, и сам проделывал не однажды. Так что придется набраться терпения. Вся надежда на Захара… если он опять не отмочит какой-нибудь номер.

Ты вот что, Гриша, — по-простецки обратился Крылов к капитану, что случалось с ним крайне редко. — Нужно будет заглянуть к соседям Мерзоева, возможно, они подскажут что-нибудь еще. Хотя картина более или менее уже ясная.

Глава 42. ЛЮДИ С ТАРАКАНАМИ В БАШКЕ

Из одиночной камеры Матвея перевели в шестиместную. По представлениям Бутырки, это почти что «люкс». Соседи его не раздражали, да и сам он уже успел соскучиться по общению.

Заложив руки за голову, Матвей блаженствовал на шконке. Приятно было осознавать, что через каких-то двадцать четыре часа тюрьма окажется в прошлом, а в кармане у него окажется совсем новенький паспорт на имя уроженца города Львова. Для пущей схожести останется только отпустить усы, научиться ругать «москалей» и лопать сало за обе щеки. Уже через сутки его бронхи очистятся от тюремного смрада, и он наполнит их чистейшим воздухом свободы.

Улыбнувшись собственным мыслям, Матвей увидел, что его усиленно разглядывает маленький худенький блатной с погонялом Пупырышек.

— Неужели ты трех человек уделал? — удивился тот.

— Пупырышек, ты ошибаешься, — назидательно проговорил Матвей, повернув голову. — Не людей, а трех петухов, а это, как тебе известно, большая разница.

Блатной слегка смутился, осознав промашку:

— Нет, но… все-таки такие же, как и все…

— Здесь ты опять ошибаешься, дорогой Пупырышек, — разговор начинал его слегка забавлять. — У всех людей кишка для испражнений существует, а у них она шириной с трубу и нужна для того, чтобы заталкивать туда всякие инородные предметы. Так что со всеми пернатых я никак не могу сравнивать.

— Ну, все-таки, а внутри что-нибудь встрепенулось? — не отставал Пупырышек, придвинувшись ближе.

Тихоня пребывал в хорошем расположении духа, и можно было немного побазарить, а то и пощипать сокамернику нервную струну.

Матвей приподнялся на локте, лицо его погрубело, и с неожиданно посиневших губ слетело звучное:

— Об одном жалею, что мало порезал… Других не успел. А что ты так все расспрашиваешь, Пупырь? Может, тебе показать, как это случилось?

Пупырышек виновато улыбнулся и попятился в сторону пустующих нар.

Тихоня лишь улыбнулся в его перепуганную физиономию и возобновил прерванное занятие — разглядывание облупившейся краски на верхних нарах.

По поводу убийства Тихоня и вправду не сокрушался. Уже через неделю он начал основательно подзабывать подробности произошедшего. Ощущение было такое, как будто все это случилось с кем-то другим, с каким-то хорошим его знакомым.

Непонятно только, что это было — свойство памяти, которая оберегала его психику, или вконец огрубевшая душа. Хоть бы икнулось от пролитой крови. Атак, ну совершенно ничего! Будто мимоходом наступил на червя и потопал себе дальше, мгновенно позабыв о собственном злодеянии.

Позавчера Сан Саныч вновь посетил Матвея в одиночке. Поздоровался за руку, похлопал, словно хорошего знакомого, по плечу и, бросив на столик блок «Мальборо», произнес:

— Это тебе.

Матвей вопросительно посмотрел на Сан Саныча и проговорил:

— Я здесь столько париться не собираюсь… Кажись, уговор был.

— А ты ершистый парень, — с улыбкой произнес Сан Саныч, присаживаясь рядом, — хотя по твоему погонялу этого никак не скажешь. Сегодня тебя должны перевести в общую камеру… Не пугайся! Долго ты там не задержишься. За это время успеешь искурить пару пачек… не больше. Остальное отдашь на «общак», пускай пацаны побалуются.

— Понял, — повеселев, сказал Тихоня, разрывая блок. Вытащил одну пачку.

Подумав, распечатывать не стал.

— Камеру мне обещали подобрать для тебя приличную. После той свалки, в которой ты жил, эта покажется тебе санаторием. Телевизор, холодильник, все как положено. Я для тебя подарок приготовил, — хитро посмотрел Сан Саныч на притихшего Матвея, сунул руку в карман и положил на край стола тоненькую книжечку.

— Что это такое? — белесые брови Матвея удивленно вспорхнули, Улыбка Сан Саныча сделалась еще более располагающей.

— А ты открой да взгляни!

Матвей осторожно взял книжечку. На лицевой стороне был отпечатан герб Российской Федерации, а немного ниже большими буквами было написано: «Паспорт».

Матвей открыл книжицу и увидел собственную фотографию. Не казенную, какие можно встретить только в личном деле рецидивиста, а вполне цивильную. Лицо украшала располагающая улыбка. Интересно, в какой момент жизни они запечатлели его сияющую физиономию? И главное, где? Не на тюремном же дворике? А в графе «имя, фамилия» аккуратным каллиграфическим почерком было написано, что сия ксива принадлежит гражданину Украины Остапу Константиновичу Луценко, уроженцу города Львова.

Ничего себе дела!

— Это мой? — заметно волнуясь, спросил Матвей. Вот и предательская хрипотца в голосе появилась.

— Хм… Ну, не мой же! — Сан Саныч вытянул из рук Матвея паспорт. — Или себя не узнал?

— Нет, но…

— Безо всяких «но»! А теперь обговорим детали. Первое — за оставшуюся пару дней ты не должен делать никаких глупостей. Люди с тараканами в башке нам тоже не нужны. Понятно? — строго спросил он.

— Что ж не понять? — взгляд Матвея проследил за рукой Сан Саныча, которая безмятежно повертела паспорт, а потом равнодушно опустила его во внутренний карман пиджака.

Матвей невольно поморщился, как будто вместо обещанной амнистии его приговорили к пожизненному заключению.

— Через пару дней тебя должны будут перевести в Лефортово, как особо опасного преступника. Документы на твой перевод уже готовятся.

— И сколько же мне придется пробыть в Лефортове? — не скрывал своего разочарования Тихоня.

— Не перебивай, — строго произнес Сан Саныч, при этом его подбородок раздраженно дернулся. — И советую тебе впредь слушать меня внимательно. Тебе все ясно? — небольшие глазки Сан Саныча, наполненные арктическим холодом, впились в лицо Тихони и без труда отыскали его блуждающий взгляд.