Слово джентльмена

– Ну? – тихо спросил у него Дэр. – Надеюсь, ничего не случилось?

– Ничего. Просто я получил приглашение на эту вечеринку.

– Понимаю.

– Черт побери! – раздался голос пробравшегося через толпу Брэдшоу. – Что вы здесь делаете, Роберт?

– Хочу перекинуться парой слов с мисс Баррет, – недовольно буркнул в ответ Роберт.

Люсинда заметила, как левая бровь Дэра удивленно выгнулась, а на лицах Брэдшоу и Джорджианы появилось крайне изумленное выражение. В то же время во взгляде Роберта было что-то близкое к отчаянию, поэтому Люсинда поспешно произнесла:

– Я не возражаю, мистер Карроуэй, но нельзя ли отложить разговор на более поздний час?..

– Хорошо, давайте поговорим чуть позже, – согласился Роберт. – Но не могу ли я сказать вам всего несколько слов наедине прямо сейчас?

Люсинда молча кивнула.

Когда они вышли в соседнюю комнату, Роберт плотно прикрыл за собой дверь и некоторое время смущенно смотрел в пол. Потом он тихо произнес:

– Я пришел, чтобы извиниться перед вами за вчерашнее.

– Что ж, благодарю! – просто ответила Люсинда. – По крайней мере вы были откровенны. А поскольку знали о наших планах организовать обучение мужчин правилам джентльменского поведения, то ваши выводы, хотя и сделанные в недопустимо грубой форме, вполне логичны.

– Да, я действительно был груб.

Глядя на этого человека, признающегося женщине в своем некрасивом поведении по отношению к ней, Люсинда не могла сдержать улыбки.

– Вы застали меня врасплох! – сказала она. – Впрочем, именно так и должен поступать хороший солдат!

Роберт вздрогнул.

– Я вовсе не хороший солдат, – угрюмо возразил он и, приоткрыв дверь в зал, оглядел с порога танцующих.

Люсинда вынула из сумочки карточку с программой танцев:

– У меня нет кавалера на кадриль. Если не возражаете, я впишу на этот танец вас.

– Зачем же? Уж лучше пригласите Хеннинга, – пробурчал Роберт через плечо. – Разве не видите, что его все игнорируют?

– Вижу! Я как раз собиралась пригласить его на кадриль, но подумала, что, может быть, вы…

Люсинда не докончила фразу, ибо Роберт неожиданно куда-то исчез. Предположив, что он просто скрылся за дверью, она выглянула в зал и огляделась. Но его нигде не было…

– Гм-м…

Пять лет назад, во время лондонского дебюта Люсинды, Роберт танцевал кадриль именно с ней, но она сильно сомневалась, что он это помнил, поскольку тогда молодой лорд совершенно случайно очутился в Лондоне, приехав из Кембриджской школы. Люсинда же запомнила его как великолепного танцора, головокружительно красивого, что сразу же произвело незабываемое впечатление на всех молодых дам. К тому же Роберт был в высшей степени остроумным собеседником и, несомненно, подавал большие надежды на будущее.

Однако очень скоро он поступил на военную службу и отправился воевать против Бонапарта.

– Люсинда! – Джорджиана тронула ее за руку. – У тебя что-то случилось?

– Нет, все, слава Богу, в порядке! – Люсинда отрицательно покачала головой. – Роберт подумал, что был груб со мной вчера, и попросил прощения.

– Неужели он действительно позволил себе обидеть тебя?

– Боже мой, конечно, нет! – фыркнула Люсинда. – Просто мы разошлись во взглядах.

– Во взглядах?

– Да. Но все это ерунда! А сейчас мне хотелось бы выпить бокал мадеры. Должна тебе признаться, на прошлой неделе мы дважды очень бурно спорили с Робертом, причем оба старались сохранить предмет наших расхождений в строжайшей тайне. Порой наш спор носил просто-таки мистический характер.

Люсинда тихо засмеялась, делая вид, будто не замечает страшного шума, царившего в танцевальном зале. В этот момент ей как раз очень хотелось спокойствия и тишины. Она не сомневалась, что два разговора с Робертом в течение одной недели были всеми замечены. Может быть, кое у кого они даже вызвали ревность…

Тем временем златокудрый Адонис, как прозвали в местных светских кругах лорда Джеффри, отделился от толпы гостей и вновь предстал перед Люсиндой, загородив от нее Джорджиану.

– Сейчас начнется наш вальс! – напомнил он.

– О, извините меня! – всполошилась Люсинда. – Я чуть было об этом не забыла!

– Понимаю вашу забывчивость!

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа лорд Джеффри обнял Люсинду за талию и вывел в центр танцевального зала. Она была рада этому, ибо всего лишь шутила с Джорджианой о возможной ревности к Карроуэю. Хотя Роберт действительно притягивал к себе взгляды чуть ли не всех женщин в зале, вполне можно было предположить, что у молодого лорда просто не хватило бы времени начать ревновать Люсинду к кому бы то ни было.

– Так что же все-таки вы имели в виду? – повторила свой вопрос Люсинда.

Лорд Джеффри не без ехидства улыбнулся:

– Я имел в виду, во-первых, молчаливое появление кое-кого в зале, а во-вторых, то, что этот кто-то разговаривал только с вами! Откровенно говоря, я был уверен, что этот молодой человек уже давно умер и Дэр похоронил его в каком-нибудь подвале или еще где-нибудь, в не очень почетном месте.

– Что за ерунда! – Люсинда скривилась, выражая свое неодобрение недовольной гримасой.

Ее раздражало хорошо известное ей мнение о Роберте, которое только что высказал златокудрый Адонис, а потому желание давать уроки поведения молодому лорду в ней только еще больше укрепилось.

– Поймите же, – сказала она Джеффри, – ведь лорд Карроуэй всего лишь раненый солдат!

– Я тоже получил пулю в плечо под Ватерлоо! – насмешливо возразил тот. – Это было чертовски больно! Но это отнюдь не означает, что я должен бахвалиться перед вами своими ранами и подвигами!

Люсинда знала, что лорд Джеффри был ранен при Ватерлоо. Впрочем, об этом знали все. Но, глядя на его насмешливую улыбку, она решила, что вынудит этого юнца рассказать ей о некоторых своих героических подвигах. Это в какой-то степени помогло бы ей избрать для себя достойную линию поведения с ним и одновременно отвлечься от плотоядных взглядов другого бывшего солдата…

– Ну что ж, рассказывайте, – улыбнулась она Джеффри…

Роберт сделал крюк по пути в Карроуэй-Хаус, после чего застрял на довольно продолжительное время у входа в Гайд-парк. В эту полночь ни один уважающий себя житель Лондона не решился бы оказаться на улице под открытым небом; Роберту же мокрый снег и свежий морозный ветер только поднимали настроение.

Он ослабил узду своего коня и ободряюще похлопал его ладонью по крупу. Мускулы животного напряглись, и конь резво побежал по аллее парка. Светила луна. Холодный ветер обжигал лицо Роберта, заставляя его пригибаться и щуриться. Кругом было тихо – слышались только мерный стук копыт, поскрипывание кожаного седла и шумное дыхание Толли – такую кличку дал коню его хозяин.

В подобные ночи, выезжая из дома, в котором уже были погашены огни, Роберт позволял себе немного забыться. Он чувствовал себя единственным во всем мире всадником, скачущим навстречу ветру. Ему казалось, что этот мир с готовностью открывается ему. Никаких барьеров и стен, никаких тревожащих слух истошных криков о помощи и рыданий – ничего подобного в этом мире не существовало. Ничто не сдерживало бега верного коня, и никто в эту темную ночь не смог бы найти его!

Наконец, когда дыхание коня участилось, а шаг стал короче, Роберт, проехав еще с десяток метров, повернул к дому. Конюхи еще спали, и Роберт, спрыгнув с коня, угостил его яблоком, а затем отвел в конюшню.