Слово о граде Путивле

– Поменьше бы ревела, а сказала внятно!

Будто услышав его просьбу, княгиня Ефросинья Ярославна, после ухода половцев, каждую ночь поднималась одна на верхний ярус Тайнинской башни – ближней к княжескому терему – и оттуда жаловалась Сейму, но больше не выплакивала реке свои беды, а звала мужа домой.

На третью ночь княгиня застала в башне ведьму.

– Ты кто такая? Что здесь делаешь? – строго спросила Ефросинья Ярославна.

– Разве не помнишь, матушка, девочку, которую ты подобрала на лесной дороге, угостила просфорой и подвезла до дома? – ответила ведьма вопросом на вопрос.

– Как же, помню, – ответила княгиня. – Но столько лет прошло – разве узнаешь?

– Сколько бы лет ни прошло, а я тоже не забыла, – сказала ведьма.

– Просьба какая у тебя? Говори, – разрешила княгиня Ефросинья.

– Нет, матушка, ничего мне не надо. Помочь тебе хочу.

– Чем ты мне можешь помочь?! – с грустной улыбкой произнесла княгиня.

– Много чем, – молвила ведьма. – Мужу твоему совет нужен, ждет он тебя. Если хочешь, помогу свидеться с ним.

– Ты что, с нечистой силой знаешься? – настороженно спросила Ярославна.

– С чистой или нечистой – какая разница?! – ответила ведьма. – Лишь бы доброму делу служила.

– А взамен душу потребуешь? – выпытывала княгиня.

– Ничего мне взамен не надо. Ты, матушка, была добра ко мне без выгоду, и я тебе помогу так же, – ответила ведьма. – Если и согрешишь немного, потом отмолишь. А вот если не поможешь сейчас мужу, погибнет он, на твоей совести будет его смерть.

– Хорошо, я согласна, – быстро решила Ефросинья Ярославна. – Что мне надо сделать?

– Ничего особенного, – ответила ведьма. – Ложись на лавку и выпей отвар, какой я тебе дам. Только помни, ты должна вернуться до первых петухов. Поговоришь с мужем – и сразу назад, к сыну не вздумай являться. Владимиру твоя помощь не нужна, он сам справится.

– Так и сделаю, – заверила княгиня.

Она легла на лавку у боковой стены башни. Ведьма поднесла к ее рту чашу с питьем, от которого шел горячий и тревожный дух, будто от опасного живого зверька.

– Пей, – потребовала ведьма.

Ефросинья Ярославна превозмогла отвращение и сделала первый глоток. Питье оказалось холодным и приятно на вкус. Это вкус напоминал что-то знакомое, но княгиня никак не могла вспомнить, где и когда она уже пробовала такое. Она осушила чашу до дна – и вспомнила: таков был вкус молозива, из груди матери. Тело княгини вдруг плавно поднялось над лавкой и вылетело из башни через бойницу. Холодный влажный воздух обжег тело, взбодрил княгиню, наполнил ее бесшабашной радостью. Она полетела, быстро набирая скорость, по звездному небу. Звезды казались ей такими близкими, что могла бы дотронуться рукой. Вот только руками не могла пошевелить. Она не знала, куда надо лететь, но была уверена, что летит правильно.

Долго ли летела, или коротко – княгиня так и не поняла, но вдруг оказалась над половецким стойбищем. Она опустилась в центре стойбища между двумя юртами. Из ближней доносился знакомый храп. Только князь Игорь храпел два раза через третий и никогда не сбивался. Ефросинья Ярославна как-то вдруг для самой себя оказалась внутри юрты. Та стоял тяжелый запах немытых тел, кислого молока и тухлого мяса. Княгиня прикрыла нос рукавом летника и задержала дыхание. Привыкнув к вони, она подошла к мужу и потормошила его за плечо. Князь Игорь перестал храпеть, но просыпаться не собирался. Тогда княгиня Ефросинья зажала ему нос пальцами. Старый проверенный способ сработал.

– Ну, прекрати! – пробурчал спросонья князь Игорь.

– Не шуми, разбудишь остальных, – тихо сказала княгиня.

Князь вдруг осознал, что находится не в своей постели в тереме, а в половецкой юрте, и удивленно спросил:

– Фрося, ты как здесь оказалась?

– Соскучилась по тебе, – ответила она, легла рядом и приласкала мужа. – Пора тебе домой возвращаться.

– Не могу, – сказал он. – Я ведь в плену.

– А бежать разве не можешь?

– Не знаю… – неуверенно ответил Игорь Святославич. – А вдруг поймают?!

– Не поймают, – заверила княгиня.

– Ну, ладно, я подумаю.

– Нечего думать, – возразила Ефросинья Ярославна. – Чтобы следующей ночью убежал.

– Подготовиться надо бы…

– За день и подготовишься.

– Ну, не знаю… – неуверенно произнес князь.

Зато княгиня знала, что значат эти его слова: решение он принял и теперь будет настраивать себя на первый шаг к цели.

– Мне пора, – поцеловала она мужа в губы и мгновенно очутилась вне юрты.

Ефросинья Ярославна стремительно набрала высоту и подумала, что сына навещать не будет, сразу полетит в Путивль. И вдруг почувствовала, что уже не летит, а лежит на лавке в Тайнинской башне. Рядом никого не было.

– Эй, где ты? – позвала княгиня ведьму.

Никто не отозвался. Ефросинья Ярославна полежала еще какое-то время, пытаясь понять, в самом ли деле летала или все это приснилось. Так и не поняла, но решила весь день провести в молитвах.

Князь Игорь тоже долго лежал без сна, пытаясь понять, во сне навещала жена или наяву. Потом решил, что даже если это был сон, то вещий, что надо бежать из плена.

Утром князь, как обычно, отправился на охоту. Смотреть, как сокол бьет уток, Игорю Святославичу наскучило, поэтому натравили на коршуна. Две хищные птицы схлестнулись высоко в небе так, что с обеих перья полетели десятками. Коршун хоть и был помельче сокола, но матерый и смелый, сдаваться не собирался. Птицы улетали все дальше, и вскоре уже бились над противоположным берегом Дона. Князь Игорь и его стража скакали за птицами до берега Дона. Переправляться половцы не захотели, побоялись, и князю не позволили. Бьющиеся птицы скрылись из виду. Одолел ли сокол коршуна – князь так и не узнал, потому что птица не вернулась, хотя ее прождали до захода солнца.

– Не сносить нам головы за сокола, – сказал князь конюшему, когда они возвращались к стойбищу.

– Половцы виноваты, – возразил конюший. – Это они не разрешили переправиться на тот берег.

– Кто бы ни был виноват, а спросят с меня: на то я и князь, – произнес Игорь Святославич.

В юрте их ждал остывший обед. Обычно рабыня Янка долго бурчала, если князь опаздывал к столу, но на этот раз обслуживала молча. Только в конце обеда она рассказала князю Игорю:

– Гзак возвращается из похода. Злой. Не повезло ему под Путивлем. Обещает казнить всех князей.

– Откуда ты знаешь? – спросил князь.

– Земля слухами полнится, – ответила рабыня.

– А где твой сын?

– Лошадей пасет.

Князь Игорь решил, что это третий знак, после прихода жены и потери сокола. Бог любит троицу и не любит тех, кто не понимает его знаки. Князь понял их. Насколько медленно он принимал решение, настолько быстро действовал. Когда Янка вышла из юрты, Игорь Святославич приказал конюшему:

– Скажи Овлуру, пусть с тремя лошадьми переправиться на тот берег и ждет нас всю ночь.

– С тремя подозрительно будет, – заметил конюший. – Пусть лучше с двумя переправляется.

– Если останешься, тебя казнят из-за меня, – предупредил князь Игорь.

– Чему бывать, того не миновать, – сказал конюший и вышел из юрты.

Ночью охранявшие князя половцы пили кумыс, пели заунывные песни и плясали вокруг костра. Игорь Святославич сказался уставшим и лег спать раньше обычного. Он лежал в юрте, слушал ненавистные половецкие песни и молился. Не со страху, а чтобы заполнить томительное ожидание. Вернулся конюший и сообщил: