Слой-2

– Бесплатно подарят всё сразу. Ну ладно, до понедельника, значит?

– Приедешь – сразу найди меня.

– Счастливо тогда...».

Юрий Дмитриевич протянул руку и выключил магнитофон. Слесаренко курил в задумчивости, и хотя понял всё сразу, спросил по инерции:

– Кто такой «дедушка»?

Бородатый рассмеялся:

– А кто у нас в государстве главный дедушка?

– Все правильно, – согласился Виктор Александрович, – и Батурин упомянут... Неужели так? Неужели он так высоко завязан?

– А если я вам скажу, что даже деньги для бастующих шахтеров Приморья шли через него – тогда поверите?

– С ума сойти можно, – сказал Слесаренко. – В какой стране мы живем? Воистину: стреляться надо.

– Стреляться как раз и не следует. – Юрий Дмитриевич заметно поморщился, словно попробовал кислого. – Следует из плохих обстоятельств извлекать пользу и опыт. Вот скажите нам, Виктор Александрович, что будет, если эта пленка попадет в газеты и на радио? Она сработает?

– Если ее хорошо раскрутить и правильно прокомментировать – думаю, что сработает. Скандал получится большой. Один вопрос: каким образом пленка окажется в руках журналистов? Вы сами передадите?

– Это исключено. Отдайте ее Коллегову, у того в прессе масса друзей. Потом скажут, что им подбросили или прислали по почте от неизвестного отправителя.

– Анонимка получится.

– Почему анонимка? Голос «читается» стопроцентно, а как и где сделана запись... Может, это секретарша записала, чтобы шантажировать своего начальника или защититься от его любовных посягательств. Нормальный сценарий?

– Вот именно: сценарий. Публика в такие сказки не поверит.

– И наплевать. Главное, чтобы публика поверила в связи с «дедушкой» и миллиарды с танками. Пусть потом выкручивается.

– Зачем вам это надо? – спросил бородатого Виктор Александрович, не слишком надеясь на честный ответ. – Вы что, решили окончательно сыграть за Рокецкого?

Банкир Кротов шевельнулся на стуле, но Юрий Дмитриевич остановил его жестом:

– Погодите, Сережа, я справлюсь сам. Тем более что это совсем нетрудно. Даже врать не придется. Вы представляете, Виктор Александрович, какой вой сейчас поднимут конкуренты вокруг этого выстрела в кабинете? Многие полагают, что губернатор уже проиграл свои выборы, и для подобного мнения есть основания. Так вот, уважаемый, нам не нравится, когда сюжет идет не по сценарию и нарушается баланс. И мы хотим этот баланс немедленно поправить, потому что только положение баланса, некоего неустойчивого равновесия – помните из физики, школьный курс? – позволяет нам влиять на ситуацию нужным образом. А мы для того и созданы, чтобы влиять. Надеюсь, вы оцените степень моей откровенности и не станете делать поспешных и поверхностных выводов о политике, морали и прочих весьма и весьма умозрительных вещах. Спасибо, что выслушали меня со вниманием. Теперь я готов выслушать вас.

В дверном замке пощелкал ключ, вошли порозовевшие от танцев и питья и слегка запыхавшиеся дети – замкнуло лифт, пришлось подниматься пешком. Невестка, сбросив сапоги и шубку, сразу шмыгнула в детскую, сын кивком поздоровался с порога, глянул неодобрительно на табачный дым и позднюю компанию, потом ушел и заперся в клозете.

– Ну вот и смена караула, – весело сказал Юрий Дмитриевич и достал из магнитофона кассету. – На сон еще не тянет от наших разговоров?

– А что такое? – насторожился Виктор Александрович.

– Есть хорошая идея, буквально на полчаса: скатаемся неподалеку и покажем вам нечто весьма интересное.

– Что именно?

– Нет, так не пойдет, – улыбнулся бородатый. – Если мы вам расскажем, исчезнет вся прелесть сюрприза. Ну решайтесь, не пожалеете. Заодно в машине пленочку дослушаем: там еще столько занимательного... Правда, Сережа?

– Да я сам еще до конца не прослушал, – сказал Кротов обиженно; было видно, что банкир тяготится постоянным и не подлежавшим сомнению лидерством бородатого.

Виктор Александрович сказал сыну, что он ненадолго, и они втроем спустились во двор, где стояла большая лакированная машина. Юрий Дмитриевич уселся на место водителя и сделал рукой приглашающее движение. Кротов забрался на заднее сиденье, сопел там и дышал тяжело. Вся эта ночная уже поездка отдавала мальчишеством и авантюрой, его вовлекали во что-то неправильное и ненужное, но трусом он быть не любил, хотя и чувствовал, что будет сожалеть впоследствии: что-нибудь да случится, и это «что-нибудь» ляжет еще одним звеном в цепочку его личных неприятностей. Но он уже решил: будь что будет. И уж очень хотелось – до неприличия, до щекотливого покалывания в пальцах – послушать еще эту бесстыдную, наглую пленку.

– Далее следует другой сюжет, – сказал бородатый, вставляя кассету в автомагнитолу. – Из области нравов нашего персонажа. Суть дела в том, что его домашний телефон был напечатан в новом справочнике, выпущенном известным рекламным агентством. Сейчас вы услышите, как наш герой вправляет мозги руководительнице этого агентства. Включаем? Вы слушайте, а я немного порулю.

Из динамиков раздалось шипение, какие-то гудки и пиканье, потом знакомый голос ворвался с полу-фразы:

«–...Договор был с Михаилом и Ольгой. Что с Михаилом делать? Обрезание или как, или голову откручивать? Или Ольгу балериной сделать? Я год назад снял все свои номера с «ноль девять». А они попали в ваш справочник. Мне что, с Ольгой за картошкой съездить в Винзили, да? Я думаю, ее надо в сауну взять и разобраться с ней.

– Но я-то в чем виновата? Ольга же делала. Я что, все читать должна?

– Меня не е...т. Разговор к тому, что Ольга виновата и вы виноваты. Взять вас обеих в сауну и разобраться с вами, как я разобрался с этим Беловым и его первым замом за неплатежи. Сначала напились как следует, а потом я по пяткам веником, ручкой бил, и рассчитались. Они у меня неделю ходили на носочках, как балерины.

– Но в чем я могу быть виноватой?

– Ну, чтоб неповадно было: есть решение вас и Ольгу Васильевну сделать балеринами.

– Ну, знаете, это просто не по-мужски.

– Нет, по-мужски. В присутствии мужа хорошо выпарить, откуда ноги растут.

– Я не понимаю, за что?

– А чтобы не давали сведений. Тем более моя фамилия довольно известна и по радио, и по телевидению, поэтому я бы не хотел, чтобы меня беспокоили просто так.

– Я приношу вам свои извинения. Мы всё сделаем, мы всё снимем. Мне просто жаль, что это произошло. Я вам искренне приношу свои сожаления.

– Ты их мне в баню принесешь.

– Ой, ну давайте всё же покорректней разговаривать.

– Мы тебя веником покорректируем.

– Я не понимаю: за что?

– Эти три телефона уберите и больше нигде никогда не печатайте!

– Так ведь весь тираж разошелся! Деньги все проплачены.

– Меня это не е...т. Заберите тираж и напечатайте новый.

– Да как же можно?..

– А вот в бане узнаешь, как можно. Ладно, всё понял с тобой...».

Снова пошли шипение и треск. Юрий Дмитриевич выключил магнитолу и спросил, глядя вперед на дорогу: