Случай на границе

Андрис огляделся. Здесь, у длинного забора с тыльной стороны портовых складов, было пустынно.

Он побежал. Сначала вдоль забора, не оглядываясь. Потом, выбежав к воротам складов, пошел, стараясь не глядеть по сторонам, на неторопливо идущих мимо людей — грузчиков, складских рабочих, матросов. Да, кажется, в этом порту для него все кончено…

И уже стоя в трамвае, он сообразил, что шансов теперь у него осталось совсем немного. Один-два. Не больше.

* * *

Этим утром в казарме между двумя рядовыми пограничного подразделения, охраняющего порт, произошел следующий разговор:

— Колька…

— Мм-м-м…

— Да вставай, хватит… — сказано это было решительно, но всё же шепотом, чтобы не разбудить соседей.

— А? — Колька, круглоголовый и заспанный, с отпечатавшейся на щеке пуговицей от подушки, испуганно приподнялся.

— Тьфу, — сказал он. — Что тебе?

— На-ка, — и Юрий Копыляк, товарищ и земляк солдата второго года службы Николая Червоненкова, протянул другу синий конверт с треугольным солдатским штампом.

— Это зачем? — повертев конверт и еще плохо соображая спросонок, спросил Николай.

— Передашь, — сказал Копыляк. — Понял, кому?

— Нет. — Николай вернул конверт и, откинув одеяло, сел на койке.

Чтобы вникнуть в тайный смысл происходящего разговора, надо было знать о событиях, произошедших несколько недель назад и связанных непосредственно с рядовым Червоненковым. А произошло то, что Червоненкову удалось лично вскрыть, задержать и тем самым обезвредить крупного резидента иностранной разведки, который, как выяснилось потом, был одним из китов шпионского мира и славился тем, что «работал» без провалов.

Произошло это при следующих любопытных обстоятельствах.

Утром, в девять ноль-ноль, как и было предусмотрено расписанием, рядовой Червоненков сменил своего товарища, несущего дежурство у трапа одного из иностранных судов, носящего сложное, состоящее из трех слов название. А часом позже к солдату подошел человек в форме железнодорожника. Оглядевшись, он предложил ему сделку. Она заключалась в следующем. Рядовой Червоненков получает из рук в руки полторы тысячи рублей в новом исчислении. В обмен на это ему… не нужно ничего делать. Только отвернуться от трапа на одну минуту. И всё. Собственно, это даже нельзя было назвать делом.

Рядовой Червоненков подумал и согласился. Он положил в карман полторы тысячи и отвернулся. Когда он повернулся снова, причал был пуст. Рядовой Червоненков сменился с дежурства и пошел в казарму.

А вскоре у трапа парохода, носящего сложное, составленное из трех слов название, остановилась машина. А ещё чуть позже с трапа сошел человек в форме железнодорожника. У него было очень озабоченное лицо. Ему ведь предстояло теперь объяснить немало интересного тем, кто ждал его внизу, в машине. Начиная с того, где он научился так выгодно обделывать дела, и кончая тем, откуда у него железнодорожная форма.

Для рядового же Червоненкова вся эта история кончилась тем, что он был, во-первых, представлен к награде, а во-вторых, получил право на внеочередной отпуск домой сроком на десять суток. Не считая дороги. Поэтому-то его друг и земляк Юрий Копыляк и разбудил товарища так рано.

Николай медленно натягивал сапоги, а Юрий растерянно рассматривал возвращенное письмо.

— Ты что ж это? — наконец сказал он. — Письмо передать жалко?

— Чудак ты, — сказал Николай. — Что мне, письмо жалко передать? Только я не еду.

— Не едешь? Да ну?

— Вот тебе и «да ну». Ночью приказ пришел — усилить наблюдение. Понял?

— А-а… — растерянно протянул Копыляк. — Ну, если ночью…

Вздохнув, он повертел письмо и спрятал его в карман.

* * *

— Единственное, что утешает меня, — сказал Сторожев прочитав Волкову донесение о случае со стариком и бережно спрягав бумажку, в карман, — так это то, что теперь я знаю точно — он пока ещё здесь. Не ушел…

Сторожев и Волков, в дождевиках я фуражках со спущенными ремешками стояли на молу, там, где базировались пограничные корабли. Было ветрено, в заливе белели барашки.

— Да, — сказал Волков. — Это-то так…

Волков был скептиком. Он не любил предположений. Синица в руках лучше журавля в небе — вот истина, которой он твердо придерживался.

— А знаете, — сказал вдруг он. — Мне кажется, что там его уже нет.

— Где — там?

— В порту. И ещё готов ставить что угодно, но он… вернулся сюда. Здесь он знает каждый камень, каждый выступ берега.

Сторожев долго молчал. Потом посмотрел на Волкова и улыбнулся.

— Что же вы поставите? — сказал он.

— Предлагайте, — помолчав, ответил Волков. Сторожев снова замолчал.

— Нет, — наконец сказал он. — Не буду.

Сторожев знал, что Волков никогда зря не спорит.

Под водой

— Посмотрите, какой закат!

Две женщины на пустынном морском берегу остановились.

— Да, — задумчиво сказала Нина Васильевна. — Сколько ни хожу я здесь, и каждый раз не устаю любоваться. Красиво до удивления…

Длинное гулкое морское побережье, влажные камни, розовато-желтый закат.

Обе они — и Нина Васильевна Соловьева, жена начальника погранзаставы, и её подруга, Анна Сергеевна Зябликова, жительница поселка, — любили этот уголок побережья, часто бывали здесь.

— Пора идти… — Нина Васильевна с сожалением отвернулась от моря и вдруг удивленно вскрикнула.

— Смотрите! — Анна Сергеевна схватила подругу за плечо, как-то странно, испуганно глядя туда, на море. Нина Васильевна мгновенно обернулась. Там, появившись из-за больших камней, входил в воду водолаз.

Не говоря ни слова, женщины кинулись к заставе.

Дежурный по заставе капитан Платонов едва успел выслушать взволнованных женщин, когда раздался телефонный звонок.

— Дежурный по заставе слушает.

— Примите сообщение… Морским пограничным кораблем в сорок первом квадрате обнаружена цель. На запрос «свой — чужой» не отвечает. Медленно передвигается в наших территориальных водах. Недалеко от побережья. Видимо, иностранная шхуна. Из-за густого тумана обнаружение нарушителя осложняется.