Случайная одержимость командора

И я — такая же шальная, бешенная, упираюсь ладонями в его мощный торс, двигаюсь в такт движения его бугрящихся напряжением рук, неотрывно смотрю на него, любуюсь им. Теперь уже он позволяет мне — присваивать его.

И снова мне не хватает — совсем чуть-чуть. Срываюсь, сбиваясь с ритма, падаю ему на грудь. Тянусь к его губам, беззвучно прошу.

Бастиан усмехается. До меня доходит — наслаждается каждой секундой своей власти надо мной.

Стальное предплечье придавливает мою спину к нему. Мои волосы охапкой в его кулаке — запрокидывает мою голову, смотрит в глаза. Фиксирует меня так на себе — животом к животу, и двигает бёдрами — резко, в мою глубину до конца, выбивая из меня стон. Не отрывая глаз.

Пауза. Он глубоко во мне. Не двигается. Держит, прижимает, натягивает волосы, смотрит в лицо. Ещё толчок — неожиданный, резкий, глубокий, так, что я вцепляюсь в него, прикрываю глаза, закусываю губу.

— Кира, — зовёт он, — смотри на меня.

Распахиваю глаза. Его взгляд… тону в нём. Теперь и я не хочу отводить взгляд. Новый толчок — сильнее. Мой стон. Это безумие, я точно сойду с ума.

— Ты моя, Кира, — говорит он, останавливаясь. — Никуда, никогда не отпущу.

— Не отпускай, — шепчу я.

Бастиан стискивает зубы, прижимает меня к себе, оттягивает за волосы чуть сильней. Двигается резко. Ускоряясь. Имеет меня, присваивает, глядя в глаза.

— Хочу видеть твои глаза, когда ты на пике, — говорит он, — не закрывай.

Ещё быстрее толчки. Я вцепляюсь в его плечи. Распластана на нём. Полностью обездвижена. Только и могу, что смотреть, и чувствовать его, чувствовать его всего — внутри.

Меня накрывает медленно, но неотвратимо, нарастающей, длинной волной. Прикрываю глаза, невозможно это терпеть, и снова его приказ, его повеление — смотреть. И я смотрю, смотрю, смотрю…

Глаза в глаза — сжимаясь, выгибаясь всем телом, и без возможности двинуться из его могучей хватки. Не разрывая взгляд — с протяжным долгим стоном, вцепляясь в его плечи, пульсирущим влагалищем стискивая его член. Продолжая смотреть — его медленные движения во мне, продлевая моё удовольствие, растягивая наслаждения, наполняя меня блаженством.

— Бастиан, я… — от переполненности эмоциями мои глаза увлажняются, я закусываю губу.

— Не говори, Кира, — шепчет он. — Потом. Всё потом. Наслаждайся, девочка моя.

Едва я утихла — снова я на спине, под ним. И снова он неутомимо двигается во мне. Медленно. Наполняя меня довольством и длинной сладкой истомой.

Принимаю его поцелуй. Принимаю его всего. Принимаю его внутри.

Отдаюсь ему — вся. До конца. Навсегда.

Дотягиваюсь до его губ, растворяюсь в поцелуе, в его неторопливых движениях. Пожалуй, именно сейчас — я счастлива. Скорее всего — именно это чувство и есть счастье. Я так хочу верить, что Бастиан — моё счастье. Как же сильно я хочу ему доверять, верить ему полностью, как же я хочу поверить ему до конца.

Глава 40 Кира. Мысль

— Кира, какая мысль тебя не отпускает?

Я прикрыла глаза, сдерживая вдох. На этот вопрос Бастиана я могла бы ответить прямо сейчас, но… Боялась. Очень сильно боялась разрушить то хрупкое, что сейчас прорастало между нами.

Слишком хрупкое. Невесомое.

То, что я так не хочу, не хочу, я отказываюсь это терять!

С остервенением тру лицо, зажмуриваюсь, запрокидываю голову, глядя в потолок спальни. Глубоко вдыхаю и выдыхаю.

Скрещиваю руки на груди и снова смотрю в окно. В окне — рассвет и вид высоки деревьев, как на курорте.

Я так и не спросила Логра… Бастиана. Я так и не спросила Бастиана, где мы. Мы можем сейчас быть, как на поверхности планеты, так и в глубоком бункере, а это окно — или реальностью, или сверх-качественной голограммой.

— Кира.

Голос моего маршала требователен, наполнен властными непререкаемыми нотками.

Всё ясно, теперь не отверчусь и не отговорюсь.

Ладно. Надо решаться. Всё равно этого разговора не избежать.

Чувствуя, как внутри, у диафрагмы, всё предательски сжимается, а ноги холодеют от дурного предчувствия, я поворачиваюсь и смотрю Бастиану Логранду в глаза.

Мы только что позавтракали в соседней комнате, оборудованной под кухню, без окон, с красивыми световыми картинами на стенах.

Я в красивом закрытом халате, выглядящем вполне прилично, Бастиан в домашней одежде, штаны, кофта с длинным рукавом — элегантно и уютно.

У него взъерошены волосы, смотрит на меня внимательно, с настороженностью.

Я и сама к себе сейчас отношусь с настороженностью.

— Выкладывай, — приказывает он.

Я глубоко набираю воздуха, и медленно выдыхаю. Решаюсь.

Всё-таки задаю тот самый, уже приличное время мучающий меня вопрос.

— Бастиан, — начинаю я, пристально глядя на него, стараясь не упустить ни малейшего движения на его лице, — у тебя есть прямой приказ от императора скрывать от меня, кто я?

Он опускает глаза всего на доли секунды, но я замечаю.

Сердце ухает куда-то вниз. Я права, ох-хохо… Стоп, не торопимся, не делаем поспешные выводы. Сейчас, он не должен от меня ничего скрывать.

Он же не будет от меня — сейчас — ничего скрывать?..

— У меня есть разрешение от императора ответить на некоторые твои вопросы, если ты начнёшь их задавать, — помедлив, отвечает он.

Не отрывая взгляда от глаз Бастиана, я протягиваю в сторону руку, со второго раза нащупываю спинку стула, подтягиваю его к себе и сажусь.

— Я могу задать вопросы сейчас?

Мне кажется, лицо Бастиана искажается, будто от скрытой боли, но это слишком мимолётно, скорее всего игра теней на его лице, потому что когда я всматриваюсь, он полностью спокоен и доброжелателен.

— Да, Кира, задавай.

Тот самый вопрос — его я пока до одури боюсь задать, поэтому начинаю с более-менее нейтрального.

— Мы на Верге?

— Интересный вывод, почему ты так думаешь? — приподнимает бровь Бастиан.

— Я не чувствую пси. Терминалов и прочих интерфейсов здесь тоже нет.

Помедлив, он отвечает, я вижу, что он говорит правду:

— Мы не на Верге, но пси не работает. Мы в безопасном периметре. Здесь действует подавляющая пси-установка.

Я мысленно киваю и продолжаю спрашивать.