Случайная свадьба (+ Бонус)

— Если захочешь, ты все увидишь завтра же, — заверяет Давид. — Единственное, прошу тебя не жестить в отношении персонала.

— Я их вообще трогать не буду. Проанализирую статьи расходов и отдам вам отчет. А вы сами будете думать, что со всем этим делать.

Судя по тому, что Давид остановился, мы пришли. Как я и предполагала, пруд располагался в самом темном углу сада.

— Тебе нравится? — спрашивает муж, и я с готовностью киваю.

— Очень красивая черная дыра. Просто потрясающая. Никогда таких не видела.

— Ты неисправима, Марта, — он смеется знакомым заразительным смехом, — дипломатии ноль. Могла хотя бы сказать, что здесь красивые звезды.

— Так звезды они везде красивые, — очень здраво замечаю я.

Давид снова смеется, а я задираю голову. Насчет звезд он прав, они реально потрясающие. В городе я никогда не видела такого неба — настоящий звездный купол.

— Ты любишь смотреть на звезды? — Данилевский незаметно подбирается ближе.

— Кто же не любит! — говорю, восхищенно разглядывая купол.

— Вот это созвездие Цефей, — показывает мне муж, — а это Гончие Псы.

— Где? — вглядываюсь туда, куда указывает его рука.

— Сядь сюда и смотри прямо поверх моей руки, — говорит он, усаживая меня на колени спиной к себе, и подтягивает повыше.

Не знаю, как насчет остальных созвездий, а вот одно из них я очень хорошо чувствую пятой точкой. Цефей на самом его пике.

Давид явно считает, что если я не увидела Гончих Псов с первого раза, то можно дальше не заморачиваться и не терять время. Разворачивает меня за подбородок и впивается губами, с языком, так как и за столом. Только здесь нет десятков пар лишних глаз, так что он и не думает останавливаться.

Глава 16-1

Я уже понимаю, как он себе видит продолжение сегодняшнего вечера, но проблема в том, что я его вижу совсем иначе. Поэтому не даю себя поцеловать и сползаю с коленей мужа.

Не буду лгать, что мне это дается легко, наоборот. Приходится приложить немаленькие усилия. И когда я встаю на ноги, они подрагивают и слабеют, как это с ними в последнее время постоянно происходит в присутствии Данилевского.

— Что такое, Марта? — сипло спрашивает муж, пытаясь меня удержать. — Куда ты? Я снова сделал что-то не так?

— Если вы о поцелуях, то не переживайте, здесь как всегда на высоте, — заверяю мужа. — Однако вы так и не ответили на мой вопрос.

— Я тебе не ответил? — Давид похоже полностью утратил способность соображать. На всякий случай отступаю еще на шаг.

— Да. Когда я его задала в первый раз, вы на него отвечать отказались.

— Напомнишь? — он выглядит рассеянным и ошалевшим.

— Зачем вы на мне женились?

Я вдруг успокаиваюсь и даже умудряюсь переплести на груди руки. Он рассеянно скользит по мне взглядом, но затем взгляд становится более осмысленным, а сам Давид более мрачным.

— Что значит, зачем? А зачем люди женятся?

— Но вы меня совсем не знаете!

— Вот и женился, чтобы появился повод тебя поближе узнать. Естественно, если ты не будешь упираться.

— Вы сказали, что преследовали свои цели. Это не ответ, Давид, — я явно теряю преимущество в этой словесной битве и стараюсь не растерять остатки боевого запала. — Откуда вы вообще обо мне узнали, если я приехала в город всего на неделю?

— Откуда узнал? Хм… Ну, скажем, увидел тебя, когда ехал в автомобиле мимо фитнес-центра. Там еще рядом свадебный салон, где я потом купил тебе платье на свадьбу. Такой ответ тебя устроит?

— То есть, другими словами, вы в меня влюбились с первого взгляда? — смотрю на него скептически. — Зачем же вы вчера говорили о каких-то целях? Вы бы хоть сопоставили, что говорили тогда, и что говорите сейчас. Другими словами, вы мне лжете, Давид.

Давид мрачнеет еще больше, затем смотрит на меня в упор и говорит медленно, как будто через силу.

— Ты права, Марта, я не влюблялся в тебя с первого взгляда.

— Вот видите, — хочется плакать, потому что как оказалось внутри меня все до отказа забито розовыми единорогами, — тогда скажите, зачем вы женились?

— Почему бы тебе просто не принять сам факт нашего брака и не начать получать от него удовольствие? — он делает движение навстречу мне, и я снова отступаю.

— То есть, для вас наш брак помимо ваших неведомых мне тайных целей должен стать его источником? — продолжаю допытываться.

— Может, Марта. Не должен, но может.

— Так чем я тогда отличаюсь от сотрудниц вашего любимого массажного салона? Тем, что официально числюсь вашей женой? Но вы же понимаете, что это формальность. Ах да, вы мне за это не обязаны платить.

Давид шокировано пытается возражать, но я его опережаю.

— Если вам от меня что-то нужно, скажите правду, чтобы мы были в равных условиях.

— Марта, ты сводишь меня с ума, разве ты этого не видишь? — он хватает меня за руку. — И разве этого недостаточно?

— Нет, Давид, — стараюсь, чтобы это не звучало горько, но у меня ничего не выходит, — недостаточно. Простите, я не умею просто так, для удовольствия, потому что… Потому что вообще не умею.

Последние слова говорю еле слышно, больше для себя, но у Данилевского явно вместо ушей вживлены локаторы, потому что он выпрямляется в кресле и сверкает глазами.

— Я услышал тебя, Марта. Твои умения меня меньше всего интересуют, — он притягивает меня к себе за затылок и говорит практически в губы. — Ты удивительно чувственная девушка, и стоит тебе захотеть… Просто попробовать… Уверен, тебе понравится и остальное. Но если тебе хочется упираться, упирайся, твое право. Вот только…

— Не вздумайте приплетать сюда Сосланбека, — предупреждаю, еле шевеля губами, потому что их уже захватывает Данилевский, — иначе вам снова прилетит.

— Неужели рука не дрогнет? — шепчет он?

— И не надейтесь, — шепчу я.

— Хорошо, раз у нас вечер ультиматумов, то я тоже поучаствую. Запомни, я буду целовать тебя где хочу и когда захочу. И только попробуй сказать, что тебе не нравится, — Давид притягивает обеими руками, обхватив лицо.

— Не скажу…

Он все-таки снова врывается своим языком, и я, чтобы не упасть, упираюсь в его кресло. Он прекращает поцелуй так же неожиданно, как и начал.

— Пойдем, там уже принесли торт, — он направляет кресло туда, откуда доносится музыка и громкие голоса. Наши гости от танцев переходят к пению. — Ты будешь его есть, а я буду смотреть.