Случайно... Злой?

"Почему он так на меня смотрит?"

Может, думает, что из огромной шишки на лбу вот-вот появится вторая голова?

– Что произошло?
– наконец, спросила она.

– Вопросы здесь задаю я, - возразил он.
– Женщина, кто ты?

Не такого ответа она ожидала.

– Голубчик. Я заблудилась в джунглях с полуобнажённым грубияном.

– Грубияном?
– Он удивлённо выгнул тёмные брови и сложил руки - под кожей цвета молочного шоколада бугрились бесконечные, тугие мышцы - на широкой груди. Мэгги отметила каждую деталь невероятного на вид мужчины, словно записывала в журнал артефакты: длинные, влажные, блестящие волосы цвета полуночи; невероятно широкие плечи; под бронзовой кожей шеи вились мышцы и натянутые сухожилия; греховно вылепленный живот, разделенный на округлые маленькие прямоугольники, которые напоминали поднос с кубиками льда - необычное новое изобретение. Господи, ей так не хватало льда.

Но какими бы ни были впечатляющие грубые, высеченные мужские черты, именно рост больше всего сбивал с толку. В этой части света люди не отличались высокорослостью. На самом деле, со своих метр семьдесят, она сантиметров на пятнадцать возвышалась над всеми мужчинами из деревни. А её отец, доктор О'Хара, на целых тридцать. Нет. Этот гигант явно родом не из маленького сонного Бакалара или вообще с Юкатана. Но откуда тогда? Экзотические, этнически неоднозначные черты не давали подсказок. Он мог быть и марокканским греческим испанцем и скандинавским гималайским казахом. Хм-м-м-м.

– Да, грубияном, или предпочитаете хам? А может, дикарём?
– произнесла она.

– Едва ли. Дикари не спасают женщин от опасностей. Они создают для них эти опасности.

Верно. А ещё у дикарей нет сексуального, экзотического акцента. Как у одного из голливудских друзей её родителей.

Вот в чём дело!

– Господи. Вы актёр, да?

Да. Да. Теперь всё встало на свои места. Жители деревни неделями говорили о съемочной группе. Все твердили на улице - ух, говорили на углу, рядом с вонючими ослами - что российский режиссёр снимал фильм о Чичен-Ице и ему нужны были образы исторических реконструкций в этом районе.

– А... Актёр?
– На его суровом выражении появилась очаровательная улыбка, вдохновленная самим дьяволом.
– Да.

Мэгги вздохнула.

– Это объясняет обученную кошку. Где группа?
– она посмотрела через плечо.

– Группа. Э-э-э.
– Он указал пальцем в неопределённую точку и опустил руку.
– Через пару дней приедет.

– Вы вживаетесь в роль! Точно.
– Мэгги слышала, как актёры вживаются в роль. Увлекательно. Конечно, актёрская игра никогда её не интересовала, как впрочем, и другие виды деятельности. Но родители настаивали заняться чем-то продуктивным. Потому что ходить на вечеринки и встречаться с известными, симпатичными мужчинами, на их взгляд, недостойное занятие, так что Маргарет занялась живописью. Они оказались правы, к слову. Ох, если бы только её дражайшая мама дожила до момента, когда Мэгги сказал бы ей об этом.

– И, - вновь заговорил мужчина, - ты скажешь мне кто ты?

Она протянула руку.

– Мисс Маргарет О'Хара из Лос-Анджелеса.

– Ты очень далеко от дома.

"Серьёзно?"

– Я здесь работаю с отцом. Он профессор и занимается... хм-м-м... исследованиями.

Одна малюсенькая ложь. Или две. Кто узнает-то? Честно говоря, её отец ничего не исследовал, а занимался тайными раскопками. А её "работа"? Яйца выеденного не стоит. Отец даже близко не подпускал её к строению со словами: "Здесь не место юным леди". Ну, юным леди не место и в разорённой революцией мексиканской деревне, где электричество - роскошь, как и кровати, и щипцы для завивки и благословенные кубики льда. И везде... абсолютно везде убогие, маленькие курятники со злодейскими курами. Эти пернатые бандиты на каждом углу оставляли свои кака-бомбы.

"Переживёшь. Есть вещи куда важнее".

– Что же, мисс Маргарет О'Хара из Лос-Анджелеса, рад с вами познакомиться.
– Мужчина немного склонился и вложил в её свою огромную, грубую для актёра руку, после чего оставил поцелуй на тыльной стороне её ладони. Отчего по телу Мэгги пронёсся изящный поток жара, заставляя качнуться, но она подавила в себе этот прилив. Ого. От такого поцелуя женские кальсоны могли сгореть. Пуф! Пожар. И нет больше кальсон. Вот и всё.

Тепло ещё продолжало разливаться по телу.

"Прошу, тепло только не доберись до кальсон. Не доберись..."

Нахмурившись, он опустил её руку.

– Скажи же, что ты делала в джунглях.

– В джунглях?

– Ну да. Я в них тебя нашёл бессознательную. Босую. Совсем одну. Там много деревьев и опасных животных.
– Он указал через плечо на густой лес, с деревьями, обвитыми виноградной лозой, где всё щебетало и щелкало обильной жизнью.
– И они прямо за тобой, если забыла, как они выглядят.

– Да. Джунгли.

"Думай, думай, думай".

Она пошевелила голыми пальцами в мягкой траве и посмотрела в гипнотические бирюзовые озера глаз мужчины. Забавно, что они могли быть у него цвета той самой травы, а затем менялись на льдисто-голубой.

Лёгкий дневной ветерок кинул ей на лицо несколько темных прядей волос. Мэгги всё продолжала думать. Она убрала пряди и сосредоточилась на пятнах травы на подоле белого хлопкового платья. Проклятье. Ей так нравилось это платье, с вышитыми вручную красными цветами на подоле. Её отец подарил платье Мэгги вместе с красивым черным каменным кулоном, когда они приехали неделю назад. Он сказал, что это подарки в честь его находки. Всё было именно там, где он сказал, включая какое-то загадочное, бесценное сокровище, которое “изменит их жизни". Отец говорил, что очень хочет показать его Мэгги, когда придёт время.

– Я жду, - нетерпеливо протянул мужчина.

– Ждёшь. Ох, да, я была в джунглях потому что...
– Она так и не придумала.

Страх. Да из-за страха она сглупила. Из-за недавней смерти матери, её захлестнули суровые эмоции. Мэгги боялась, что не сможет пережить прошлое. Опасалась посмотреть на настоящее. И страшилась, что будущее принесет только боль и страдания, потому что родные и близкие рано или поздно уйдут. Страх стал иррациональной опухолью, разъедавшей рациональный разум Мэгги. Именно поэтому, когда отец начал вести себя странно - и исчезать на несколько недель - бесцельно бормоча и став одержимым скрижалью, Мэгги приехала в Мексику. Она боялась, что отец мог исчезнуть в этой дикой земле, испариться и стать не чем иным, как коллекцией воспоминаний... как и мать. И сейчас она боялась, что её страхи оправдались, её отца не видели уже три дня. Но Маргарет не позволяла себе произнести вслух страшные, ужасающие слова.

– Потому что... Я художница!
– ответила она.
– Я отправилась на поиски новых пейзажей, обернулась, а потом гигантская кошка появилась из ниоткуда и погналась за мной.
– Она потёрла шишку на лбу.
– Я упала и ударилась головой. Тебе не посчастливилось найти мои сандалии.

У него задёргался глаз.

– На поиски новых пейзажей?

– Ты мне не веришь?

Он покачал головой и улыбнулся с лощеной завистью, присущей лишь звёздам Голливуда. Мэгги задумалась, встречал ли он когда-нибудь её мать, но тут же задвинула эту мысль. Она не хотела думать о матери, рана была ещё свежа.

– Нет, я тебе не верю, - сухо протянул он.

Какая наглость!

– Ты нашёл меня в джунглях, так? Я была без сознания?
– она указала на шишку.
– И разве я не заработала её?

– Да, но у меня подозрения, что ты что-то искала.

Наглый грубиян.

– Ну, было очень приятно, мистер...
– Наглый Нудист? Мистер Безнравственные Булочки?

– Баклум Чаам.

Баклум? Какое странное... Ох! Это его роль.

– Конечно, Джо. От чего бы ты ни сходил с ума...