Случайные смерти (сборник)

– Еда замечательная, только вот от того, как она приготовлена, меня наизнанку выворачивает.

– Комики. – Фредди тяжело вздохнул и направился к бару. – Скажу вам, ни с кем больше я так не люблю поболтать, не считая своего доктора.

Над стойкой бара висел большой цветной телевизор, такой же посреди зала и третий – над столиками в самом конце. Все три были настроены на один канал: TSN, «Спортивная сеть».

Паркер спросила:

– Ты когда–нибудь играл в кегли?

– Раза два–три.

– С десятью кеглями?

– Да, наверное. – В последний раз это было в день рождения Энни; по просьбе дочери они с женой взяли ее с несколькими друзьями в местный кегельбан. Уиллоус немножко поиграл. Это было куда хуже, чем ловить форель.

Тогда он и предположить не мог, что это один из последних дней рождения, которые они отмечают все вместе, что его жена вскоре уйдет от него и заберет с собой Энни и Шона.

Уиллоус почувствовал, что на него накатывает гнуснейшее настроение.

Фредди громыхнул поднос на стол, сел на диванчик рядом с Паркер.

– Немножко задержался. Можно посидеть с вами минутку?

– И ни секундой больше, – сказала Паркер.

Уиллоус спросил:

– Выпьешь?

– Естественно, Джек. – Фредди раздал напитки, отхлебнул своей кока–колы.

Уиллоус спросил:

– Ну и в чем дело?

– Прошу прощения?

Паркер и Уиллоус переглянулись.

Паркер сказала:

– Ну, поставим вопрос так: Фредди, в чем дело?

– Никаких дел. – Фредди вытащил кубик льда, раскусил его. – Ладно, есть маленькая головная боль. Но не такая, чтобы беспокоить таких классных детективов, поверьте.

Уиллоус поднял стакан, посмотрел сквозь него на свет. Стакан был чистый, а виски почти правильного цвета.

– Переходи к сути, Фредди.

Фредди изничтожил очередной кубик льда.

– Вымогательство еще считается преступлением, нет?

Паркер спросила:

– Сколько хотят?

– Триста пятьдесят в неделю, но только что подскочило до пятисот.

– Кто–нибудь, кого мы знаем?

– Эти парни, о которых я говорю, они очень мерзкие и очень серьезные. Но неопытные. Так что сомневаюсь.

– Давно они к тебе пристают?

– Третью неделю. Уиллоус спросил:

– Когда срок следующего платежа?

Фредди перегнулся через стол, посмотрел на часы Уиллоуса.

– Двадцать минут седьмого, Фредди.

– Сейчас явятся. Я когда вас сегодня увидел, я глазам не поверил. Надо же, столько месяцев ни слуху ни духу и вдруг – опля. – Фред–дина улыбка была такой искусственной, словно он надел чужие зубы.

Паркер спросила:

– Сколько их?

– Двое, но почему–то всегда кажется, что гораздо больше. Главный – итальяшка–карапуз. В шестерках у него черный хмырь. Зовет себя Ворон. Понятия не имею, как его настоящее имя, только не Билл Косби. Они заявляются сюда, пьют, закусывают…

Уиллоус сказал:

– Можешь описать их – кроме того, что они любят поесть?

Фредди расправился с очередной ледышкой.

– У черного револьвер нечеловеческих размеров. На прошлой неделе, когда я отдал его боссу триста пятьдесят, он, знаете, что сделал?

– Что, Фредди?

– Велел закрыть глаза и открыть рот и положил мне на язык пулю. Засунул мне в рот пулю, Джек. И заставил проглотить. Это больная психика или что?

– Они тебе угрожают?

– А то. Сказали, если я буду выступать, черный хмырь приставит к моей голове пистолет и будет жать на курок, пока останется во что стрелять.

– Это, безусловно, угроза, – подтвердила Паркер.

Уиллоус повертел в руках бокал. Взглянул мимо Фредди в сторону стойки и сказал:

– Не волнуйся и делай, что скажу.

– Джек, я вряд ли смогу.

Паркер взглянула на двух бандитов, которые двинулись в их сторону. Итальянец, который называл себя Дино, немного смахивал на Эла Пачино, только мозгов и привлекательности Пачино ему явно не хватало. Было, конечно, и еще одно весьма существенное отличие. Пачино – чрезвычайно талантливый актер, а Дино – крайне плохой.

Негр, Ворон, был высок, широк в плечах и узок в бедрах. Шеи у него не наблюдалось. Черные джинсы были заправлены в высокие, до колен, черные кожаные сапоги с блестящими металлическими бляхами на голени и заостренных носах. Волосы коротко подстрижены. Черная шелковая рубаха болталась поверх джинсов. По тому, как он шел и как держал руки, Уиллоус заключил, что его револьвер заткнут за пояс джинсов.

У Дино было лицо цвета переспелого банана, дымчато–зеленые глаза. Одет в стильный легкий хлопчатобумажный костюм и остроносые черные туфли. Длинные черные волосы зачесаны назад. Голос звучал так, словно он каждое утро полоскал горло чашкой теплого оливкового масла.

– Скажи своим друзьям, Фредди, чтобы закруглялись.

Фредди сказал:

– Жми, Джек.

Уиллоус взглянул на Паркер:

– Поймай машину, милая.

– А?

– Давай, солнышко!

Паркер, скромно потупившись, выскользнула из–за стола. Ворон указал на Уиллоуса.

– Ты тоже, начальник.

Уиллоус откинулся на спинку дивана.

– У нас с Фредди уговор: я шага не сделаю, пока вы, кретины, не вернете ему деньги.

Ворон сказал:

– Чего–чего–о–о?

Дино положил обе руки на стол и наклонился к Фредди:

– Пятьсот зеленых, столько ты мне должен. Выкладывай, а то твои клиенты пожалеют, что у них костюмы не асбестовые.

Уиллоус сказал:

– Ну–ка, Ворон, ты у нас шустрый? – Он сунул руку под куртку и вытащил свой «смит». – Шустрее, чем пуля?

Ворон сказал:

– Не стреляй, парень. Разве что–нибудь происходит? Расслабься.

Несколько часов спустя Паркер вздохнула, растирая ноющую руку. Решив пойти в полицию, она представляла себе всевозможные опасности, но уж никак не подобную. Встретившись глазами с Уиллоусом, она сказала:

– Вечно одно и то же – разборка секунд на десять, а писанина никогда не кончается.

Уиллоус рассеянно кивнул и снова принялся сосредоточенно жевать ручку.

Дино Натаниэля Макгира и негра, именующего себя Ворон, подвергли всем необходимым процедурам: сфотографировали для картотеки, сняли отпечатки пальцев, препроводили в камеру предварительного заключения и уложили бай–бай. Кроме Уиллоуса, Паркер и Эдди Оруэлла, который появился с полчаса назад, в отделе никого не было.

До сих пор Оруэлл молча трудился за своим столом, но тут вдруг спросил: