Случайный свидетель

Поскольку я не двинулась с места, он спрашивает: — Уже передумала?

— Я не выдержу еще одну ночь. Я качаю головой, глядя в пол, сбитая с толку тем, как я могла оказаться в такой ситуации прямо сейчас. — Что со мной не так? Я знаю правду о тебе, так почему я все еще хочу верить в ложь?

— Потому что ты человек, — говорит он, подходя ко мне сзади. Его руки снова ложатся мне на бедра. — И ты милая. И молодая. И такая идеалистка.

— Это несправедливо по отношению к Винсу. Почему бы тебе просто не остановиться? Просто оставить нас в покое? Давай посмотрим, сможем ли мы что-то построить вместе.

— Это то, чего ты хочешь?

— Да .

Он обдумывает это около минуты, прежде чем сказать: — Возможно, у меня есть к тебе предложение.

Это уже похоже на ловушку, поэтому я вздыхаю, опуская голову. — Что теперь?

— Мы оба знаем, что в конце концов ты снова окажешься в моей постели — скорее раньше, чем позже, если быть реалистами. И болезненно для Винса. Ему придется снова наблюдать, как все это разворачивается. Я уже очаровывал тебя раньше; ты же знаешь, если я захочу, я сделаю это снова.

— Этого я не знаю, — бормочу я.

— Конечно, — говорит он, не убежденный. — А что, если мы пропустим всю прелюдию? Я получу тебя сегодня вечером. Один раз. Ты отдашься мне в последний раз и тем самым избавишь Винса от множества пыток. Это услуга, правда.

— Нет, — говорю я. — Я тебе не доверяю.

— Умница.

Я закатываю глаза.

— Я дам тебе и Винсу отдельное жилье.

Повернувшись к нему лицом, я спрашиваю: — Что?

— Близость со мной изматывает тебя. Ты живешь в моем доме, ты под моим контролем. Ты идешь туда, куда я говорю, когда я говорю, и делаешь то, что я говорю, когда ты приходишь туда. Это не было игрой; это твоя жизнь в моем доме. А что, если бы ты не жила в моем доме? А что, если бы я дал тебе и Винсу твое собственное пространство, позволил бы вам съехать?»

Давай уйдем от него.

В голове всплывают слова Винса: «Я хочу чего-то своего, чего-то, что… вытащит меня из-под его каблука».

Вспоминается вечер понедельника, как чудесно было, когда мы вдвоем были в квартире Джоуи, готовили ужин, прижимались друг к другу и смотрели фильмы, никакого давления. Матео там даже не было.

— Нам вообще не пришлось бы тебя видеть?

— Ну, ужин в воскресенье вечером. Но ты приходишь, ешь, уходишь, когда будешь готова — это не то же самое, что жить там. Я не буду раскачивать твою лодку. Если хочешь попробовать с Винсом… вот как.

Боже, как это заманчиво. — Я… я не могу так поступить с Винсом.

Вздохнув, словно он с трудом выносит мою обыденность, Матео спрашивает: — Знаешь, почему люди лгут, Миа?

— Потому что они трусы, — отвечаю я.

Он улыбается оскорблению. — Потому что так проще. Перестань делать все по-плохому. Просто солги ему. Он будет любить тебя за это.

— Ты бы ему все равно сказал, — бросаю я в ответ.

— Я бы не стал. Я не буду. Даю тебе слово.

Я фыркаю, и он хмурится.

Схватив меня за поясницу, он дернул меня к себе. Я задыхаюсь, застигнутая врасплох, и он говорит: — Ну, ну. Я никогда раньше не давал тебе слова. У меня есть честь.

— Если бы ты это сделал, я не думаю, что ты бы сейчас упирался в меня своим членом.

— Если бы я этого не сделал, я бы вообще не предложил тебе выхода и мог бы приставить к тебе свой член, когда бы мне этого захотелось.

Я не могу с этим спорить.

Точно так же, как я не могу спорить с тем, как мое тело реагирует на него. Когда у меня есть все основания испытывать к нему отвращение, эта чертова штука каким-то образом вместо этого включается. Я хочу верить в себя, в Винса, но слишком много доказательств обратного. Реакция Винса на то, как Матео одел меня сегодня вечером — первый раз, когда Матео снова с ним трахается, и он реагирует именно так, как Матео и намеревается. Он не может перестать пускать его под свою кожу.

И крошечная часть меня указывает на то, что Винс верил так же сильно, как и я, что Матео сегодня вечером насильно трахнет меня.

Неужели это было бы намного хуже?

— Ты обещаешь , что не скажешь ему и дашь нам наше собственное жилье подальше от тебя?

— Я обещаю.

— У тебя есть презерватив?

Он улыбается, как дьявол, собираясь обрести новую блестящую душу. — Есть.

Сглотнув один, два, три раза, я встречаюсь с ним взглядом, все еще боясь, что он меня подведет… но еще больше боясь альтернативы.

— Ладно, — говорю я, и желудок сжимается, пока слова вырываются изо рта. — Я сделаю это.

Глава Двадцать Девятая

Как только слова вылетают, я чувствую легкое головокружение, уже задаваясь вопросом, что я только что сделала.

Я только мельком вижу его победу — он гасит блеск в глазах, прежде чем отпугнуть меня. Его послужной список на данный момент не дает ему никаких преимуществ, и я вполне могла бы сейчас копать себе могилу вместо туннеля для побега.

Он благоразумно не дает мне больше времени подумать об этом. Как только его руки скользят под тонкую ткань юбки, обхватывая мою задницу и притягивая меня к себе, всякая способность думать вытекает из меня. Знание всего, что я о нем знаю, должно сделать его непривлекательным, неприятным, отталкивающим, но почему-то его желание получить меня, пусть даже только для игры, странным образом возбуждает.

Матео наклоняет голову к глубокому декольте, выглядывающему из корсета. Когда его губы касаются открытой кожи, удовольствие движется по моим венам, оставляя затаенный вздох. Он все еще настойчив, с силой хватает меня, чтобы притянуть ближе. Мне это не должно нравиться. Мне это действительно не должно нравиться.

Прижав меня к двери, он поднимает мои руки над головой, тень прошлого раза. Мое сердце делает сальто, но он не удерживает их там, вместо этого позволяя своим пальцам скользить вниз по нижней стороне, пока он снова не держит мои бедра.

Черт возьми , он заставляет все чувствовать себя хорошо.

Когда он не заставляет ситуацию чувствовать себя ужасно , я напоминаю себе.

Он снова целует меня, и мои руки обвивают его шею, притягивая ближе. От волнения у меня в животе становится легко, как будто я лечу вниз по склону на американских горках. Наверное, так оно и есть.

Его руки блуждают по всему моему телу, пока мы целуемся. Лаская, впиваясь, оттягивая. Я задыхаюсь, когда он наконец отстраняется, и только для того, чтобы сорвать с меня трусики.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Миа.

Не знаю, что он хочет, чтобы я сказала, и я слишком не хочу отвечать честно. Я не хочу хотеть ничего из этого с ним. Говорить это кажется таким неправильным.

Его рука движется между моих ног, потирая пальцем мое отверстие. У меня вырывается дрожащее дыхание, но я не отвечаю ему.