Слуга дракона пустоты

– Это нези, - авторитетно пояснила корейскому экипажу Есано Балалайка, - Океанский магистральный патруль. Чем-то мы им подозрительны.

– Модель «Moon-Cat», - добавил Бенитес, - Легкий ударный суперсоник. Такие иногда заходят к нам в гости на Гуам, в Апра-Харбор. Они слабее наших FAB-55 «Sea Stealth Navaho», по критерию, в четыре с лишним раза, но, блин, дешевле почти в сто раз.

– Что значит, в четыре раза слабее? – спросил Чанг.

– Ну… - Бенитес почесал в затылке, - Есть такой специальный тактический критерий в компьютере. Туда подставляешь ТТХ боевого самолета и получаешь цифру. У нашего «Navaho» - 89 баллов, а у их «Moon-Cat» - 22 балла. А что это практически значит...

Лейтенант замолчал и красноречиво поднял взгляд вверх, давая понять, что ответ на вопрос о смысле суммы баллов тактического критерия лежит где-то около вершины американского финансово-промышленного и военно-политического Олимпа.

– А я, вот, не понимаю, - пробурчал Понг, - В нашей войне Меганезия, за кого?

– За свой кошелек, - тут же отозвалась Балалайка, - у нези четкий принцип: война это бизнес, и на ней надо делать деньги.

– Капиталисты, - заметил Чанг, - в любой буржуазной стране наживаются на войнах.

– Ты не врубился, - сказала она, - В Меганезии есть закон: если правительство хочет воевать, то пишет в суд бумагу-гарантию, что все граждане наживут не менее, чем по столько-то денег. Потом, воюют, и если денег получилось больше, то правительству выписывают премию, если меньше, то выгоняют, а если ушли в минус, то сажают в тюрьму, или вообще расстреливают.

– Все граждане?! – изумленно переспросил он.

– Ну! – Балалайка кивнула, - В этом весь смысл. Потому и истребители дешевые.

– На самом деле, - возразил Бенитес, - у меганезийцев все не так просто.

– Просто, или сложно, - сказала она, - Но принцип у них именно такой.

Чанг, как показалось, вдруг сосредоточился на управлении плашкоутом, хотя, океан впереди был спокойным, а навигационный экран показывал, что курс правильный.

– Ты что? – забеспокоился Понг.

– Жопа, - лаконично ответил тот.

– Это не жопа, а полицейский вироплан, – тоном школьной учительницы сообщила Балалайка. – Ничего такого. Просто выполняйте его приказы.

– Ложимся в дрейф, - со вздохом, произнес Чанг, и через несколько секунд, плашкоут – экраноплан неуклюже шлепнулся брюхом на воду, проплыл некоторое расстояние по инерции, постепенно замедляясь, и остановился. А рядом с негромким жужжанием, приводнился небольшой крылатый автожир, разрисованный желто-синими узорами.

Один полисмен занял позицию на крыше вироплана с ручным пулеметом наготове, а второй, с пистолет-пулеметом в руке, перепрыгнул с крыши на палубу плашкоута. Он выглядел вполне буднично и даже добродушно. Широкоплечий креол, в свободном комбинезоне с блестящей эмблемой: черно-желто-белый трехлопастной пропеллер на лазурном поле и надпись «LP Mariana – Nor Farallon».

– Сержант Ортин, локальная полиция Нор-Фараллона, - представился он, - Кто старший офицер этого воздушно-морского судна?

– Мы с ним, - ответил Понг, спрыгивая из рубки на палубу и показав кивком головы на спустившегося следом Чанга, - а остальные двое, это наши друзья с Окинотори.

– Друзья тоже пусть спустятся сюда, - сказал полисмен.

Феликс Тринидад спустился на палубу, и протянул руки Балалайке.

– Романтика!
– пискнула она, и радостно использовала американца в качестве лифта.

– Так! – произнес сержант, поднимая в левой руке нечто вроде портативной камеры с маленьким боковым экраном видоискателя, - Ага! Есано Балалайка, карго комюнити Окинотори и Феликс Тринидад Бенитес, лейтенант US Navy. А вот экипаж, по ходу, впервые в Меганезии. Представьтесь, пожалуйста.

– Пан Понг.

– … И Пан Чанг. Мы из КНДР, приехали работать в Цин-Чао.

– …Везем тайваньских уток.

– …На Минамитори… - сменяя друг друга, отбарабанили северные корейцы.

– Так… - повторил полисмен, - Значит, уток. А где на них можно посмотреть?

– Они в трюме, офицер, - ответил Понг, - Надо открыть люк. Но там запах.

– Запах? Хэх… - сержант Ортин откинул крышку люка, опустился на одно колено и попробовал заглянуть внутрь, - Oh! Joder conio!

– Я вас честно предупредил про запах, - на всякий случай, напомнил Понг.

– Фигня, я и не такое нюхал. А можно включить свет в трюме?

– Можно. Я сейчас включу.

Сержант повернулся к напарнику, сидевшему на крыше вироплана.

– Капо, держи ситуацию под контролем. А я спущусь, посмотрю на этот зоосад.

– Я держу, - лаконично ответил второй полисмен, глядя поверх ствола пулемета.

– Раз включили свет, значит придется кормить, - со вздохом, произнес Чанг.

– А так, через час бы пришлось, мало разницы, - с философским спокойствием ответил Понг, и направился к штабелю мешков, пристегнутому ремнями перед башенкой.

– Что у вас там? – спросил Капо.

– Кукуруза для уток, офицер. Могу открыть мешок и показать.

– Покажете сержанту, когда он поднимется.

В полицейской процедуре возникла пауза, и Чанг этим воспользовался.

– Офицер, у вас есть аптечка?

– Есть комплект медико-биологической помощи. А у кого проблемы со здоровьем?

– Ни у кого. Нам это на всякий случай. Давайте меняться: аптечка на котелок соджу.

– Aita-o, - Капо отрицательно покачал головой, - Самогон у нас тоже есть.

– Скажи про сул-чуюсо, - посоветовала Балалайка.

– Ты думаешь? – с некоторым сомнением в голосе откликнулся Чанг.

– Что-что?
– заинтересовался полисмен.

– Самогонный аппарат – горшок, - пояснил Понг, - Самодельный. Глиняный.

– Глиняный самогонный аппарат? Хэх… Что-то я не понял.

– Вы просто не в курсе, - вмешался Бенитес, - В Китае, Корее и Японии в средние века делали перегонные кубы из домашней керамики. Позже начали делать из стекла, а на металлические ректификаторы перешли только в позапрошлом веке.

– Вот оно как… - Капо почесал шею, - А вы спец по этим делам, мистер Бенитес?