Слуга Империи

Он засмеялся: споры насчет названий разных вещей стали для них неиссякаемым источником веселья.

На Мару вдруг повеяло холодным ветром из прошлого. Отец Айяки был сущим демоном, когда в руках у него оказывался лук. Она не смогла скрыть оттенок горечи, когда сказала:

– По правде говоря, этот дар Айяки получил по наследству.

Кевин нахмурился; Мара редко заговаривала о Бантокапи из Анасати, брак с которым был для нее одним из ходов в Игре Совета.

Мидкемиец сразу же начал изобретать способы, как бы отвлечь ее от горьких дум.

– Мы не могли бы выкроить время, чтобы пройтись вдоль пастбища? Телята уже достаточно подросли, чтобы с ними можно было играть, и я побился об заклад с Айяки, что он их нипочем не обгонит.

Мара раздумывала не дольше пары секунд:

– Да это самое мое большое желание - провести какое-то время с вами обоими и посмотреть, как резвятся телята.

Айяки поднял лук над головой и восторженно завопил, когда Мара, хлопнув в ладоши, приказала явившейся на зов служанке принести прогулочные туфли. Он так и светился счастьем.

– Хватит кричать, охотник, - сказала Мара сыну.
– Забирай своих джоджан, отнеси их повару, а потом пойдем поглядим, что быстрее: две ноги или шесть?

Мальчик вприпрыжку помчался по дорожке; пара болтающихся птиц нелепо стукалась об его коленки. Когда он скрылся из виду, Кевин привлек к себе Мару и поцеловал ее:

– Ты чем-то огорчена?

Неприятно пораженная тем, что он с такой легкостью читает в ее душе, Мара ограничилась одной новостью:

– Дед моего Айяки болен. Это меня тревожит.

Кевин пригладил прядь, выбившуюся у нее из прически.

– Болен? Его недуг грозит чем-нибудь серьезным?

– Кажется, нет.

Однако лицо у нее оставалось хмурым. У Кевина больно сжалось сердце. Забота о безопасности ее наследника лежала на поверхности; но под ней скрывалось зыбкое болото накопившихся горестей, которых оба они не хотели касаться. Он знал: в один прекрасный день она должна будет выйти замуж, но этот день пока еще не наступил.

– Отложи тревоги хотя бы на сегодня, - мягко сказал он.
– Ты заслужила право провести несколько часов так, как захочешь сама, а твоему мальчику недолго удастся наслаждаться беззаботным детством, если его мама не сможет выкроить время, чтобы поиграть с ним.

Мара слабо улыбнулась.

– Мне еще надо нагулять аппетит, - призналась она.
– Иначе большой кусок джоджаны, добытый с таким трудом, пойдет на корм джайгам вместе с прочими объедками.

Глава 5 БЕСПОКОЙСТВО

Сквозь раздвинутые створки двери Мара следила за приближением молодого посыльного, который возвращался с далекого Имперского тракта. Красная повязка на голове юноши говорила о принадлежности к гильдии курьеров. Хотя гильдии не обладали таким могуществом, как знатные семьи, они все же пользовались достаточным влиянием, чтобы обеспечить своим членам беспрепятственное передвижение по всей Империи.

Когда посыльный приблизился к воротам господского дома, его приветствовал опирающийся на костыль Кейок.

– Известия для властительницы Акомы!
– провозгласил скороход.

Военный советник принял у него запечатанный свиток, а взамен вручил круглую резную раковину с символом Акомы - знак того, что послание благополучно доставлено по назначению.

Юноша поклонился и, с благодарностью отказавшись от угощения, отправился в обратный путь. Если он и сбавил шаг, со стороны это было почти незаметно.

Мару охватило дурное предчувствие: посыльные из Красной гильдии редко приносили добрые вести. Едва дождавшись, пока военный советник переступит через порог, она протянула руку за свитком.

Ее опасения были не напрасны - пергамент скрепляла печать рода Анасати. Властительница еще не успела разрезать ленту и прочесть письмо, но уже все поняла. Случилось самое страшное: умер Текума.

Во взгляде Кейока сквозило беспокойство.

– Неужто старый властитель скончался?

– Этого следовало ожидать.
– Мара со вздохом отложила короткое послание.
– Надо посоветоваться с Накойей.

Мара приказала слуге собрать разложенные на столе счета и расписки, подтверждавшие значительные успехи в торговле шелком, а сама вместе с военным советником отправилась в другое крыло дома, где по соседству с детской помещалась комната Накойи. Несмотря на свое нынешнее высокое положение, старая советница наотрез отказалась переезжать в подобающие ее сану покои.

Стоило Маре взяться за расписную перегородку, как из комнаты донесся сварливый окрик:

– Вон отсюда! Тебя еще тут не хватало!

Мара вопросительно посмотрела на военного советника, но тот лишь покачал головой. Ему было бы легче выдержать схватку с врагом, чем испытать на себе крутой нрав старухи.

Когда дверная створка скользнула в сторону, Мара даже отпрянула: из-под груды перин и подушек снова раздался гневный вопль.

– Ах, это ты, госпожа, - через мгновение опомнилась Накойя.
– Прости меня, старую: я-то подумала, что это помощники лекаря пришли пичкать меня зельями.
– Она вытерла платком покрасневший нос и добавила: - Да еще ходят тут всякие доброхоты со своими соболезнованиями.

Советница зашлась в жестоком приступе кашля. Ее седые космы разметались по подушке, воспаленные глаза слезились, скрюченные пальцы судорожно сжимали край одеяла. Однако при виде Кейока она не на шутку возмутилась:

– Госпожа! Если женщине нездоровится, мыслимое ли дело - впускать к ней мужчину, да еще без предупреждения!
– Побагровев от гнева, первая советница все же не стала прятать лицо, а напустилась на Кейока: - А ты, старый греховодник! Куда тебя несет? Бесстыжие твои глаза!

Мара опустилась на колени у ее ложа. Всегда стойкая и несгибаемая, Накойя сейчас казалась совсем маленькой, тщедушной и слабой.

– Матушка, - госпожа погладила ее морщинистую руку, - я потревожила тебя только потому, что мне срочно нужен совет.

От этих слов Накойя тут же забыла обиду.

– Что случилось, дочь моя?
– Советница села и сразу закашлялась.

– Мы получили известие о смерти Текумы Анасати. Полгода он был прикован к постели, и вот болезнь взяла над ним верх.