Слуги паука 2. Пленники паука

— Зачем это тебе? — подозрительно покосился на него Тефилус.

— Смерть — единственное, чего нельзя исправить, — спокойно ответил варвар.

— Ну и что?

Конан пожал плечами:

— Если он ничего не скажет, пока жив, то мертвым уж точно не заговорит. Вчера ты мог сам убедиться в этом.

Конан вернулся через полквадранса. Еще на подходе к флигелю он услышал сдавленное мычание, перемежающееся стонами, и понял, что люди Бруна времени даром не тратили.

Войдя во флигель, он обнаружил яростно расхаживающего взад и вперед Тефилуса и красного от злости Бруна. «Человек, умеющий развязывать языки» взмок от непрерывной получасовой работы, но, судя по хмурому выражению его лица, добиться ничего не сумел.

Пленник висел на вывернутых назад руках. Время от времени ему задавали вопросы, но он упорно молчал. Так же молча он получал очередную порцию плетей и выслушивал вопрос — тот же самый или другой. Потом все повторялось сначала.

— Как успехи?

Конан остановился в дверях, критическим взглядом окинув присутствующих.

— Никак! — огрызнулся Тефилус.— Если бы не твое непонятное желание оставить этому мерзавцу жизнь…

— То что? — равнодушно спросил киммериец, ковыряясь щепочкой в зубах.

— Он бы у меня живо заговорил! — зло прошипел Королевский Дознаватель.— И не таким языки развязывали!

— Интересно — как? — все так же равнодушно поинтересовался молодой варвар.

— Я бы его на куски нарезал!

Тефилус хмуро уставился на пленника. Конан поморщился:

— Не любишь ты людей, Тефилус! Клянусь Кромом, все можно сделать гораздо проще.

Он подошел к висевшему на импровизированной дыбе и вынул из его рта кляп.

— Ты знаешь, кто я? — миролюбиво спросил он, не переставая жевать свою щепочку.

— Ты Конан. Слышал о тебе,— помолчав, отозвался пленник.

— От жрецов? — уточнил Конан.

— Я сам жрец,— невесело усмехнулся пленник, и крупная капля пота сорвалась с его мокрого лица и упала на пол. Он со злостью посмотрел на молодого варвара.— Ты Конан,— повторил он, словно лишь теперь эта мысль дошла до его сознания.— Мне следовало быть осторожнее.

Киммериец искренне удивился.

— Тебе не следовало приходить, — сказал он убежденно, — но теперь это неважно, раз ты здесь.

— Я ничего не скажу.— Жрец упрямо поджал губы.

Конан усмехнулся и выплюнул щепку на пол.

— Ты говоришь, что слышал обо мне, значит, должен знать, что я слов на ветер не бросаю. Так вот, обещаю: ты мне скажешь все,— проговорил он убежденно.

— Ты обещал не убивать меня! — воскликнул жрец и тут же замолчал, со злостью уставившись на варвара, ибо понял, что своей несдержанностью выдал себя.

— Не совсем так,— ухмыльнулся Конан,— я просил их не убивать тебя до моего прихода.

Киммериец повернулся к людям Бруна:

— Снимите его.

Те посмотрели на своего сотника. Брун утвердительно кивнул. Тотчас груз с ног был срезан, а еще через мгновение и сам пленник безвольно повалился на пол.

— Поставьте его на ноги.

Двое подхватили жреца под руки и подняли, но стоять он был не в состоянии. Наверное, если бы его сейчас отпустили, он бы и шагу ступить не смог.

Конан молча выхватил из болтавшихся на поясе Бруна ножен кинжал и подошел к пленнику сзади.

— Я не стану тебя убивать, по крайней мере, пока.

Он просунул кинжал под пояс пленника и рванул на себя. Одежда повалилась на пол, и тело жреца оголилось по пояс.

Конан кивнул воинам

— Бросьте его на скамью.

Те исполнили приказ, но бедняга жрец не удержался и соскользнул коленями на пол. Тефилус молчал. Лицо Бруна не выражало ничего, кроме удивления. Конан с усмешкой протянул ему кинжал и вновь кивнул воинам:

— Держите его, чтобы не вырвался.

Те, не понимая, что он собирается делать, выполнили приказ, гадая, что же сейчас последует. Конан шагнул вперед и неожиданно выхватил из-за спины меч. Холодная острая сталь коснулась тощего зада жреца.

— Мне стоит сделать лишь одно небольшое движение, и тебя с удовольствием возьмут в любой из гаремов Турана.

— Во имя Затха! Ты не сделаешь этого!

Он попытался оглянуться, но, придавленный к скамье, не мог сделать этого. Брун поморщился.

— Во имя Крома, я сделаю это,— спокойно возразил Конан.— Ну? Будешь говорить?!

— Да! — выкрикнул тот, и державшие его воины сдавленно гоготнули.

— Так-то лучше.— Конан убрал меч.— Зачем понадобилась Мелия Затху?

— Ее собираются принести в жертву.

— Когда?

— В ближайшее новолуние.

— Что еще?

— В Аренджуне наняли людей.

— Сколько?

— Не знаю, но им дали два дня.

Жрец оставался в прежней позе и старался говорить как можно быстрей и лаконичней.

— Так мало?

— Да, и это предельный срок.

— Пожалуй, это все, что я хотел знать. Теперь ваш черед спрашивать.

Он кивнул Тефилусу и собрался уходить, но тот остановил его.

— Ты по-прежнему настаиваешь, что он должен жить?

— Да.— Конан обернулся и серьезно объяснил: — Я еще не повидался с пославшим его.

* * *

— Я никуда не пойду.

— Поздно упорствовать, ты уже рассказал нам все, что знал.

— Ты не понимаешь,— жрец ненавидяще посмотрел на Конана,— если я появлюсь в храме, меня ждет смерть.

— Смерть — серьезная неприятность, клянусь жвалами Затха! — расхохотался Конан.— Ты меня убедил, жрец.— Он на миг задумался.— Давай договоримся иначе: ты доведешь меня до места и скажешь, как найти… этого… Харага. А чтобы по дороге ты не потерялся, с нами отправится четверка воинов Бруна.

Киммериец вопросительно посмотрел на Тефилуса, и тот кивнул, показав, что не возражает, а Конан продолжал:

— Тебя отпустят, как только я выйду из храма.

При упоминании об этом условии жрец мгновенно сник.

— Тебя не пропустят в святилище.

— Ничего. Надену твой плащ, и разницы не заметят.

— Ты не знаешь пароля.

— Но его знаешь ты!

Жрец кивнул и обреченно сник.

— Хорошо.

Конан хорошо знал святилище Затха — старинное здание в центре города, украшенное бесчисленными изображениями бога-паука, в разных позах и с разных сторон, когда-то роскошное, а теперь запущенное, загаженное птичьим пометом.