Слуги Забытых Богов

Просунув кисть девушки сквозь решетку, паладин начал медленно выгибать ее руку в обратную сторону используя прут как опору. Улисса тут же громко закричала от пронзившей ее локоть боли и все же выпустила посох, который упал на пол камеры. Запнув его подальше в темноту мужчина перестал давить и позволил девушке облегченно вздохнуть.

— Скегги, хватит, — облегченно крикнул он все еще беснующемуся северянину. — Скегги!

— Бесполезно, он себя плохо контролирует в Божественной ярости, дай ему перебеситься, — подала голос Виг из своей камеры.

— Ладно, тогда пока займемся нашей пленницей, — вздохнул Пелей, переведя взгляд на Улиссу.

По лицу девушки бежали слезы, а нижняя губа подрагивала толи от боли, толи от обиды, так что кто-то другой может и сжалился бы и ослабил хватку, а может и вовсе бросился бы жалеть «обиженную» девчонку, но не Пелей. Он видел ее глаза, всего в нескольких пальцах от своих, и они были наполнены кипучей ненавистью, желанием разорвать своего обидчика. Паладин прекрасно знал этот взгляд — так же глядели на богачей почти все бедняцкие, вечно голодные и оборванные мальчишки из трущоб Гардаля, что находился на западе королевства Гертон, где вырос и он сам. Усмехнувшись Пелей негромко скомандовал:

— Давай ключ.

— Нет! — просипела девушка и набрав в рот слюны собралась плюнуть в лицо мужчине, но тот резко надавил на ее правую руку, которая локтем все еще упиралась в решетку. Взвизгнув Улисса закашлялась, а из ее глаз брызнули новые слезы.

— Ключ! — повторил мужчина, чуть ослабляя нажим. — Не заставляй меня обыскивать тебя!

— Да ты и не сможешь, я тебе тут же глаза выцарапаю, только отпусти, — сквозь слезы прошипела девушка и вцепилась в левую ладонь парня своей свободной рукой с острыми, словно коготки ногтями, но тут же за это поплатилась, получив новую порцию боли.

— Не выцарапаешь, если я сперва сломаю тебе обе руки, — на ухо тюремщице прошептал мужчина.

Чуть подумав Улисса как могла жалобно, но вместе с тем обвиняюще спросила:

— Но ты ведь паладин, разве ты не должен защищать людей, а не мучать их подобным образом? Я ведь тоже человек знаешь ли, разве твои Боги не накажут тебя?

Тихонько рассмеявшись Пелей кивнул куда-то вглубь коридора, к другим пленникам:

— Так вот когда ты вспомнила, что оказывается тоже человек? Скажи это всем, кого вы пленили или уже принесли в жертву. А если хочешь, чтобы тебя пожалели, то пойдем сходим до Сикилии, она у нас клирик, вот эти ребята помогают и сострадают всем, кому ни попадя. А я паладин и пусть, и не инквизитор, но таких как вы буду убивать с не меньшим рвением. И мои Боги лишь одарят меня за это своей милостью. А теперь ключи, живо! Или тебе придется распрощаться с правой рукой.

Всхлипнув девушка ногой подцепила тележку, на которой развозила еду пленникам, и левой рукой сняла ключи с торчащей из телеги жерди, на которой они висели вместе с масляной лампой. Протянув связку Пелею девушка, вся напряглась, явно готовясь рвануться прочь, когда его хватка ослабнет, чего мужчина допустить не хотел. Чуть повозившись он перехватил горло девушки локтем левой руки, а ладонью схватил правую руку тюремщицы и лишь после этого забрал у нее ключи.

— Эй, Скегги, очнулся? — крикнул он наконец-то затихшему мужчине.

— Вроде да, — ответил северянин с легким стоном поднимаясь с пола. — Ох, кажется я неслабо об решетку приложился, уф… У нас хотя бы получилось?

— Ага, держи! — скомандовал Пелей и бросил соратнику связку ключей.

Улисса в его руках слабо дернулась, но не смогла помешать броску. Обреченным взглядом девушка наблюдала за тем, как северянин отпер замок и вышел из своей клетки, подмигнув ей, после чего повернулся к своему лидеру.

— Сперва остальных наших, потом меня, а дальше крестьян, — распорядился паладин, на что Скегги только кивнул и бросился выполнять приказ.

Спустя минут десять все камеры были отперты и команда Пелея, а также почти два десятка крестьян и теперь уже бывшая тюремщица, собрались в коридоре темницы. Присев перед связанной девушкой паладин еще раз ее оглядел и немного помедлив, чтобы в глазах Улиссы успел разгореться огонек обреченности, заговорил:

— Значит так, сейчас ты говоришь нам где находиться арсенал, а также где и сколько тварей осталось в замке. Говоришь правду! Сики, проследи за этим. Не будешь создавать нам лишних проблем, в том числе пытаться сбежать или завести в ловушку, и мы сохраним тебе жизнь. Все ясно?

Улисса что-то невнятно буркнула и отвернулась, но Пелей ухватил ее за подбородок и с силой повернул к себе:

— Тебе все ясно? — процедил мужчина.

— Да, — громче ответила девушка, после чего паладин ее отпустил.

— В таком случае начнем допрос. И помни — будешь обманывать, и я могу решить, что тебя будет проще вести за собой со сломанными руками.

***

Две последние седмицы, или чуть больше, что, впрочем, было не важно, ведь для него время текло несколько иначе, чем для людей, он куда-то брел. О том почему нужно было идти именно сюда он и сам не понимал, просто знал, что его дом остался где-то в этой стороне. А еще где-то там осталась и мама, воспоминания о которой успели смазаться. Все, что он помнил это ее белоснежную шерсть, так приятно пахнущую молоком и сеном, служившим им подстилкой, теплый язык ласково вылизывающий его мягкую шерстку, а также длинный хвост за которым они гонялись вместе с братьями и сестрами.

И вот, спустя столько дней скитаний по абсолютно незнакомым ему местами и разграбленным людским поселениям, он все же смог добраться до родной части леса. Сам воздух и даже земля здесь пахли как-то по-своему, по-домашнему. Непонятно откуда у него вновь взялись силы, как будто и не было этих двух голодных и холодных седмиц, когда приходилось прятаться буквально от всего живого, а в некоторых случаях и мертвого. Взволнованно поскуливая он сорвался вперед, стремясь добраться до дома, который ощущал всего в паре верст впереди.

Его резвый бег закончился на опушке. Даже отсюда ему, еще совсем молодому и чуточку глупому, было ясно, что столь привычных людей в деревне не осталось. Всюду царило запустение и разруха — бродившие тут и там хищные звери, падальщики и редкие чудища громили склады, погреба и амбары опустевшего поселения. Кое-где валялись трупы забытого в спешке скота, несколько домов и вовсе были сожжены, а идолы на вершине холма кто-то растащил в разные стороны, хорошенько перед этим над ними надругавшись.

Не зная, что теперь делать он, по широкой дуге, принялся обходить деревню. Все что пришло в его голову — это попытаться добраться до родного дома, в надежде найти там подсказки где искать маму и людей, которым та больше всего доверяла.

Каким-то чудом ему удалось добраться до избы практически на вершине холма, оставшись при это не замеченным. Мародерствующие по деревне хищники были слишком заняты, чтобы обращать внимание на него, крадущегося вдоль заборов и по канавам. Забравшись в родной двор через подворотню, он жалобно заскулил и бросился к дощатой хибаре, где когда-то ночевал вместе с мамой, братьями и сестрами. Какого же было его разочарование, когда, ворвавшись внутрь через откинутую шкуру, он не обнаружил внутри не то что никого из родных, но даже их запахов, уже успевших исчезнуть. Сейчас их перебивала тяжелая, будто стелющаяся по земле вонь грязной шерсти, навоза и чего-то очень похожего на человеческий пот, хоть и с более звериным оттенком. Вздрогнув он испуганно заскулил и принялся отступать назад, наблюдая как в глубине его старого дома начало что-то подниматься.