Слушайте все !

– Биллсы!
– писал Ли Эстрем, - этот объявил свою фамилию с первых строк.
– Надо поменьше целоваться у телескопа. Тогда вам не будут мерещиться "зеленые человечки"!..

– Скот!
– возмутилась Эбигайл.
– Из всей статьи он понял только, что мы мужчина и женщина.

– Побереги нервы, - успокаивал супругу Джон.

– Поберечь нервы?..

– Не обращай внимания на вздор, - Джон незаметно пытался спрятать синий конверт.
– Мало ли кому взбредет в голову...

Та же "Тэксас-Курьер" тиснула фельетон по поводу статьи Биллсов: не исключена возможность, писал обозреватель, что у некоторых яйцеголовых не все нормально с умственными способностями.

– Вот как?
– спросила Эбигайл. Горькая складка легла вокруг ее губ.

После фельетона письма Джону и Эбигайл хлынули половодьем. Писали ученики, домашние хозяйки, солдаты, ученые, фермеры. Каждый иронизировал на свой манер.

– Пришлите фотографию марсиан.
– Больше всего в письмах говорилось о марсианах, хотя в статье о них не упоминалось ни слова.
– Похожи ли они на вас и на ваших детей?
– писал класс школьников из Милуоки.

Домохозяйка мисс Скэтч спрашивала: не питаются ли марсиане кухонными отбросами, у нее, видите ли, проблема: что делать с объедками пирога?..

Двадцатидвухлетний солдат интересовался: как там у них, у этих, что сигналят из космоса, насчет красоток?

– Куда они сбывают капусту?
– спрашивал фермер из Арканзаса.

– Я утоплю их всех в силосной яме!
– грозил другой фермер из Оклахомы.
– Они сбивают цены на маис и на пшеницу.

– Миссис Биллс, - спрашивало очередное письмо, - ваша прабабушка - марсианка?..

Кто-то прислал стихи, адресованные Эбигайл с Альфы Большой Медведицы, кто-то безграмотной рукой написал непристойности, обозвал Эбигайл шлюхой. Теперь Эбигайл не обращала внимания на цвет конвертов, все с большим страхом брала письма из рук почтальона. Ей стало казаться, что почтальон,веселый молодой парень, приезжавший на велосипеде, - с насмешкой передает ей груды конвертов, а когда уезжает, то как-то по-особенному вихлясто нажимает на педали ногами, словно издеваясь над ней. Коллеги, сменявшие Джона и Эбигайл у телескопа, и те, которых Биллсы сменяли, заступая на смену, по поводу статьи молчали или задавали обыденные незначащие вопросы: как самочувствие, как здоровье... Молчание их казалось Эбигайл осуждающим, а вопросы - фальшивыми.

Письма все шли и шли. Злоба, невежество, улюлюканье, свист заполняли страницы, написанные разными почерками. Особенно попадало Эбигайл от женщин: не было ни одной женской черты - от изгиба бровей до походки, - которая бы чудовищно не гипертрофировалась в инопланетных существах и в самой Эбигайл. Женщины возмущались, что где-то за сотни световых лет могут быть существа, похожие на них, земных леди. Они обрушивали на Эбигайл потоки нескончаемой брани.

Эбигайл хваталась за голову:

– Джон!..

Попадало и Джону.

– Открыто шестьдесят семь пульсаров, - писал коллега из Паломара.
– И все они - звезды...

Дальше Джон не читал: коллега будет доказывать, что шестьдесят восьмой пульсар - тоже звезда: это же ясно, как дважды два...

– Мой друг, - обращался к Джону биолог из Мериленда. Почему вы так сразу: инопланетная цивилизация... Давайте, не торопясь, постепенно, объясним все естественными причинами.

Вкрадчивость биолога раздражала Джона: если во что бы то ни стало все объяснять естественными причинами, то можно, ничтоже сумняшеся, просмотреть и "искусственную" причину.

"Остин-Диспетч" перепечатала фантастический рассказ Сциларда "К вопросу о "Центральном вокзале". Пришельцы, попавшие на Землю после ядерной катастрофы, уничтожившей человечество, исследуют вокзал в центре мертвого города и никак не могут уяснить назначение укромных мест с буквами "Ж" и "М". Не хватает ума разобраться в этом вопросе. Рассказ подан газетой с целью скомпрометировать идею разумности инопланетных существ, скомпрометировать фантастику в целом, и пришелся очень кстати, чтобы поддержать кампанию против "летающих тарелок" и открытия Биллсов. Тем более, что Сцилард - видный ученый.

– Боже мой!
– беспомощно разводила руками Эбигайл.
– Сцилард - крупнейший физик! Как он мог написать такое!..
– Листала литературную энциклопедию: там говорилось, что это сатира на наш расколотый мир, на атомную войну, в которой два лагеря одержали "победу" один над другим вплоть до самоуничтожения.

Это не успокоило Эбигайл.

– Боже!
– повторяла она.
– Как же зло сатиру можно повернуть против разума!..

Полного апогея свистопляска достигла, когда "Чикаго Трибюн" опубликовала в воскресном приложении "Семь дней" репортаж своего корреспондента, проведшего на улицах города опрос жителей на тему; "Каким вы представляете пришельца с другой планеты? О чем вы спросите его, если встретите? О чем он спросит вас?" Репортаж подан очень игриво, с набором восклицаний, лирических отступлений, диалогов и вообще сумбура, каким отличается разговор случайных людей на случайную тему.

Сначала репортер спрашивает сам себя, как будто разговор об этом идет каждый день и навяз у него в зубах: "Опять "летающие тарелки"? Опять инопланетяне? Пришельцы из далеких миров?" Пренебрежительно замечает:

"Об этом так много пишут и говорят!" И тут же, приняв серьезный вид, делает вывод: "Надо готовиться к встрече".

Ошеломив читателя, будто все уже решено и пришельцы чуть ли не на Земле, репортер обращается не только к себе, но и ко всем:

"А какие они, пришельцы, в нашем земном понимании?..
– И, готовый панибратски похлопать читателя по плечу, предлагает: - Давайте спросим об этом граждан вот здесь, на улице, чтобы разговор не был ни подготовленным, ни предвзятым.

Тут же он приступает к опросу:

– Алло, мистер, э-э...

– Роб Ханстер.

– Мистер Ханстер, я вижу у вас на груди спортивный значок.

– Я боксер, Роб Ханстер.

– О, приветствую вас, Роби!
– приятно поражен репортер. На ринге я узнал бы вас с первого взгляда! Мистер Ханстер, теперь уже проникновенно, как к другу, обращается репортер к спортивной знаменитости, - если бы пришелец из соседней галактики был тоже боксер, как бы вы начали с ним разговор?

– Как бы я начал?
– Ханстер уловил сущность вопроса, и ответ тут же излился из его уст: - Я бы спросил его: "Простите, но... вы не кусаетесь?"

– Что бы он ответил вам, мистер Ханстер?
– улыбается репортер.

– Он бы ответил: "Нет, не кусаемся. Мы разумные. А вы?"

– Спасибо, Роб! Ха-ха-ха!
– это смеется репортер, оценивший шутку.
– Право же, это здорово: "Нет, не кусаемся..." До свидания, Роби, счастливой перчатки!

Дальше репортер берет интервью у мисс Мэтьюз, кухарки из третьеразрядного ресторана.

– Мисс Мэтьюз, как вы себе представляете пришельца из космоса?

– Из ресторана "Космос"?
– переспрашивает мисс Мэтьюз. Ах!..
– разочарованно.
– Из настоящего космоса! А что, уже летит? Гм... Попробую.
– Мисс Мэтьюз закатывает глаза и пробует представить себе пришельца.
– Он симпатичный, - наконец вещает она, - прилетел с планеты Нептун (там, говорят, минус сто семьдесят градусов). Он весь круглый, пушистый, зеленый, махеровый. И нет носа, чтобы не отморозить.

– О чем вы спросите его, мисс Мэтьюз?
– спешит задать вопрос репортер. Поток слов собеседницы захлестнул его, - не так-то просто говорить с любым встречным.

– Что я спрошу?
– восклицает мисс Мэтьюз.
– Какие передачи телевидения он смотрит дома. Оказывается, "Гуд бай, бэби!" Когда с ним разговариваешь, он отвечает раньше, чем успеешь задать вопрос, так как очень умный...

– Благодарю вас, мисс Мэтьюз.
– Репортер спешит распрощаться со словоохотливой собеседницей.
– Благодарю вас. Гуд бай!