Служанка

— Извини, но черный сюртук мне и самому нужен. Не могу я его тебе дать!

Карой искренне изумлен.

— Что? Вы, может быть, тоже собираетесь на пикник? Тогда дело другое.

Зигоре вдруг вспоминается прошлогодний заводской бал, где Карой заказал на весь стол шампанского, и это стоило половины месячного оклада. Зигоре, разумеется. Не удержавшись, он раздраженно запротестовал на свою голову:

— Никуда мы не собираемся! Очень надо!

— Ну а раз так, то не все ли равно, будет твой сюртук в шкафу висеть, или я его немного проветрю? Он что, рассыплется от этого? А утром к восьми я верну.

Сердце у Зигоры мучительно сжимается. Неужели выхода нет?

Хоп! Вот прекрасная и правдивая отговорка:

— Но ведь тебе мой сюртук не подойдет. Он и мне-то немного жмет.

— Что? Он мне мал? — приходит в негодование Карой. — Как у тебя язык повернулся? Ты ведь в груди меня шире!

Очковтирательство! Бесстыдная ложь! Карой долговязый, костлявый малый. А Зигоре в магазине готового платья и выбрать нечего, разве что в детском отделе.

Но Карой одним прыжком подскакивает к Зигоре и хватает его за плечо. Прижавшись спина к спине, они меряются, при этом Карой слегка подгибает колени и призывает в свидетели сестру:

— Ну, скажи, Янка, разве не он в груди шире? Он и в плечах-то пошире будет. А ну-ка! — Изогнувшись, он заводит руку за спину и измеряет пядью. — У меня пять пядей, а у тебя — пять с половиной… Вот видишь, я же говорю, что ты в плечах на полпяди шире меня.

Зигора был бы счастлив поверить в это открытие. Да и жена подтверждает:

— И правда! Кто бы мог подумать? Карой настолько выше, а ты все-таки его шире!

Ну нет! Зигора и на такое счастье не променяет свой сюртук. Он готов стоять до конца. Но Карой уже уверен в успехе.

— Эй, послушай-ка, — говорит он. — Самое лучшее — взять да примерить. Не подойдет — не возьму.

Мгновение — и он уже у шкафа. Супруга Зигоры с присущей всем женщинам очаровательной суетливостью помогает извлечь сюртук; она уверена, что на долговязом братце он будет висеть мешком, ведь у мужа-то плечи шире. Карой скидывает жилетку, приговаривая, что летом поддевать ее под сюртук теперь не модно, сбросил бы с себя и семь шкур, как змея, ссохся бы до скелета, лишь бы сюртук подошел. И тот, потрескивая, в конце концов — о чудо! — напяливается на Кароя. Смирительная рубашка. Застегнуться Карой не в силах, рукава достают только до локтей. Он тотчас стаскивает его с себя, мысленно прикинув уже, что надо лишь распороть да чуть выпустить рукава и прогладить. Тогда в самый раз будет. Все равно на пикнике сюртук можно снять и ходить в сорочке.

Теперь главное — улизнуть раньше, чем хозяин придет в себя. Карой упаковывает сюртук в бумагу, а Зигора топчется рядом.

— Но в понедельник, к восьми утра, ты уж, будь добр, принеси непременно!

Уже в дверях Карой заверяет, что принесет даже к семи.

Как только шаги его затихают, вся ярость, накопившаяся в душе Зигоры, выплескивается наружу.

На чем свет стоит он поносит и проклинает всех до единого родственников жены. Ярость его переходит в бешенство, когда он припоминает, как поверил, будто Карой честно измерил их плечи.

Настоящим Гарабонцашем [i] был Карой для этого дома. Кроме него, никому не удавалось вызывать здесь подобные бури.

Сюртук, разумеется, не вернулся на свое место в шкафу не только в понедельник утром, но и к вечеру.

Каннибалы едва ли слышали когда-нибудь в свой адрес такие страшные проклятия, какие Зигора, спеша домой со службы, мысленно посылал Карою.

Опять скандал! Тут уж не до игры в дурачка. Отбросив приличия, Зигора прошелся по поводу родственников жены в присутствии девушки и ее жениха.

[i] В старых народных поверьях — прожорливый колдун, под видом странствующего студента просившийся на ночлег и требовавший на ужин молока и яиц; если хозяева отказывали или давали мало, то поел его ухода на дом обрушивался ураган.

В конце концов служанка вызвалась рано утром сходить за сюртуком.

Однако к тому времени, когда Зигоре пора было отправляться на службу, она еще не вернулась. Карой сказал, чтобы приходила к полудню, тогда точно отдаст.

Необходимость в отсрочке возникла потому, что сюртук требовал кое-какого ремонта.

Карой собственноручно вновь подшил выпущенные рукава и прогладил. Сам же заштопал лопнувший локоть. Нитки у него нашлись только серые, и он старательно подкрасил стежки чернилами. Чернилами же замазал и подозрительные пятна на лацканах, щетка их не брала.

Так что в полдень он все же вручил сюртук девушке и просил передать хозяевам благодарность.

Когда служанка со свертком в руках вошла в дом, Зигора уже сидел за обедом.

Он, конечно, тотчас развернул и тщательно осмотрел сюртук. На первый, обманчивый, взгляд все было в порядке, и он чуть было не воскликнул, что, мол, слава богу, ничего страшного. Но тут внимание его привлекли замазанные чернилами пятна на лацканах и грубые стежки на локте. Больше того, рукава показались ему длиннее, чем были прежде.

Пиджак он перед обедом обычно снимал и сидел в сорочке. А раз так, то решил примерить не откладывая.

Вне себя от ярости, он с силой просовывает руку в рукав. Трах! Рукав лопается по всему шву. Карой умудрился пришить его к подкладке.

Едва ли этот верзила отплясывал на пикнике такой лихой чардаш, в какой пустился вокруг стола со скромным своим обедом Зигора.

Ему, впрочем, было не до смеха. Настолько, что все вертевшиеся на языке ругательства он в неистовом гневе обрушил на жену. В жизни не слыхивала она таких оборотов, какие звучали в эту минуту. Да еще в присутствии девушки.

Хозяйка рыдала, забившись в угол. Хозяин же бесновался, метался, топал ногами, распаляясь все больше и больше. И девушка, разорвись она хоть на семь частей, все равно не поспевала бы бегать от одного к другому, пытаясь успокоить и примирить.

Ситуация не изменилась и через полчаса. Хозяйка заявила, что разводится, собирает вещи и уходит к родителям. И очень правильно делает, ответил Зигора. Ярость его понемногу иссякала, и под конец он кричал уже только о том, чтобы Карой, этот проклятый злодей, к порогу их дома больше и близко не подходил!

— И он еще передал, что заглянет сегодня вечером?

— Ну да, — кивнула девушка.

— Так вот, извольте прямо в воротах сказать, что ему больше нечего делать в моем доме! Кончено!

— Будьте спокойны, скажу. — Как все прочие господские заботы, девушка взяла на себя и эту.

Вечер. Зигора уже возвратился домой со службы. Конфликт находился в стадии угрюмого молчания обеих сторон. Девушка стояла на улице у ворот.

Вскоре показалась долговязая фигура Кароя. Подойдя к воротам, он спросил девушку: