Служба Смерти

Смерть была похожа на пустоту, из которой нас снова вытащили, словно это был всего лишь обморок. Пистолет с двумя боевыми патронами лежал в тумбочке не просто так. Они знали, что мы не умрём…

С нами игрались. Более того, этот «аттракцион» у чистильщиков назывался «тренировка смертью». Первые разы ты восстанавливаешься несколько часов, потом, с опытом, полная регенерация происходит за несколько минут, в зависимости от степени повреждений.

Я очнулась первая, на койке, прочно пристёгнутая к поручням. Ощущения были такими, словно я перебрала с алкоголем и меня вот-вот вырвет.

На соседней койке лежал точно так же пристёгнутый Дилан, след от выстрела на его виске ещё не успел затянуться.

В палату вошли трое, Альгиса среди них не было. Один подошёл ко мне, бесцеремонно, как мяч, повертел мою голову, а затем приложил её о железное полотно койки. Я удержала сознание, но в глазах замелькали белые точки.

— Эта ожила, что с мужиком? — спросил первый.

— Пока труп, — ответили ему.

— По**й, тащите. Когда очнётся, будет ему сюрприз.

Я поняла, что задавать вопросы бессмысленно. Повлиять на ситуацию не удастся. Нас поволокли по коридору, затем спустили в подвал и посадили в разные камеры, разделённые толстой, как в тюрьме, решёткой. Пол был сырой и холодный, но у меня хотя бы были свободны руки и ноги.

Дилану снова не повезло: ему свели локти за спиной и пристегнули к решётке так, чтобы я видела его лицо, но без возможности дотянуться. Его колени стояли на полу, а туловище и голова безвольно повисли.

Прошло не так много времени, когда послышались слабые стоны. Дилан был похож на покойника, и мне бы хотелось, чтобы это было так. Но минуты тянулись, и стенания становились всё громче и чаще. Дилан ещё не понял, что жив, он находился на грани бессознательного состояния, а я отчётливо слышала каждое из его ощущений: тянущая боль в плечах, свинцовая голова, затёкшие ноги…

Когда он пришёл в себя, я подумала, что стоны были не такими уж раздражающими. Он начал без конца повторять моё имя, и слово «заткнись» на него не действовало. Когда в его горле совсем пересохло, он стал хрипеть, и никто ещё не произносил моего имени настолько безобразно…

Я ждала чьего-нибудь появления, как манны небесной. Как только к нам спустились двое чистильщиков, я потребовала, чтобы Дилана заткнули. Мне стоило бы догадаться, что если меня и послушают, то сделают это на свой лад.

Дилану перевязали тряпкой рот, затем отцепили его от решётки и прибили ему руки толстыми гвоздями к деревянной балке на стене так, чтобы ноги не доставали до пола.

Мне поставили тарелку с едой и бросили напоследок:

— На здоровье!

Сколько я ни кричала, ни просила прекратить пытку, никто не отзывался.

Дилан настолько был поглощён болью, что не мог даже думать. Если бы его мысли звучали вслух, то это был бы плач и стоны.

Поначалу я делала вид, что меня не волнуют его страдания, и даже съела принесённую еду… Но час за часом я всё больше проникала в больное сознание Дилана. Оно как бы сливалось с моим. Вскоре я уже не могла думать ни о чём, кроме его боли.

Способность к быстрой регенерации снова и снова возвращала Дилана в сознание, он не мог спать, а вместе с ним не могла и я.

Несложно догадаться, что таким образом меня пытались заставить захотеть жить. Звучит нелепо… Я понимала, что если сдамся, то перестану быть хозяйкой самой себе. Но если в первые пару дней я ждала, когда, наконец, Дилан умрёт, то дальше мне начало казаться, что эти мучения могут продолжаться вечно.

Я перестала есть пищу, которую мне приносили. Мне казалось, что я — малодушное ничтожество, раз не могу простить Дилана и просто смотрю на то, как он мучается.

Однажды сам Иуоо удостоил меня своим визитом:

— Упрямая. Упрямая девочка! — сказал он на вполне сносном русском языке, а я сделала вид, что не удивилась.

— Чем обязана?

— В жизни мы ставим на весы наши поступки, всё время сравниваем себя с другими и не хотим остаться в долгу перед кем-то. Ты думаешь, что сидишь в этой клетке для того, чтобы вновь захотеть жить? О нет, дорогая… Ты здесь для того, чтобы уравновесить ваши чаши на весах. Одной тебе решать, сколько ему осталось страдать… — Иуоо обернулся на Дилана.

— Я прощу его, если вы дадите мне свободу.

— Свободу ты получишь, когда отработаешь мои инвестиции в тебя.

— Что мне нужно сделать? Что конкретно? — глаза мои загорелись, в голове снова воскресли надежды вернуться к детям.

— Не спеши, дитя. Свободу дарит только смерть, а просто так умереть ты не сможешь. У тебя нет выбора.

— Ах ты мерзавец! — закричала я. — Я тебе всё равно не…

— Некрам! — произнёс он, и мне показалось, что моё тело поместили в адское пламя.

Никогда, даже в самые тяжёлые моменты жизни, я не испытывала ничего, хотя бы отдалённо сравнимого с этой болью. Словно снаружи и изнутри тебя сжигают заживо и одновременно протыкают раскалёнными зазубренными иглами. Ни слова, ни крика я не могла выдавить из груди, только бестолково ловила воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Мои глаза умоляюще уставились на Иуоо, а он самодовольно улыбался и не спешил завершить свой магический трюк.

— Фортум! — наконец, сказал он, и меня отпустило.

Моё тело обмякло и, словно парализованное, распласталось на полу.

— Что это было? — шевеля одними губами, спросила я, несмелыми движениями ощупывая своё тело.

— Щедрые дары природы. Пригождаются, когда нужно показать заблудшему его место.

— Вы меня в любом случае не отпустите… — наконец, начало доходить до меня.

— Представим, что я коллекционирую редких бабочек. Бабочки умирают, но их хрупкие тельца навечно помещаются в рамки, под стекло, чтобы радовать глаз… Но если я отпущу на волю своих мёртвых бабочек, они перестанут украшать мою комнату и, возможно, весь мир, и мне придётся убивать всё новых и новых… А смысл? Мёртвая бабочка бесполезна для мира.

Я хотела бурно возразить, но побоялась адской боли. Да, ключевое слово: ПОБОЯЛАСЬ. Я начала осознавать, что Иуоо победил, и всё же высказалась, правда, уже без вызова в голосе.

— Но я не мёртвая бабочка…

— Только благодаря мне. Так почему же я не вижу твоей благодарности?

— А есть за что?

— Своей службой мне ты спасёшь самых дорогих тебе людей. У этих бабочек ещё есть шанс дожить до старости…

— Спасу от кого?.. — как-то произвольно вырвался у меня вопрос, и я тут же догадалась, каков ответ. — Вы не посмеете их тронуть!