Служители зла
Шрифт:
Странник-рыцарь, но вот только принцесса у нас странная. Совсем маленькая — девчонка одиннадцати лет. Никак не тянет на звание принцессы.
Он усмехнулся. Загадочная девочка…
Или он просто наделяет ее свойствами, которых у нее нет? Может, это обычный ребенок? Несчастный, одинокий, рано повзрослевший — но обычный!
«Это только твоя фантазия, — оборвал он себя и свои мысли, — опять — та самая фантазия, которая всегда мешала тебе быть обычным человеком».
Чайник вскипел, и он высыпал в чашку остатки кофе из своих запасов. На банку, наполненную
Сделав глоток, посмотрел в окно.
Луна была такого белого цвета, что все вокруг казалось облитым серебром. Листья, которые сверкали. Река, ставшая призрачной…
И все-таки во всем этом была странная величавость. Будто в этот городок явился Господь, с помощью луны окрасивший все в любимый свой цвет.
— Серебро Господа моего, — проговорил Игорь и улыбнулся.
И ему стало спокойнее.
Она толкнула дверь и вошла.
Теперь эта комната стала ее. И шар, плавно раскачивающийся над круглым столом, тоже был теперь почти ее.
Однако она совсем не испытывала радости.
— Может быть, я не хочу этого? — спросила Душка, дотрагиваясь пальцем до шара.
Из ее головы не выходил тот странный парень, который жил теперь в ее доме.
Что-то в нем было такое, что напрочь отсутствовало в других, даже в Юлиане…
Ах, почему же ей казалось, что общение с Игорем надо скрыть? Только ли в том дело, что общение это, оставаясь тайной, и само приобретает сладкий и терпкий вкус тайны?
— Даша, ты пришла?
«Почему он никогда не называет меня Душкой, — подумала девочка, оборачиваясь к вошедшему Юлиану. — Как будто не нравится ему мое прозвище…»
— Да, пришла.
— В доме… все в порядке?
Паузу Душка поняла и без слов. «В доме НИКОГО НЕ БЫЛО?»
— Все в порядке.
Она отвела взгляд в сторону, чтобы он не смог прочитать правду по ее глазам.
«Игорь — моя тайна. Пришелец из прежнего мира, доброго и понятного».
Он вздохнул и провел рукой по ее волосам.
— Скоро мы поговорим обо всем. Когда твоя боль перейдет в мудрость.
«Я что-то не уверена, что хочу ЭТОГО. Может быть, боль иногда все-таки должна оставаться болью?»
Он спокойно стоял возле камина, грея руки.
— На улице становится холодно. Давай сегодня ляжем пораньше? Я расскажу тебе сказку.
— Опять про Змея? — спросила Душка. — Ты не знаешь других сказок?
— Я думал, это тебе интересно. К тому же это… легенда. А из сказок надо вырастать. Реальность — куда интереснее.
Душка усмехнулась про себя: реальность? О да! Она интереснее. Со страданиями и болью. С парадоксами вечности и небытия…
— Ладно, расскажешь про своего Змея, — согласилась она. — Может быть, он наконец-то заинтересует меня.
«А что любит рассказывать Игорь? — невольно подумала Душка, при мысли об Игоре почувствовав странное тепло. — Наверное, каждого человека можно определить по тому, что
он любит. Надо будет спросить его об этом…»Игорь и сам не заметил, как уснул.
Он снова был дома, в городе, и рядом была Рита, улыбающаяся и тянущая руки к девочке, смешно ковыляющей на маленьких ножках, словно от ее первых шагов зависела вся жизнь этого мира. Девочка была с такими же, как у него, светло-русыми волосами, а глаза у нее были Ритины.
Он был счастлив в этом сне, и только одно настораживало его — почему-то Рита успела переклеить обои в его комнате. Ему совсем не нравились эти новые обои — с пухлыми ангелочками. Он все пытался понять, где видел такие же, но никак не мог.
— Рита! — позвал он и проснулся.
Он сразу узнал эти обои. И ангелочков-сатиров.
Ста-а-а-арая Пустошь! Точно кто-то вдалеке прошелестел ему, напомнив, где он, и о том, что не выбраться ему никогда отсюда, ни-ког-да…
Слабое движение совсем рядом заставило его привстать.
В комнате кто-то находился. Свидетельством этого был робкий кашель, намекающий на присутствие.
Он открыл глаза.
В кресле сидела старуха с необыкновенными синими и молодыми глазами.
Она смотрела на него, немного склонив голову, держась за подлокотники морщинистыми руками так крепко, будто боялась улететь в воздух, словно на самом-то деле была воздушным шаром.
— Ну вот, молодой человек и проснулся, — сказала она, рассматривая его с откровенным любопытством. — А то уж я думала, что весь путь проделала зря. Вы горазды спать, любезнейший!
Игорь подскочил на кровати. Старуха достала из кармана «Беломор» и с наслаждением затянулась.
— Знаете, — сказала она, выпуская дым, — там, где я теперь, курить почему-то нельзя. Странно, не правда ли? При жизни нам запрещают курить, чтобы сохранить саму жизнь. А после нее?
Она коротко рассмеялась, закашлялась и, окончательно смешав смех и кашель, умолкла.
— Кто вы? — спросил Игорь.
— Вы задаете просто-таки философские вопросы. Насколько мне известно, на вопрос о нашей сущности еще никто не нашел ответа… Так что — кто я? Субстанция, состоящая из воздуха и воспоминаний? Или, скажем, невозвращенка, уставшая коптить небо? С вами, впрочем, тоже не все понятно. Вы что, без запинки можете поведать, кто вы?
— Человек, а что в этом сложного?
— Вот это и сложно. Что есть человек, Господи, — сколько раз вы вопрошали обэтом? Так же как вам неведомо, кто вы, так затруднюсь ответить и я. Знаю только, что «человеком» была. Не очень долго, и время пролетело как-то совсем незаметно — я даже не успела толком привыкнуть к жизни, как мне сказали — все, шоу закончилось! Зато сейчас я могу спокойно существовать, не заботясь о таких бредовых вещах, как «хлеб насущный». Знаете, любопытно, но именно этот самый «хлеб» отравляет жизнь человеку. Потому как у каждого свои представления о количестве и качестве этого самого «кусочка насущного хлеба». Вы поняли, кто я?