Служу Советскому Союзу

Когда Валерий Харламов во втором тайме забросил ещё две шайбы, то казалось, что орал весь дом. Каждый кирпич вопил от радости. Курсанты прыгали на месте, вскидывали руки, точно также, как это делали канадцы во время голов.

Я тоже радовался вместе со всеми, но внутри всё-таки грыз нервы подозрительный червячок… Орлов-Козлов не выходил из головы. Его больше не показывали, но у меня была точная уверенность, что это был именно он.

А если прикинуть писю к носу и вспомнить о том лейтенанте, который на «Газоне» штурмовал полугорящее торфяное поле, то становится ясно, что дело тут тёмное…

— Всё, выиграл ты своё увольнение! — хлопнул меня радостно улыбающийся капитан, когда на табло светился счёт «семь-три». — Молодец, что верил в наших до последнего! Благодарю за такую веру, боец!

— Служу Советскому Союзу! — радостно гаркнул я в ответ.

Глава 36

Кто знает, что такое строевая подготовка, тот не будет утверждать, что многочасовая муштра со временем вытравливается обыденной жизнью. Даже по истечении десятков лет бывшие военнослужащие могут с легкостью повторить строевые приемы и порядок их выполнения.

Когда наш преподаватель по строевой подготовке, майор Фатеев, говорил нам, курсантам военного училища, что половина наших потерь в Афганистане — от недостатка строевой подготовки, мы над ним смеялись, правда, не очень весело потому, что дрючил нас он по полной программе. От души наказывал за каждое расхождение с его приказами.

Позже, ознакомившись с рядом работ по психологии, некоторыми исследованиями и проанализировав ряд эпизодов собственной жизни, я понял, что майор Фатеев был во многом прав.

И теперь, когда Лёха в очередной раз вечером заныл, что на его ногах мозоли размером с кулак, я только хмыкнул:

— Терпи, боец. Тяжело в учении, легко в бою.

— Да с хрена ли легко? После такого учения и в бой с радостью побежишь.

— Ну и дурак ты, Лёха, — покачал я головой.

— Чего это я дурак? Вот скажи — что хорошего в этой строевой подготовке? Что мы ходим маршем, поворачиваемся и чеканим шаг? Да это любой медведь в цирке может сделать. Он ещё и на велосипеде потом прокатится. Но медведь же не пойдет воевать? А мы чего тогда должны?

Мы сидели вечером в казарме и пришивали подворотнички. Что, как не эта процедура, располагала к душевному разговору и обмену мнениями?

— Да будет тебе известно, мой вечно жалующийся друг, — голосом Ходжи Насреддина проговорил я, — что строевая подготовка сплачивает коллектив, повышает слаженность взаимодействия, управляемость и делает много ещё чего полезного…

— Ой, вот только не надо ссать в уши казенными фразами, — фыркнул в ответ Лёха. — Как она мне поможет в бою?

Мишка и Серега придвинулись ближе. Им тоже стало интересно — что я смогу сказать в ответ? После просмотра хоккейного матча с канадцами они стали смотреть на меня немного по-другому — с большим уважением, что ли…

— Ну, начнём издалека. Проблема в том, что в стрессовой ситуации у человека (особенно не подготовленного) медленно, но верно отключается функция центральной нервной системы, отвечающая за рациональное мышление, а, следовательно, за рациональные действия.

— И что?

— А то, что человек в стрессовой ситуации начинает походить на животное, а группа людей вообще похоже на стадо. Это естественные биологические реакции. При сильном стрессе человек или толпа стремится впасть в панику или ступор. Во времена первого периода Великой Отечественной у многих солдат была танкобоязнь и люди вылезали из окопов под пули, хотя в окопе было больше шансов уцелеть, когда танк проезжал над головой.

— Ну да, это правильно. Я бы тоже обоссался, если бы над моей башкой такая дура прокатилась.

— Вот, это всё потому, что ты осознаешь опасность своим животным существом. А когда это существо подменяется вполне осознанными действиями, многократно повторенными и въевшимися в плоть и кровь, тогда ты не полезешь под пули, а дождешься проезда танка и метнешь вслед связку гранат.

— Ну и как? Как выполнение команд: Становись! Равняйсь! Смирно! Вольно! Заправиться! Отставить… Как всё это поможет мне против танка? — не выдержал Лёха. — Я смирно встану перед танком и отдам честь?

Мишка и Серега улыбнулись. Явно представили Лёху в окопе по пояс, отдающим честь приближающемуся танку. Мда, картинка, наверное, та ещё…

— А вот тут как раз начинается волшебство, — хмыкнул я в ответ. — Если мы будем заниматься по полтора часа в любую погоду, несмотря на мороз, жару, дождь, то произойдет следующее: мозги станут отключаться, и ты немного «поплывёшь». Команды командира начнешь выполнять на автомате, без раздумий. Если командир ты сам, то научишься командовать, выполняя при помощи людей те действия, которые считаешь нужными, под нагрузкой. Придет уверенность, что твои команды должны быть исполнены в любой обстановке. То есть происходит прекрасная имитация стрессовой ситуации и так проявляется правильная манера поведения в ней.

Лёха на минуту задумался. Во время этой минуты я успел подшить подворотничок и подошел к столу с утюгом — ещё десять надо было прогладить, а потом убрать в тумбочку до лучших времен. Последний, отпоротый, требовал стирки, так что с ним можно было и повременить.

— Но если постоянно находиться в стрессе, то так и с ума можно спрыгнуть, — хмыкнул Лёха. — Неужели нет других методов научиться вести себя правильно в трудную минуту?

— Лёх, способы есть… но строевая подготовка, как мне кажется, остаётся одним из наиболее доступных и эффективных методов. А залогом выполнения задачи с минимальными издержками в стрессовой ситуации, то есть под давлением извне, служит, именно подчинение действий единой воле командира. Командир сказал лечь, значит надо лечь. Если командир плохой, то кирдык, но разборки с ним лучше оставить на потом, если «потом» настанет.

— А если «потом» не настанет? — тихо спросил Мишка.

— А вот это проблемы нашей профессии, — пожал я плечами. — Но мы должны приложить все усилия, чтобы этих проблем было как можно меньше. Поэтому и занимаемся строевой подготовкой. А некоторые рыжие уникумы только и делают, что стонут и жалуются…

— Сам ты… уникум, — фыркнул Лёха. — Уж и поделиться наболевшим нельзя.

— Лёх, — позвал его Мишка. — Ты же сам недавно обещал стойко переносить все тяготы и лишения солдатской службы. Так чего же ты ноешь?

— Да я… — начал было Лёха, потом наткнулся на наши улыбки и понял, что над ним уже открыто потешаются. — Да пошли бы вы… на кухню, картошку чистить!

— Вот и весь сказ, — подвел я черту под нашей беседой. — Если нет аргументов, то друзьям дарятся посылки.

— Всё про тебя мамке скажу, — пригрозил пальцем Мишка. — Она тебя заставит рот с мылом вымыть!

Лёха только хмыкнул в ответ.

В это время к нам подбежал дневальный. Он крикнул:

— Ребята, там в Германии террористы заложников захватили!