Смех баньши

Я смотрел на нее не отрываясь. По-моему, она говорила серьезно.

— Зачем ты говоришь мне это?

В ее глазах появился хитрый блеск.

— Ты говорил, что знаешь, зачем. Разве я не выиграю от того, что твоя власть укрепится?

Ну как не восхищаться этой женщиной! Я подумал об Огаме. Если уж лететь головам, то его — в первую очередь. А почему бы и нет? Мне еще вчера не понравилась его улыбка. Я развеселился. А самое смешное, что по нынешним понятиям совет и впрямь вполне разумный и полезный. И с дурными целями такого просто не дадут.

— Прости, — сказал я. — Кажется, совет очень мудрый.

— Я рада, что ты все понимаешь, — тепло откликнулась Моргейза.

На этом мы пока и расстались. И только потом я понял, что так и не сумел повернуть разговор на Гарета. Впрочем, еще успеется.

А что до убийств… Может, на деле все же обойдемся простым запугиванием адскими гончими и прочими божественными атрибутами?

Но вернемся к высокому собранию.

Хорошо, что некоторые акценты были расставлены еще вчера, и когда на следующий день совет все-таки состоялся, меня не стали заваливать требованиями немедленного разрешения территориальных споров с приложением карт исконных родовых или племенных земель, которые вкупе не уложились бы и в материк Гондвана. Почти не поступало и скромных прошений о получении головы соседа (можно в копченом виде). Было почти спокойно и некоторые пожелания придерживались при себе, пока все потихоньку присматривались к тому, как пойдут дела. Если пойдут совсем плохо, всегда можно найти подходящий темный уголок и какой-нибудь тупой тяжелый предмет. Ну, это так, к примеру.

На большом куске пергамента с неким выскобленным священным текстом была начертана карта Британии. Прежнее содержание было выскоблено не мной, надо заметить, а заботливым Пеллинором, так что присутствовавшему архиепископу Карлионскому со свитой не на что было пожаловаться. Но уж карту я набросал сам, и по ходу дела дополнял необходимыми пометками. На некоторых такое легкое обращение с картой произвело почти парализующее впечатление, но в целом благоприятное.

Карта была приколота к столу маленькими стальными гвоздиками с полукруглыми шляпками, основной рисунок прочерчен чернилами, а красной краской помечались территории, находящиеся под угрозой: а) внешнего вторжения морских пришельцев; б) набегов диких соседних пиктов; в) неразумного внутреннего правления мелких княжеств, не присоединяющихся к союзу и вставляющих всем палки в колеса; г) волчьих земель, где укрываются одни разбойники и кикиморы; д) существующих уже не первое поколение саксонских поселений — королевств, в основном, вдоль восточного побережья, крупнейшие из которых располагались одно в Эборакуме, другое в Кантиуме (для потомков — в Йоркшире и Кенте).

Наш разнесчастный Камелот оказался расположен в довольно-таки ненадежном месте, в одной из самых восточных частей страны, где и служил, собственно, форпостом, не зря же его назвали в честь бога войны.

Удивительно, конечно, как он еще не был захвачен, но тут постарались его дурная слава, Пеллинор, друиды, предыдущие желавшие его захватить претенденты, а также как раз соседние саксонские королевства, либо оттягивающие прибывающих на себя, либо составляющие им неодолимую конкуренцию, да и мелкие приграничные князьки, разгуливавшие здесь со своими войсками почти как дома и потихоньку отщипывающие для себя по кусочку то здесь, то там, так что довольно приличная часть уже оказалась все же в чужих руках. Следовало наведаться туда в ближайшее время и хорошенько все разъяснить — тем более, все это находилось лишь в немногих часах пути — пометить, как говорится, территорию, собрать клятвы верности со всех, с кого не собрали в Лондоне, или попросту прищемить кое-какие хвосты.

Но сперва, пока все были под рукой, со всех нужно было стребовать отчет о текущем состоянии дел — просто для статистики, что заняло ужасающе долгое время, потраченное на всякие преувеличения, увиливания или препирательства — и обсудить проблему дальнейшей связи. Так как информация — дело великое, а дороги, увы, место гиблое, и для гонцов не в последнюю очередь, то для такого дела придется или снаряжать целые отряды или, по возможности, передавать вести по цепочке, по принципу испорченного телефона. А чтобы телефон и впрямь не слишком портился, требовалась некая группа инспекции, что курсировала бы по заданным маршрутам и без оных, проверяя достоверность приходящих сообщений или причины их отсутствия.

Такую службу я с ходу предложил назвать странствующим рыцарством — соберем желающих искать приключений себе на голову, и пускай себе путешествуют. Юмора, конечно, никто кроме Гавейна, Ланселота и Галахада, не оценил. Назови я этих странников рыцарями плаща и кинжала, тоже никто бы глазом не моргнул. Смысл, причем, был бы почти тот же.

Заодно, многие пожелали оставить в Камелоте по какой-либо части своих людей в качестве постоянных представителей. С одной стороны, это были те же рыцари плащей и кинжалов, с другой, не в пример иным посольствам, они из чисто материальных соображений, поступали в наше полное августейшее распоряжение. С чем и были приняты, с принесением соответствующей присяги — процедуру приводить бессмысленно, так как в вопросах вероисповедания наблюдался полный разброд, и всякий понимал самые страшные клятвы по-своему. К жиденькому гарнизону Пеллинора дополнение было неплохое, хотя Пеллинор упоминал, что просто не счел нужным собрать вместе все патрули, продолжающие и теперь курсировать по территории и с которыми мы еще познакомимся позже.

Возможно, вдохновленный неопределенностью последней церемонии, архиепископ Карлионский полюбопытствовал, когда же я собираюсь в Карлион для христианской коронации. Когда разберусь со всем остальным, — заявил я. Если гора не идет к Магомету, гора может и подождать, пока Магомет соизволит к ней прогуляться. Разумеется, вслух я этого не высказал, за отсутствием в нашем здешнем прошлом такого исторического персонажа как Магомет, время для которого наступит лишь век спустя. Архиепископ задумался, но обижаться пока не решился, хоть и намекнул, что можно бы сперва и заручиться поддержкой наиболее сильной в Британии конфессии со времен императора Константина… Друиды с последним решительно и шумно не согласились. Так что христианство пришлось пока признать не сильнейшей, а одной из сильнейших конфессий, чтобы не приключилось немедленной войны на почве религиозной розни. Или резни. Друид Маэгон так схватился за свой посох, будто в нем был припрятан клинок.

— Однако надобно отметить, — добавил я, — что в Камулдунуме Церковь вот уже несколько лет, как не существует вовсе.

Архиепископ закивал, не сводя с меня подозрительного взгляда — мол, не скажу ли я теперь, что она тут и дальше даром не нужна.

— Находя это исторически несправедливым, думаю, что пора восстановить здесь епархию, — сказал я к его облегчению. — С одним условием. — Он опять насторожился. — Епископом Камулдунума я хотел бы видеть святого отца Блэса, в чьем благочестии я уже имел возможность убедиться лично.

Кей подавил смешок, глядя на ошарашенного Блэса, похожего на воробья, застигнутого сногсшибательной новостью в момент сосредоточенного купания в пыли. В отличие от упомянутого святого отца, Кей, граф Эктор и даже Бран уже были посвящены в этот маневр заранее.

Архиепископ слегка смешался — естественно, ведь по нашим сведениям он успел пообещать это место другому. Но только слегка, и раз таково было условие укрепления позиций в этой части страны, а вразумительных протестов у него не нашлось, он, можно даже сказать — с радостью, согласился. К нашему вящему удовлетворению.

— О, не пошли ему, Боже, судьбы Томаса Бекета!.. — приглушенно заунывно затянул «сэр Гавейн» на манер литании.

— Блэсу или архиепископу? — поинтересовался я. Олаф фыркнул.

Религиозная тема временно была исчерпана.

Никто сперва не понял, почему я с рассеянным видом отметил красной краской область в восточной части Уэльса. Только Мельвас вдруг проявил похвальное любопытство:

— А там-то что?

— Человечина, — сказал я. — Жареная. Или разложенная птицам на корм. Знаете, такой очаровательный обычай — истреблять поголовно поселения вассалов соседа, чтобы подорвать его хозяйство. Тот, кто это сделал, наверняка знает.

Что-то все затихли, выжидая. Только собаки под столом продолжали шумно возиться в тростнике. Мельвас пару раз оглянулся и озадаченно сказал:

— Это не я.

— Верю. — Вряд ли он стал бы отпираться. Хотя это ничего не говорило о его невинности в других случаях. К тому же, как говорится, что творится по традиции, то почти то же самое, что творящееся по неведению, и смертным грехом это признать трудно. Ясное дело, что только у ленивого рыльце не в пушку. — Что ж, конечно традиции есть традиции. Но в следующий раз подобное уменьшение населения в Большом королевстве будет почитаться за государственную измену и повлечет за собой заслуженную кару. — Говоря это, я посматривал в сторону Родарха Деметского, высокого румяного субъекта с детским выражением лица, несмотря на не менее чем четыре десятка прожитых лет, и тот потихоньку заливался малиновой краской, в остальном, впрочем, стойко делая вид, что ничего не происходит. Дело в том, что Марцеллин отыскал на «месте происшествия» некую слегка обгоревшую тряпочку с плотной вышивкой, и когда он ее выстирал, то увидел нечто весьма похожее на значок деметского сокола, которому, как он полагал, было там не место. Так уж вышло, что регедцы к таким делам спокойно не относились.