Смех Циклопа
Шрифт:
После этого она стала усиленно осваивать боевые искусства. В корейском тхэквондо она обнаружила подходящий для нее уровень насилия и эффективности боя. Китайское кунг-фу она сочла танцем, японское карате – слишком первобытным. Сочетание тхэквондо с израильской крав-мага показалось ей приемлемым способом достойного выхода из безвыходных с виду ситуаций. Это сочетание она назвала сначала «приютским квондо», потом «квондо Лукреции». В нем не было запрещенных приемов, рекомендовались самые сокрушительные.
Проверяя действенность своего искусства, она заделалась хулиганкой. Она обожала драки,
Малейший жест мог вызвать у нее ярость.
А поскольку слабых неудержимо притягивает насилие сильных, особенно неспровоцированное, у Лукреции появлялось все больше подруг. В конце концов она стала главарем банды.
Отныне законы в спальнях Нотр-Дам-де-ла-Совгард диктовала она.
Ее размышления прерваны настойчивым стуком в дверь.
Возвращение к действительности.
Она смотрит в глазок и видит за дверью любовника, выгнанного накануне.
– Прости, я виноват. Я сожалею! – слышит она.
Лукреция позволяет ему позвонить раз, другой, третий, после чего отпирает дверь. И, ни слова не говоря, наносит удар головой. Звук как при ударе молотком по кокосовому ореху. Парень отшатывается, качается, его лоб разбит в кровь.
– Знаю, это паршиво выглядит, просто я собираюсь бросить курить и заранее нервничаю.
После этих слов она захлопывает дверь и закуривает.
Она ждет, он не возвращается.
Она бредет обратно в комнату, садится, запускает последний скетч Дариуса, заканчивающийся словами: «И тогда он прочитал последнюю фразу, расхохотался и умер».
Ее тревожит эта фраза.
Неужели Дариус знал, что умрет? Может, он этого хотел? Если так, то это был не пророческий скетч, а вызов убийцы.
Она смотрит на Левиафана, взбодренная новым поворотом.
– А что смешит тебя?
Карп подплывает к стеклу и, глядя на тревожащую его массу за стеклом, выпускает пузырь.
27
«Жилец спорит с хозяином.
– Уверяю вас, в моей квартире есть мыши.
– Ничего подобного, – отвечает хозяин, – эта квартира без изъянов.
Жилец кладет на пол кусочек сыра, и мышь шмыгает через комнату так быстро, что ее трудно заметить.
– Мало ли что… – бормочет хозяин.
Жилец бросает несколько крошек сыра. Появляется одна, вторая, третья мышь, золотая рыбка, четвертая мышь.
– Ну, теперь видели?
– Видел. Еще я видел золотую рыбку. Что это значит?
Взбешенный жилец кричит:
– Сначала разберемся с мышами, проблему сырости будем решать потом!»
28
Громыхающий, плюющийся выхлопом «Гуцци» останавливается перед дверью, за которой, судя по крупной надписи по бронзе, расположена фирма SKP, «Стефан Крауз Продакшен».
Само здание, одно из детищ барона Османа, громоздится в 16-м парижском округе. Пол в холле выстлан толстым зеленым ковром.
Секретарь направляет гостью в комнату ожидания, где уже томятся несколько человек. Всем, похоже, не по себе, как будто их ждет прием у немилосердного дантиста.
Никто не разговаривает,
даже не поднимает глаз. Девушка пилит ногти, молодой человек заучивает наизусть текст. Солидный мужчина читает несвежий журнал с принцем и принцессой на обложке.Афиши на стенах зовут на представления Дариуса и других, не столь знаменитых исполнителей.
Дверь открывается, из нее выходит человек в состоянии полной подавленности.
Изнутри доносится:
– …И не возвращайтесь! Убогий юмор двухтысячных уже не ко двору!
Изгнанный удаляется с понурой головой, его место торопится занять другой… терпящий не менее позорную неудачу.
– …Вам позвонят. Спасибо. Следующий! – зычно зовет все тот же голос.
Свежий изгнанник делает жест, означающий пожелание всем остальным не меньшей порции удовольствия.
Наконец наступает очередь Лукреции Немрод.
Кабинет встречает ее огромными фотографиями Стефана Крауза, пожимающего руки или обнимающего звезд музыки, кинематографа и политики.
У самого героя всех этих фотографий удлиненная голова, тонкие очочки, двухдневная щетина. На нем черная кожаная куртка и модные джинсы. Сидя в полосатом, как зебра, кресле, он колотит по клавишам лэптопа. Тут же красуются заброшенные на стол ноги в ковбойских сапогах.
Лукреция Немрод ждет. Сначала она думает, что он составляет список прослушиваний, потом замечает, что он сидит в социальной сети и общается одновременно с несколькими собеседниками. Через некоторое время он, не глядя на нее, цедит:
– Ну, рассмешите меня.
Заученным жестом, даже не здороваясь, он переворачивает песочные часы.
– У вас три минуты.
Молодая женщина хранит молчание. Он бросает на нее взгляд.
– Теряете время, мадемуазель.
Струйка песка неумолима. После падения последней песчинки человек за столом снова утыкается в свой компьютер.
– Не судьба.
Он нажимает на кнопку переговорного устройства.
– Карин, сколько вам повторять, не допускайте сюда случайных людей, крадущих мое время! Следующий!
Но Лукреция Немрод не намерена уходить.
– Я пришла не с целью вас насмешить, – четко произносит она.
Он озадаченно скребет щеку.
– Вы актриса?
– Еще чего!
– Надо было догадаться, у вас не вид истерички. Сейчас угадаю… Вы из налоговой инспекции? За этот год ваши церберы посещали меня уже дважды, пора и честь знать.
– Снова мимо.
В дверь уже просовывает нос следующий кандидат.
– Вас вызывали? Не видите, я занят с мадемуазель!
Посетитель явно испытывает облегчение оттого, что его прослушивание откладывается. Он бормочет извинения и бесшумно закрывает дверь.
– Игра в угадайку продолжается. Не комик, не актриса, не из налоговой. Если вы моя дочь от одной из любовниц, то учтите, шантажировать меня бесполезно, я признаю вас своей наследницей только после анализов в медицинском центре, который сам назову.
– Опять не то.
– Торгуете страховыми полисами? Кухнями, стеклянными дверями?
Он засовывает пальцы под подтяжки.
– Все, сдаюсь.
Она дает ему визитную карточку.
– Журналистка. Меня зовут Лукреция Немрод. Я работаю в «Геттёр Модерн».