Смех дьявола

— Вставай! Вставай!

Леа открыла глаза.

— Что тебе?

Франк, очень возбужденный, утратив свою обычную флегматичность, вращал ручки радиоприемника.

— Слушай!

«Парижане! Радуйтесь! Мы пришли к вам с вестью об освобождении… Дивизия Леклерка вступает в Париж!.. Через несколько минут она будет у ратуши! Не отходите от приемников… Вы услышите великие слова, которых вы ждете. Мы обезумели от счастья!.. Наша передача не подготовлена.: мы вещаем в трудных условиях; мы не ели три дня… Есть товарищи, бывшие в бою, которые возвращаются к микрофону… Мы, может быть, пьяны, но пьяны радостью, счастьем вновь обрести наш дорогой город…»

Леа поднялась и подошла к Франку, он пылко обнял ее.

«…Я только что получил информацию. Она очень короткая: в 9 часов 15 минут у потерны Тополей видели колонну французов, испанцев и марокканцев… Где находится потерна Тополей?… — В Жантийи! Потерна Тополей в Исси… Вот! Они идут… Сейчас, обогнав войска генерала Леклерка, два броневика подошли к ратуше… В одном из них генерал де Голль!.. Несомненно, что союзники достигли префектуры полиции и ратуши и, вероятно, здесь генерал де Голль… Открывайте ваши окна… украсьте флагами ваши дома. Мне только что позвонили по телефону от генерального секретаря по информации. Генеральный секретарь по информации просит меня обратиться ко всем кюре, которые слушают эту передачу, чтобы призвать их немедленно звонить в колокола. Итак, я повторяю и называю себя: у микрофона Шеффер, уполномоченный при дирекции Национального Радио Франции — радио, которое завладело передатчиками четыре дня назад. Я официально уполномочен генеральным секретарем по информации Временного правительства Республики обратиться к кюре, которые могут меня слышать и могут быть немедленно предупреждены. Я им говорю… немедленно звоните во все колокола, чтобы известить о вступлении союзных сил в Париж…»

Франк и Леа, обнявшись, плакали и смеялись. Они подбежали к окну. На площади Сен-Мишель во всех домах хлопают ставни, один за другим зажигаются огни! Забыты затемнение, пассивная оборона! Настал час света и радости! По площади со всех сторон бегут люди, обнимаются друг с другом. Радиоприемники, включенные на всю мощность, гремят «Марсельезу». На площади все замирают и хором подхватывают:

— К оружию, граждане!..

На западе гигантский пожар освещает красным заревом темные облака, плывущие по небу.

Леа и Франк, увлекшись музыкой, тоже поют.

Вдруг первый колокол, сначала скромно, потом все громче зазвучал в небе, где угасал последний день оккупации Парижа… колокол Сен-Северина. Ему отвечают колокола Сен-Жюль-ле-Пувр, Сен-Жермен-де-Пре, Сакре-Кер, Сен-Этьен-дю-Монт, Сен-Жермен-Локсерруа, Сен-Сюльпис, Сен-Женевьев, Сент-Эсташ, а потом большой колокол Нотр-Дам присоединяется к ним, наполняя город безумным ликованием.

В 21 час 22 минуты капитан Раймон Дрон остановил свой джип, названный «Смерть задницам», полтора десятка полугусеничных бронетранспортеров и три своих танка «шерман» перед ратушей. Сто тридцать человек впервые за четыре года ступили на землю своей столицы.

Потрясенный диктор декламирует стихи Виктора Гюго: «Просыпайтесь, довольно позора!..»

Внизу, на площади, разожгли костер, вокруг которого танцуют. Внезапно гремят выстрелы. Все замирают, потом с криком разбегаются.

Руки Леа и Франка разомкнулись… По радио голос, только что полный энтузиазма, бормочет:

«Мы, возможно, поторопились… Не все кончено… Надо получше закрыть окна… нужно закрыть окна. Не позволяйте бесполезно убивать себя…»

На площади один за другим гаснут огни, ставни закрываются — и возвращается страх…

«Мы напоминаем вам правила пассивной обороны, предписанные полковником Ролом… Проявляйте свою радость иначе…»

Один за другим умолкают колокола, кроме одного, который презирает пушечные выстрелы, раздающиеся в Лоншане. Затем и он замолкает, как другие, слышится только стрельба со стороны ратуши.

Ночь опускается над Парижем. Вокруг Люксембургского дворца и в квартале Одеона, который, говорят, заминирован, беглые тени с тяжелым грузом спускаются в подвалы. Освобождение Парижа еще не завершено.

Ночью разразилась страшная гроза. Леа долго стояла, наблюдая за смятением в небе, где одна за другой вспыхивали молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома. Они освещали своим белым светом Новый мост, казавшийся игрушечным на неподвижной и черной ленте Сены, которую скоро испещрили крупные капли дождя.

18

В восемь часов утра Лаура, как ветер, ворвалась в комнату, где спала Леа.

— Они идут! Они идут!

Леа подскочила, спросонья ничего не поняв:

— Кто?

— Войска Леклерка! Они идут! Они у Орлеанских ворот! Вставай, идем туда… Что с тобой? Ты ранена?

— Это пустяки. Ты знаешь что-нибудь о Пьеро и Франсуазе?

— Нет, я думала, ты знаешь.

Леа заплакала.

— Не плачь, они найдутся. Ну, одевайся, пойдем посмотрим, как они идут.

Боец «фифи» (ФВС), как их теперь называли, вбежав, крикнул:

— Они на улице Сен-Жак!

— Ты слышала: они на улице Сен-Жак! Поторопись!

— Я уверена, что он мертв…

— О ком ты говоришь?

— Он мертв, я тебе говорю, что он мертв!

— Но кто мертв?

— Пьеро.

— Пьеро!

В дверь постучали. Это был Франк.

— Не стой у окна. Легко может залететь шальная пуля, — сказал он, толкая Лауру в глубь комнаты.

— Ты узнал что-нибудь о Пьеро? — спросила Леа, поднимаясь.

— Нет. Я обошел несколько больниц. Приметы раненых, подобранных в Латинском квартале, не совпадают с приметами твоего кузена.

— Однако он же где-то находится, живой или мертвый.

— Что случилось? — спросила Лаура.

— Леа и ваш кузен были ранены вчера на «перекрестке смерти». Леа отправили в центральный госпиталь. А о Пьеро ничего не известно.

Трое молодых людей долго молчали.

Франк сильно изменился за эти несколько дней. Став свидетелем гибели стольких молодых парней, он повзрослел, утратив детские черты и былую беззаботность.

— Не волнуйся, мы найдем его.

Ни один из троих не верил в это. Лаура встрепенулась первая.

— Войска генерала Леклерка идут по улице Сен-Жак, надо пойти туда.

Платье Леа, порванное и испачканное кровью, было не пригодно. Франк порылся в шкафу своей матери и вернулся с охапкой разноцветных платьев.

— Они будут, вероятно, немного велики тебе, но с поясом их можно надеть.

Леа выбрала платье с мелкими цветами на голубом фоне от Жанны Ляфори. У него были короткие рукава. Она накинула на голову голубой платок, скрывший ее повязку, и надела белые сандалии с толстой подметкой.