Смена караулов

— Ни в коем случае! — запротестовала Злата. — Как раз тебя нам будет не хватать. Кто, например, споет «Звезду»?

— Кто порассуждает о новых социологических исследованиях? — продолжил Юрий.

— Не обращай ты, Владя, на него внимания, он сегодня просто не в духе, — сказала Злата, прощаясь с ними.

Молодые люди постояли немного на автобусной остановке, докуривая сигареты, и расстались. Владлен поехал в редакцию на дежурство, а Юрий отправился домой.

До поры до времени у них были на редкость невинные отношения, но совсем недавно к этим отношениям стала примешиваться самая обыкновенная ревность.

Владлен познакомился со Златой, когда Юрий еще работал в Тюмени, даже написал о Злате очерк. Может быть, очерк вышел несколько высокопарным, за что «дежурный критик» упрекнул автора на редакционной летучке, но редактор похвалил за удачную н а х о д к у. С той поры Владлен и подружился со Златой. По воскресеньям они ходили на лыжах в загородной роще, где пропадали дотемна. Он научил ее бесстрашно спускаться с горок. Злата сначала боялась, падала, но к концу зимы не уступала ему ни в чем. Отдыхая на лесных полянках, рассказывали друг другу о детстве, ранней юности. У них было немало общего: Злата не знала отца и с трудом вспоминала мать, которая прожила на год дольше его; а Владлен вырос с матерью, но отца лишился тоже очень рано. Владлен относился к Злате с подчеркнутой бережливостью, не позволял себе никаких вольностей. Только однажды, помогая ей выбраться с лыжами из оврага, он вдруг обнял ее и торопливо поцеловал в висок. Она обиделась: «Я думала, ты другой, а ты как и все», — сказала она сердито. «Ну, извини, извини», — в замешательстве проговорил он. «Не вольничай и не извиняйся…» Для него, не избалованного девичьими ласками, этот случай стал памятным уроком. И уже сама Злата жалела потом, что грубо обошлась с ним. Нельзя же быть такой недотрогой. Теперь бы она поступила иначе, да он не давал ей ни малейшего повода. Больше того, он начал в шутку звать ее сестренкой. «Какой брат нашелся!» — с досадой думала она, когда Владлен, проводив ее до дома, чинно расставался до следующей встречи. Не хватало еще задерживать ей недогадливого кавалера, чтобы постоять часок в подъезде — в этом вечном храме всех влюбленных…

Юрий, поступив на работу в строительный трест, едва ли не каждый день бывал в управлении, заходил и в плановый отдел, сдать участковую сводку. Злата не нравилась ему: этакая модерновая особа, то ли девушка, то ли разведенная неудачница. К тому же не в меру строгая «экономка», обязательно придерется к какой-нибудь мелочи в оперативной сводке. Посидела бы в прорабской конторке, тогда узнала почем фунт лиха. Как-то он застал ее в тресте с Владленом, и они пригласили его на симфонический концерт: «горел» лишний билет, а на стройке не так-то много охотников слушать симфонии. Юрий пошел с ними из любопытства. Владлен оказался начитанным парнем, умеющим ценить серьезную музыку, да и Злата подкупила Юрия своей непосредственностью — никакая она не модерновая и, конечно, не сухарь. Юрий невольно позавидовал юной паре, посчитав их значительно моложе себя, видавшего виды прораба. Он подумал, что не следует ему стеснять влюбленных, которые не могут насмотреться друг на друга даже в концертном зале. Но и в следующий раз не отказался пойти на гастрольный спектакль московского театра. Через месяц он уже сам приглашал их куда угодно, лишь бы провести свободный вечер вместе со Златой и Владленом, который оказался его ровесником. А потом Юрий почувствовал, как ни странно, что Владлен становится ему в тягость. Улучив момент, он сказал Злате, что неплохо бы сходить с ней в цирк. Она отшутилась: «В цирке мне всегда бывает страшно!..» Вот так и продолжали они с виду легкомысленную игру в любовь, не зная, чем все это может кончиться…

Нет, Злата была не из тех девушек, которым бы только кружить головы парням, и не для «баланса» не отпускала она от себя ни на шаг Владлена, как весело заметил в разговоре с женой Максим Дмитриевич. За внешней девичьей кокетливостью Златы скрывалось иное. Незаметно привыкнув за последний год к Владлену, она бы, наверное, и полюбила его всерьез, не будь этой встречи с Юрием, которая заставила ее поглубже задуматься о девичьих судьбах. В самом деле, почему две близкие ее подруги по институту неудачно вышли замуж, когда в мире столько честных, чистых молодых людей? Неужели девочкам просто не повезло? Или, быть может, виноваты сами девочки? Тогда в чем? Слишком доверились чувствам? Но какая же это любовь, если она рационалистична? И с каких это пор чувства стали подсудны разуму?.. Чем больше она задавала себе философических вопросов, тем неспокойнее было на душе при встречах с Владленом и Юрием. Они вполне достойны друг друга и умом, и природным тактом. Только Владлен помягче, а Юрий, кажется, покруче. Ах, какая чепуха! Совсем запуталась ты, Румянцева. Она выругала себя, что зашла далековато в своих бездумных увлечениях то одним, то другим. Нет-нет, она, конечно, никого из них не водила за нос, никому не была ничем обязана. Тогда, выходит, и для нее настало время выбирать: оно, право выбора, должно принадлежать девушке… Легко сказать — выбирай! Но ведь ты все заметнее тянешься к Юрию. Вот и решай, твердо, без колебаний, — и тебе сразу станет легче. Но как быть с Владленом? Нынче говорят, что если жалеешь — значит, не любишь. А в былые времена говаривали: кого жалею — того люблю. Громкое слово «любовь» постепенно заглушило тихое, застенчивое — «жалость», и теперь даже словарь Даля не поможет тебе оправдаться в глазах Владлена. Нехорошо, конечно, в двадцать шесть выглядеть семнадцатилетней. Но, наверное, любовь никогда не бывает поздней, если она первая. И, может быть, нет ничего более противоречивого в молодости, как начальный опыт чувств. Ох, это тоже плохое оправдание для тебя, Румянцева. Ладно, будь что будет…

Есть в новогоднем празднике нечто суеверное, сохранившееся с незапамятных времен. Казалось бы, ночь как ночь, но люди связывают с ней не только общие, открытые, а и личные, глубинные надежды.

Давненько уже Воеводиным не приходилось встречать Новый год в кругу молодых людей. Чаще всего вдвоем да вдвоем, Это немножко грустно — отсчитывать время, глядя друг на друга, невольно подумывая о близкой старости. А с молодежью забывается длинная череда прожитых лет.

Максим поглядывал то на сына, то на Владлена со Златой. Шел последний час старого года. Удивительно, что люди с нетерпением подгоняют его, вместо того чтобы мысленно притормозить.

Юрий готовил бутылку холодного шампанского, Злата помогала хозяйке расставлять бокалы, рюмки. Один Владлен не был занят делом и каждую минуту посматривал на часы.

— Давайте проводим по обычаю год уходящий, — сказал Максим.

Над столом тесно, с мелодичным перезвоном сдвинулись бокалы. Все ждали, что скажет хозяин еще, но он молча кивнул всем головой и выпил первым. «Не захотел говорить, чтобы и нечаянно не вспомнить о выходе на пенсию», — отметила Елизавета Михайловна.

Да, Максим провожал этот год со смешанными чувствами: с надеждой на то, что бывших партработников действительно не существует в жизни, и с горьким сожалением, что он теперь в партии все-таки н е с т р о е в и к.

Ровно в двенадцать Юрий поднял тост за новое счастье. Опять мягко зазвенели певучие бокалы. «Но разве счастье бывает старым?» — подумал рассеянно Владлен.

Застолье оживилось, зашумело. Юрий взял бразды правления в свои руки. Он предлагал тосты за отца, за маму, за Платона Ефремовича, который только что поздравил Воеводиных по телефону. Потом встал Владлен.

— Я прошу вас всех присоединиться ко мне и выпить за Юрия. Для него Новый год совпал с выходом на «новую орбиту».

Они расцеловались. Елизавета Михайловна поспешно смахнула слезу, чтобы — не дай бог! — не увидел глава семьи. Но Максим увидел и с легким укором качнул седой красивой головой, не сказав ни слова.

Пир был в самом разгаре. Блаженно улыбаясь, Владлен с интересом оглядывал все застолье. Что-то Максим Дмитриевич сегодня отмалчивается, предоставив полную свободу молодежи. Елизавета Михайловна тоже не рвется в круг, чтобы сплясать «Цыганочку». Он перевел взгляд на Злату, раскрасневшуюся от выпитого шампанского, и, подстегнутый внезапным для себя решением, снова энергично встал.

— Предлагаю тост за нашу Злату!.. — громко сказал он и осекся, помолчал.

Злата поежилась. Юрий с некоторой опаской глянул в сторону Владлена.

— Злата — девушка с характером, и хорошо, что с характером, — добавил он.

— Владя, ты что? — удивилась она.

Но он уже не мог остановиться.

— Я пью за нее! — Владлен круто повернулся к Юрию. — Ты, смотри, береги Злату, железный прораб. Короче говоря, за счастье Златы и Юрия!.. — Он выпил коньяк залпом и наугад грузно опустился на свой стул.

— Ты совсем пьян, — сказала вконец обескураженная Злата.

Воеводины-старшие значительно переглянулись. Юрий начал разливать по фужерам сухое болгарское вино. Злата не могла поднять глаз после пылкой речи Владлена. Он и сам нахмурился, больно пожалев, что сказал это при старших.

— Кофе, я сейчас подам кофе… — засуетилась хозяйка.

— Выпей кофе, Владлен, — обратился к нему Юрий.

Он покорно отхлебнул из маленькой чашечки глоток, второй. Но и без кофе отрезвел окончательно.

Максим встал, включил проигрыватель: зазвучала «Элегия» Массне. Но Елизавета Михайловна сменила пластинку на раздольную, цыганскую. Вообще она вдруг повеселела, готовая хоть сейчас молодо пройтись по кругу. «Довольна будущей снохой», — с трезвым сожалением думал Владлен, осторожно осматривая Злату.

В ее глазах было все: растерянность, обида, облегчение. То, что не она сама, а он, Владлен, этак с маху решил за нее, горько обидело Злату, ведь право выбора должно принадлежать девушке. Вот тебе и право!.. Однако он невольно избавил ее от трудного объяснения, и отсюда, наверное, это облегчение, и в то же время растерянность — неужели вовсе не любил!..

В третьем часу ночи Максим покинул гостей. Но Елизавета Михайловна держалась стойко. Оставлять молодежь после такого тоста Владлена ей не хотелось. Она было пригласила парня танцевать, но он вежливо отказался. Владлен понимал, что ему лучше уйти, и все не уходил. Тогда Злата сказала, чтобы избавиться от изнуряющей неловкости: