СМЕРШ. Гвардия Сталина

О главных действующих лицах операции «Монастырь» другие авторы сообщают более подробные, но менее правдоподобные сведения: «…Кандидаты в подпольную монархическую организацию вскоре нашлись — они все были на учете в НКВД. Ими стали бывший предводитель Дворянского собрания Нижнего Новгорода Глебов, член-корреспондент Академии наук Сидоров, поэт Садовский и другие. Все они, по прихоти судьбы, жили на территории Новодевичьего монастыря, в своего рода „Вороньей слободке“, были безобидными ворчунами, и НКВД их не трогал, а иногда и пользовался их услугами. Наиболее яркой фигурой был поэт Садовский, жена которого гадала на картах и давала сеансы спиритизма. Ее посещали жены высокопоставленных деятелей, например супруга члена Политбюро А.И. Микояна. В СССР Садовский как поэт не был известен, но в Германии издавались его поэмы, в том числе и та, в которой он восхвалял немецкую армию. Из этих лиц с помощью агентуры и была создана организация „Престол“; по месту жительства ее членов получившая оперативное наименование „Монастырь“» [125] .

125

Дамаскин И.А.Указ. соч. С. 294.

В приведенной цитате правда густо перемешана с вымыслом. Во-первых, кроме Садовского, на территории Новодевичьего монастыря никто из указанных лиц не жил. Во-вторых, Садовский был широко известным в России поэтом и публицистом еще дореволюционной поры, другом Брюсова и Блока, знакомым почти со всеми известными в стране поэтами и писателями. В-третьих, произведения Садовского, в которых «он восхвалял немецкую армию», ни в Германии, ни в какой другой стране не издавались вовсе. В-четвертых, в 1941 году Сидоров не был «членом-корреспондентом Академии наук». В-пятых, о том, кто такой «Глебов», сам господин Шарапов может узнать, внимательно прочитав собственное произведение. Наконец, указанные лица никак не могли быть «безобидными ворчунами», которых «НКВД не трогал». Как в таком случае их могли задействовать в важнейшей операции?

К «портрету» Садовского можно добавить характеристику его творчества, данную С.В. Шумихиным в предисловии к сборнику его стихотворений и пьес: «В стихах Садовского (как и в его прозе) постоянно мелькают на заднем плане некие инфернальные тени, веет легким, но отчетливым запахом тлена и могилы» [126] .

Любопытные сведения о личности другого «ворчуна» — «члена-корреспондента Академии наук Сидорова», ссылаясь на информацию интернетовских сайтов, приводит в недавно вышедшей книге Э.П. Шарапов: «Агент Старый — Алексей Алексеевич Сидоров — бывший дворянин, сын помещика, расстрелянного в 1919 году Харьковским губчека, профессор, доктор искусствоведческих наук, беспартийный, с органами ОГПУ — НКВД сотрудничает с 1928 года, характеризуется положительно. Пользуется доверием Садовского. Сидоров Алексей Алексеевич (Старый) родился 13 июля 1891 года в селе Николаевка Путивильского уезда Курской губернии. Окончил Московский университет в 1913 году и продолжил специальное образование в Италии, Австрии и Германии. Заведовал граверным кабинетом Государственного музея изобразительных искусств им. A.C. Пушкина с 1927 по 1936 год. Преподавал в университете и художественных вузах Москвы. Создал учебный курс „История оформления русской книги“. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 сентября 1943 года за активное участие в операции „Монастырь“ награжден орденом „Знак Почета“. Автор ряда научных изданий и монографий о крупнейших мастерах графики и книги. В 1946 году избран членом-корреспондентом Академии наук СССР… В 1947 году присвоено звание „заслуженный деятель искусств России“. Умер 30 июня 1978 года в Москве» [127] .

126

Шумихин С.В.Узоры Бориса Садовского // Борис Садовский. Стихотворения, рассказы в стихах, пьесы и монологи. — СПб., 2001. С. 9.

127

Шарапов Э.П.Судоплатов против Канариса. — М., 2004. С. 35.

В этой связи стоит рассказать о том, как воспринимали свое участие в борьбе с немецкими шпионами и диверсантами наши агенты. В 1941-м враг рвался к столице. Положение на фронтах было крайне тяжелое и складывалось не в пользу Красной Армии. Москва начала всемерно готовиться к обороне. Но чекисты предусмотрели и самый неблагоприятный вариант — сдачу города. На этот случай был выработан так называемый Московский план [128] . Для участия в реализации мероприятий этого плана были привлечены лучшие сотрудники резидентуры НКВД. В случае взятия столицы под ногами оккупантов должна гореть земля, улицы и переулки — стать смертельными ловушками для немецких солдат и офицеров, а заминированные промышленные и хозяйственные объекты, административные здания, гостиницы, театры — братскими могилами. Разведывательно-диверсионные отряды 4-го Управления заранее планировали и теракты в отношении высших руководителей рейха.

128

О «Московском плане» подробнее см.: Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. — М., 2002.

Один из них таких сотрудников Лубянки в автобиографии писал: «…Я готов всеми силами до конца и без страха служить трудовому народу, великому делу советской разведки». Когда враг был отброшен от стен Москвы, некоторые из них приняли активное участие в операции «Монастырь» и других поединках на фронтах «тайной» войны с Абвером.

Подчеркнем, что Садовский был вовсе не случайно выбран в качестве лидера нелегальной прогерманской монархической организации в Москве. На Лубянке имели подробное представление о литературном творчестве, о политических взглядах и практических намерениях Садовского по их претворению в жизнь: «…Под столом у него старинный кожаный чемодан с его рукописями, приготовленными для печати. Литературные произведения Садовского — нечто единственное в своем роде. В художественной форме, порой высокого качества, в них прославляются русские цари, проповедуется православная церковность самого узкого и реакционного типа, выявляется ярчайший антисемитизм, связанный с такой ненавистью к революции, которую никогда не высказывал никто из писавших на русском языке. У Садовского есть программа, которая сводится чуть не к восстановлению крепостного права, во всяком случае, к восстановлению в полном объеме прав помещиков. Садовский ненавидит всю интеллигенцию, всю передовую мысль, все „либеральное“. Он полностью приветствует „сильную руку“, немецкое начало в русской истории, поэтому и Гитлера».

В справке «О Садовском и его группе», подготовленной 2-м отделом НКВД СССР в декабре 1941 года, говорилось: «Кадры русских монархистов были разбиты и рассеяны еще в первые годы революции. В эмиграции многие физически вымерли. Вряд ли много осталось в живых и в СССР. Тем более интересно отметить существование и жизнь одного, явного монархически антисоветского гнезда, долго уже существующего в Москве, хорошо известного органам нашей разведки, с начала войны в известной мере активизирующегося. Изучению его была посвящена моя работа последнего полугодия. Его территориальным центром является б[ывший] Новодевичий монастырь в Москве. Здесь, в ряде корпусов, бывших ранее кельями монахинь, погребами, склепами монастыря, живут в большей мере „бывшие люди“, поселенные здесь в свое время Наркомпросом времен A.B. Луначарского. При последнем все здания б[ывшего] Новодевичьего монастыря были национализированы, частично превращены в музей, частично предоставлены под квартиры персональных пенсионеров, деятельность которых так или иначе касалась органов Наркомпроса. Под флагом „потомков Лермонтова“ (скорее дальних родственников поэта) поселились здесь графы Шереметьевы [129] . Нашли себе здесь приют разные бывшие чины императорского двора, и в числе других здесь же приютился переехавший в Москву из г. Горького, тогда еще Нижнего Новгорода, разбитый параличом писатель Садовский Борис Александрович. Здесь он в 1927 году, „спасаясь“ от возможного ареста в Нижнем Новгороде, обрел себе покойное прибежище, познакомился с бывшей фрейлиной императрицы Александры Федоровны — Воскобойниковой Надеждой Ивановной и женился на ней (брак этот, конечно, фиктивен. Б.А. Садовский с первого года революции лишен ног, сидит в кресле, имеет исковерканные параличом руки, т. е. является безнадежным инвалидом)».

129

В Напрудной башне Новодевичьего монастыря проживал Павел Сергеевич Шереметьев с супругой Прасковьей Васильевной, урожд. княжной Оболенской.

Садовский с долей цинизма рассказывал своим знакомым о том, как ему выделили жилье на территории Новодевичьего монастыря. Из справки о Б.А. Садовском 4-го Управления НКВД СССР от 29 апреля 1941 г.: «В Новодевичий монастырь Садовский попал через Наркомпрос. „За меня некоторые писатели тогда хлопотали, — говорит он, вспоминая. — Меня поддержали тогда Алексей Толстой, который теперь такой негодяй, и Сергей Городецкий, который дурак, и Корней Чуковский, который трусливый, как заяц, и сейчас удрал. Порядочный человек был только что умерший Иван Евдокимов, но и он продался большевикам. По-настоящему порядочна только Мариэтта Шагинян, но она кругом в долгах“».

Чекисты также составили «портрет» Садовского, внимательно изучили его поведение и круг близких друзей и знакомых: «Сам Садовский производит странное впечатление. Он паралитик, но лицо его и голова не затронуты. У него особая мысль, четкий голос… Одет Садовский в черный без воротника халат, в черную, с высоким воротником рубаху, вместо пуговиц пришиты какие-то медные бляхи, сам Садовский лысый, лицо продолговатое — худое, очень бледное, носит бороду, аккуратно подстриженную клином, на руках кольцо… От жильцов дома известно, что Садовского выносит жена из квартиры только летом на солнце, все свое время он проводит за книгами и чего-то пишет, человек он добродушный, случаев, чтобы он не пускал в свою комнату кого-либо из людей, — не наблюдалось. Известно также, что за счет домоуправления в его квартире производили ремонт — переборку полов и побелку стен… Вместе с Садовским Б.А. проживает его жена Садовская Надежда Ивановна, 1889 г.р., урож[енка] гор. Ленинграда, пенсионерка Фрунзенской страховой кассы. По внешнем виду Садовская Н.И. неопрятная, очень грязная, волосы рыжие — длинные, как будто месяц непричесанные; одета в грязную рваную белую кофточку и черную, также рваную юбку».

В материалах дела сохранилось колоритное описание места, давшего названию всей операции: «…Новодевичьий монастырь с его разбросанными корпусами, наполненными маленькими комнатками, бывшими кельями, производит странное впечатление какого-то затхлого места, свалки человеческого мусора. Здесь живут бывшие люди, и тянутся сюда люди с определенными антисоветскими чувствами…»

Не менее интересно и описание интерьера квартиры, которую занимал Садовский: «…Проживает Садовский в подвале церкви Новодевичьего монастыря. В подвал имеется отдельный вход, его квартира составляет 60–70 кв. метров. До 1929 г. в этом подвале помещался „красный уголок“ данного домоуправления, впоследствии отошел под квартиру Садовского, который в ней и проживает с 1929 г. …При входе в квартиру Садовского с правой стороны двери висит голова — чучело волка, с левой стороны — чучело тетерева, далее квартира перегорожена 7–9 фанерными ширмами, из-за которых виднеются шкафы с книгами, на некоторых шкафах стоят человеческие черепа. Одна стена комнаты завешена куском материи, из которой шьют поповские рясы, на правой стене комнаты висит большой портрет женщины наподобие иконы».

В подтверждение германофильских взглядов Бориса Садовского можно привести стихотворение, написанное им после нападения Гитлера на СССР. Комментарии тут, как говорится, излишни:

Немцам Христос Воскрес! Спешите, братья! Из мглы кровавой октября Мы простираем к вам объятья Зовем свободу, ждем царя! Он возвратит нам рай святыни, Свободный труд и честный торг, Забьют фонтанами пустыни, В сердцах заискрится восторг! Да сгинет шайка негодяев, Кем опозорена Москва, Кто нас учил, как попугаев, Твердить дурацкие слова! Христос Воскрес! Отныне снова Пребудет с нами, как и встарь, Заветное, святое слово: Самодержавный русский царь. (Сочинено Б.А. Садовским в июне 1941 г.)

11 января 1942 года состоялось знакомство Бориса Садовского с «Гейне», тем самым советским разведчиком, которому предстояло проникнуть в Абвер. Из справки на агента 2-го отдела НКВД СССР «Гейне» от 16 января 1942 года:

«Демьянов Александр Петрович, 1910 года рождения, уроженец города Калуги, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, изобретатель, в 1932 г. арестовывался ОГПУ по подозрению в организации коллективной читки мемуаров Шаляпина, освобождается без последствий. С 1933 г. работал в системе кинематографии, в настоящее время уволен по сокращению штатов и нигде не работает. Отец „Гейне“ — быв[ший] есаул Кубанского войска, убит на войне в 1915 г. Мать — Бунакова Анна Михайловна — из княжеской семьи, до революции 1917 г. работала преподавателем женской гимназии, после революции заведующая школой… Дед — Бунаков Н. — бывший полковник Гренадерского полка, дворянин, умер в 1918 г. Дядя — Бунаков Александр Михайлович — артиллерист, до 1917 г. служил в царской армии, после революции до 1922 г. работал в Кремлевской артшколе, затем в ВСНХ. В 1926 г. арестован ОГПУ как участник антисоветского заговора в военной промышленности, возглавляемого академиком-артиллеристом Михайловым, являвшимся другом Бунакова A.M., находясь под следствием, Бунаков A.M. умер в Ярославском изоляторе. Дядя — Демьянов Евгений Тимофеевич — бывший казачий офицер, в период оккупации белыми г. Анапы работал в контрразведке. После установления Советской власти в 1919 г. был арестован и этапирован в г. Архангельск. По дороге заболел тифом и умер… До 1914 г. „Гейне“ вместе с семьей проживал на границе с Ираном в местечке Геок-Тепе, затем переехал в гор. Каменец-Подольский и впоследствии в г. Анапу, где у его деда [по линии отца] имеется собственный дом. В 1921 г. „Гейне“ переехал в Москву, где проживает до настоящего времени. В 1934 г. Демьянов Александр Павлович завербован ОГПУ… За время работы с нами показал себя инициативным, волевым, способным, любящим разведывательную работу агентом. „Гейне“ знает подрывное дело, хорошо знаком с электро- и радиотехникой. Был подготовлен для работы в Москве на случай захвата ее немцами. Изъявил согласие выполнять любое боевое поручение. В настоящее время проходит спецобучение… „Гейне“ согласен идти в тыл врага для выполнения специального задания по агентурному делу „Монастырь“».