Смерть и Золотой человек

— Я не знаю. — Кристабель передернуло. — Сама я ни за что не стала бы хватать вора — в маске он или без.

— А я могла бы, — заявила Элинор, развязно хлопнув себя руками по бедрам. — Конечно, если бы у меня имелось какое-нибудь оружие. — Взор ее затуманился. — Нет, я лгу! Я бы позвала Винса или Рыжика Доусона. Но мне нравится думать, что я могу поймать грабителя.

Ник отнесся к ее заявлению равнодушно.

— Во-вторых, неизвестный напал на мистера Стэнхоупа, проявив необъяснимую жестокость. После удара ножом мистер Стэнхоуп, беспомощный, упал на пол. И тут неизвестный набросился на него и стал бить ногами по голове и корпусу так, что сломал три ребра; мистер Стэнхоуп лишь чудом избежал сотрясения мозга. Вот что самое мерзкое во всей истории — личная ненависть. Слепая и жестокая. — Он продолжал рассказ, сделав вид, будто не заметил, как его собеседницы в ужасе переглядываются. — Существует лишь одно возможное заключение. Кто-то знал, что мистер Стэнхоуп собирается нарядиться грабителем. Кто-то ждал его. Кто-то…

— Прекратите! — приказала Кристабель — негромко, но так властно, что Ник повиновался. — Неужели вам так необходимо играть с нами в кошки-мышки?

— Мадам, кто-то играет в кошки-мышки со мной. Моя задача состоит в том, чтобы найти злоумышленника. И я серьезно намерен это сделать.

Он устал. Ему предстояло решать бессмысленную задачу. В зале, выполненном в венецианском стиле, его слова прозвучали особенно резко и жестко, эхом отразившись от беломраморных стен с розовыми прожилками.

Больше всего его мучила совесть из-за Бетти. С каждым часом и почти с каждым словом — так ему представлялось — он все больше отдаляется от нее. Ник уверял себя, что ему все равно. Когда-то давно Мастерс предостерегал его против личной заинтересованности в ком-то во время работы. «Ты не в гостях, дружище; ты даже не человек. Люди не советуются с нами до тех пор, пока не решат подделать подпись на чеке или перерезать кому-нибудь горло; так зачем же нам учитывать их мнение?»

К сожалению, Николас Вуд оставался человеком. Бетти не была умудренной опытом, как Кристабель, но не была и милым сорванцом, как Элинор. Она подходила ему; другого слова он пока подобрать не мог. Именно Бетти тихо проговорила:

— Прошу вас… Давайте не будем терять самообладания. Неужели правда, что… кто-то хотел… причинить ему вред?

— Бетти, кто-то уже причинил ему вред.

— Но почему? — спросила Кристабель таким тоном, словно вред был причинен лично ей. Она прикрыла глаза ладонью. — Почему? Зачем? Он самый безобидный человек на свете!

— Даже для своих врагов, — заметила Бетти.

— Да, я тоже так считаю, — согласилась Элинор. — Папа умеет ненавидеть, как и все люди, которые в нашем мире чего-то стоят. Однако он достаточно цивилизован для того, чтобы не показывать своих чувств. Так что если кто-то решил ему отомстить…

Ник перебил ее:

— Вы поняли, что я имею в виду! И мне требуется ваша помощь. Зачем ему было устраивать маскарад? Что и кому он пытался доказать? Кто его враги?

Умная и сообразительная Бетти возразила:

— Но раньше вы вовсе не то говорили. Вы сказали: «Кто-то поджидал его».

— Да. Ну и что?

— А теперь, как мне кажется, вы имеете в виду его врагов в деловом мире. Когда же вы впервые заговорили о злоумышленнике, мне показалось, вы имеете в виду кого-то из его близких. Точнее, кого-то из обитателей нашего дома. — Она посмотрела ему прямо в глаза: — Ведь так?

— Если не возражаете, мисс Стэнхоуп, задавать вопросы здесь буду я.

Бетти изумленно подняла брови.

— Как хотите, — тихо и равнодушно проговорила она. После того она отвернулась и больше не взглянула на него.

— Вы имели в виду кого-то из нас? — уточнила Элинор.

— Конечно нет, дорогая, — успокаивала ее Кристабель, очевидно не принявшая слов детектива на свой счет. — Думать так — слишком нелепо даже в таком доме, как наш. Правда, мистер Вуд?

По наблюдениям Николаса, ни одна из трех женщин, видимо, не приняла его слов всерьез.

— Он говорил о людях, которые, возможно, не любят Дуайта, — продолжала Кристабель. — Тут я ничем не могу вам помочь; я уже сказала, что он никогда не говорит со мной о делах. Хотя сейчас я припоминаю: он действительно сильно поссорился с одним из своих деловых партнеров. Правда, боюсь, за их ссорой ничего не стоит.

— Он поправится? Скажите, поправится? — не отступала Элинор. — Вот все, что я хочу узнать. Он выздоровеет?

— Надеюсь.

— Ах, я этого не вынесу! — взорвалась Элинор. Пристально посмотрев на Ника, она с решительным видом набрала в грудь побольше воздуха и широким шагом зашагала в столовую.

— Куда ты, дорогая? — мягко, как всегда, осведомилась Кристабель.

— Хочу налить себе выпить, — отрезала Элинор, раздвигая двери, отделяющие гостиную от столовой. — А потом пойду спать. Жаль, что нельзя проспать неделю кряду. Тебе-то все равно, Бет; он не твой отец. И потом, ты почти все время читаешь книжки и живешь фантазиями. И даже Кристабель не так тяжело, как мне!

Ник немедленно догнал девушку.

— Не прикасайтесь к буфету!

— Я и не собиралась. Графин стоит на полке под выдвижной доской. По крайней мере, он был там раньше.

— Мисс Стэнхоуп, если уж вам так понадобился графин, я сам его достану. Оставайтесь на месте, пожалуйста.

Кристабель и Бетти обе инстинктивно последовали за ними. Все четверо стояли под аркой и разглядывали картину разгрома. На фоне толстого темного ковра выделялись яркие пятна упавших фруктов и поблескивали предметы столового серебра. Раздавленная гроздь винограда валялась на том месте, где прежде находилось тело Дуайта Стэнхоупа. Ник удовлетворенно заметил про себя, что довольно хорошо может воспроизвести все по памяти.

Холст Эль Греко, почти целиком вырезанный из рамы, выглядел так, словно кто-то прошелся по нему ногами. Ник подметил и другое. Там, где лежал Дуайт, — то есть под его телом, — находился маленький дешевый электрический фонарик. Окровавленный нож для фруктов лежал на месте.

— Подождите секундочку, — попросил Ник.

Он вынул из кармана карандаш и положил на ковер, чтобы отметить положение ножа. Затем кончиками пальцев осторожно поднял ножик и отнес его в гостиную, где положил на стол.

— Разве вы не завернете его в платок, чтобы сохранить отпечатки пальцев? — Элинор пыталась изъясняться небрежно и цинично.

— Тот, кому в голову придет такая дурацкая идея, только смажет все отпечатки, если они там есть. Будьте добры, посторонитесь, — ответил Ник.

Далее он извлек из кармана авторучку и отметил положение электрического фонарика. Хотя фонарик труднее было нести, он тоже взял его двумя пальцами и переложил на стол, к ножу. Больше, решил он, здесь делать нечего. Элинор (несомненно, с самыми лучшими намерениями) уже достаточно все напортила.