Смерть консулу! Люцифер

— Я сейчас пошлю ему сказать, что вы его спрашиваете...

— Какие, однако, предосторожности! Разве он держится настороже?

— Нужно, кажется, удвоить осторожность. Полиция так и рыщет...

— Чёрт бы её побрал, мадам Бригар.

— Ах, г-н кавалер, этот Фуше — сущий дьявол!

— Провались он пропадом! А, вот и дорогой друг...

К посетителю приближался молодой, стройный человек с живыми глазами и улыбающимся лицом. На нём была одежда военного покроя, из синего драпа. Его ненапудренные волосы были прикрыты треуголкой военного фасона.

— А, дорогой Лаверньер! — вскричал он звучным голосом. — Как дела? Везёт ли вам в картах? А как насчёт прекрасных богинь?..

— Так себе, капитан, — со смехом отвечал Браконно. — Ну, мы тут только вдвоём и нечего нам играть роль...

Валори осмотрелся и сказал, отводя собеседника в сторону:

— Выйдем лучше на улицу. Вы хотите поговорить со мной?

— Я хотел повидаться с вами, чтобы узнать, нет ли чего-нибудь нового.

И они направились по улице Сухого Дерева к набережной.

— Я собираюсь уехать из Парижа и возвратиться в Нормандию, — сказал Валори. — Здесь мне больше делать нечего. Бернье дал мне поручение насчёт графства Кан. Все занимаются умиротворением...

— А я ожидал большего от наших начальников. Разве их попытка у Бонапарта потерпела крушение и они впали в отчаяние?

— Кто вам сообщил об этой попытке?

— Вчера ещё Фуше хвастался, что она не удастся. Вам ведь небезызвестно, что через вдову Богарнэ можно разузнать всё, что хочешь. А потом Бурьен продаёт ему, разумеется, за хорошие деньги, и остальные секреты политики первого консула. Что касается меня, то я много могу слышать от самого министра полиции...

— Это правда, Лаверньер. Вы оказали нам большие услуги. Три раза я избег ареста только благодаря вам. Вы дали возможность освободить нашего друга Косте де Сан-Виктора, который попался так глупо. Тем не менее я не скрою от вас, что у некоторых из наших товарищей существует против вас предубеждение, которое я едва могу рассеять. Каким образом он располагает такими сведениями, говорят они, если он не служит в лагере наших врагов? Нужно же ему где-нибудь добывать сведения, возражаю я. Пусть добывает, где хочет, лишь бы только нам от этого была польза! Но они продолжают относиться к вам недоверчиво. Это настоящие обстрелянные лисицы, привычные к выслеживанию засад и западней. Они не хотят, чтобы я свёл вас с ними.

— Неужели? — вскричал с отчаянием Браконно, он же Лаверньер. — И это после того, как я дал столько раз доказал свою преданность! Что же теперь делать?

Они дошли до самого берега и остановились под высокими осинами, которые росли у самой воды. Они были одни. На сто шагов, по крайней мере, не было видно ни одного прохожего. Валори наклонился к своему спутнику и с печальным выражением лица сказал:

— Что делать? Отправляться со мной в Нормандию и таким образом доказать ваше усердие и искренность. Там вам дадут дело. Когда вы остановите несколько раз карету, везущую пошлину с соли, и несколько раз нападёте на жандармские патрули, тогда вас будут считать своим. Но если вы по-прежнему будете вертеться вокруг наших друзей в Париже, то с вами случится некоторое неприятное приключение... Сегодня мне поручили привести вас сюда к реке и всадить вам здесь пулю в голову...

С этими словами капитан выхватил из кармана пистолет и взглянул на Браконно с таким грозным видом, что тот побледнел.

— Что за шутки, Валори! — вскричал он. — Вы, конечно, шутите!

Говоря это, агент Фуше не терял из вида дуло пистолета, блестевшее в двух шагах от его головы, и принялся рыться в своём кармане, как бы, в свою очередь, желая выхватить пистолет.

— Если бы я должен был убить вас, Лаверньер, то вы были бы уже на том свете. Я вас предупредил, следовательно, я хотел вас пощадить. Но, если у вас есть голова на плечах, не вертитесь около нас. Вам известно, где найти меня в случае, если вам нужно будет что-нибудь мне сообщить. Будьте осторожны и не воображайте, будто за вами никто не следит. Если вы сыщик, как многие думают, то вы погибли, если вздумаете заниматься роялистами. Каждому жизнь дорога. Поэтому займитесь лучше якобинцами. Прощайте, Лаверньер. Простите, что я вас так напугал.

— Но я не прощу вам ваших подозрений. Я так любил вас!

— Благодарю вас. Лучше любите меня издали.

С этими словами Валори большими шагами пошёл назад по набережной. Браконно в задумчивости следил за ним взглядом, потом покачал головою и сказал:

— Ну, теперь мне надо устроить наблюдение в магазине «Bonnet Bleu». Займёмся прекрасным Сан-Режаном. С другими, очевидно, делать нечего.

Те, кого хотелось подловить Браконно, сидели в это время в маленькой комнате, находившейся сзади конторы хозяина гостиницы «Красный Лев». Пять человек сидели вокруг стола, заваленного бумагами, и тихо говорили между собою. Тут был прежде всего Жорж, который ради большей свободы снял с себя камзол и мог таким образом расправить свои широкие плечи, затем Гид де Невилль и Сан-Режан и наконец маркиз де Полиньяк и Косте де Сан-Виктор. Аббат Валори, не стуча в дверь, нажал потайную пружину в стене, и дверь бесшумно открылась.

— Ну? — спросил его Невилль.

— Он удрал, совершенно перепуганный. Не думаю, чтобы он вернулся. Конечно, лучше было бы пробить ему голову. Но Сан-Виктор не хотел этого. Нужно непременно найти для себя другое помещение. После обеда Фуше будет уже знать, что здесь произошло, и подошлёт к нам другого агента. Я знаю небольшой дом на улице Дракона, в квартале Августинцев. Там живёт одна модистка по имени Виргиния Грандо. Она всецело нам предана. В её квартире, в простенке за кухней сделан тайник футов в девять. Его и не отыщешь. Даже обитатели этого дома не подозревают о его существовании. В нём жили в течение шести месяцев аббат Эджеворт, духовник короля-мученика, и епископ Карбоньерский. И вышли оттуда целы и невредимы. Я предлагаю Жоржу, Гиду и Сан-Режану с сегодняшнего дня переселиться туда.

— Мы об этом поговорим потом, — грубовато сказал Жорж. — Нужно прежде всего на что-нибудь решиться. Бонапарт конфисковал Францию в свою пользу. Все наши надежды на соглашение рухнули. Нужно, стало быть, действовать. Что же мы предпримем?

— Решить вопрос можно только одним способом, — отвечал Сан-Режан. — Нужно отделаться от первого консула.

— То есть убить его, — добавил Полиньяк.

Водворилось молчание. Дело шло ни больше, ни меньше, как о победителе при Риволи, Арколе и при пирамидах. Несмотря на свою энергию, заговорщики невольно были подавлены этим человеком. Но Жорж был не робкого десятка. Он нахмурил свои густые брови и сказал:

— Каким же образом вы хотите его убить? Есть несколько способов действовать. Один из нас может напасть на него с пистолетом или с кинжалом и убить его. Откровенно говоря, я вовсе не стою за этот способ. В этом акте есть что-то жалкое. Он не производит сильного впечатления казни, в нём нет благородства борьбы. Наконец, можно ведь и промахнуться. И тогда наступит катастрофа. Лучше не делать ничего такого, что связано с риском неудачи. Как было бы досадно, если б он был только ранен! Популярность его от этого только увеличится. Нет! На него нужно напасть, обеспечив себе все шансы победы над ним и над его сторонниками. Я хотел бы стать сам во главе этого предприятия.

— Послушайте, Жорж. Каким образом вы взялись бы за дело? — спросил Гид де Невилль, облокачиваясь на стол, как бы для того, чтобы слушать его ещё внимательнее.

— А вот как. Я вызову из Бретани в Париж небольшими отрядами человек тридцать моих королевских стрелков. Они прибудут разными дорогами под видом разносчиков, рабочих, извозчиков. За это время я успею запастись мундирами консульской гвардии. Под предлогом ремонта для версальского гарнизона я закуплю лошадей в достаточном количестве и буду держать их у верного человека недалеко от Парижа, положим, в Монруже. Затем я дождусь поездки первого консула в Сен-Клу и устрою ему засаду. Карету Бонапарта сопровождают всегда не более двенадцати человек. Я поеду вперёд и буду ждать на большой дороге. Благодаря мундирам, я могу на них напасть и дать по ним залп прежде, чем они успеют опомниться. С саблей в руке я вызову Бонапарта на поединок. И пусть Бог решает. Уверен, что его жизнь будет в моих руках.