Смерть краскома

1.9.

Тут уже, несмотря на крайнюю степень усталости и почти нестерпимую боль во всём теле, Паулсом называемую то отходняком, то ломкой, пришлось вмешаться. Но не для себя лишнюю плюшку выторговывая, а требуя почтения к погибшим героям, шедшим первыми ради спасения трусов, не спешивших покидать свой окоп. У меня погибли три штурмовика-подпрапорщика и вольнонаёмная барышня-башнёрка бронеавтомобиля. Погибшие нашлись и в других подразделениях, но их гнал вперёд ужас мучительной смерти от яда, повисшего в воздухе за спиной. А первые ряды по собственной воле шли на него, свой ужас внутри подавив. Разница огромная! И что бы её прочувствовали, я, водя пушечным стволом бронемашины, заставил пройти вдоль этих наспех сколоченных гробов всех "обитателей" Острова Смерти. Погибшую девушку звали Байба, и была она сиротой, всеми силами пытавшейся выкарабкаться из нищеты, на которую её обрекла судьба. Но в момент гибели вступила она в многотысячную стрелковую семью. Я снял с себя серебряный знак, подтверждающий это братство, и прикрутил к её мундирчику. Знал бы, отдал бы ей знак, пока жива была! Надеюсь её чистая и смелая душа, пока не успевшая раствориться в ауре планеты, простит мне это.

Сам себе буду теперь живым упрёком за гибель той, кто должна была дарить жизнь, но запретить ей совершить свой подвиг морального права не имел - она спасла тысячи, даже не зная имён спасаемых. Я хоть и не православный, но их девиз 'нет лучшей жертвы, чем, за други своя' мне по душе.

Сразу после траурной церемонии, все четыре гроба погрузили на лафет разбитой немецкой пушки и переправившись через реку всё на том же кораблике уже своим ходом рванули в Ригу. Ибо поставленные как командованием, так и совестью цели и задачи были выполнены. Бронеавтомобиль в полевых условиях испытали и газовую атаку германцев сорвали. Все два десятка вёрст дорога до города шла вдоль реки, на берегу которой окопалась наша пехота и артиллерия, и, видя молодое и красивое лицо погибшей девушки слезы, наворачивались даже у привыкших к смерти ветеранов. А въехав в город, сбавили скорость до пешеходной. На многие километры от Московского форштадта вдоль реки за лафетом выстроилась огромная траурная колонна желающих проститься с героями.

В центре города подъехали мы к зданию Латышского общества. Люди, внеся внутрь гробы, принялись прощаться с павшими. И нам пришлось прямо заляпанными кровью и грязью встать в почётный караул. Но вскоре, нас и самих изнемогавших от усталости сменил у гробов почётный караул из подруг погибших, те, кто не учавствовал в том бою. Простоять им пришлось до следующего утра, ибо молва разнеслась по городу мгновенно и людской поток даже ночью не останавливался. А наш бронеавтомобиль с разбитой немецкой пушкой, вставший против входа на лужайке Верманского парка, охранял покой усопших. Утром всё те же грубо сколоченные гробы вновь положили на лафет и по главной улице города - Александровской, тихим маршем повезли на Братское кладбище за госпиталь на Брассе.

Паулс шепнул мне что и в ТОЙ истории, 27 сентября Командующий Северным фронтом генерал Рузский телеграфировал в Главную Ставку : "Латышские стрелки сейчас образуют наиболее надёжную поддержку на Рижском фронте". И вскоре получил Высочайшее разрешение дополнить батальоны 7-й и 8-й ротами преобразовать их в полки. То же самое произошло и нынче, это значило открытие новых офицерских вакансий и ускоренное чинопроизводство. Так как поставленные задачи моё Бюро выполнило, то и потребность в нём отпала. Всех "моих" подпрапорщиков разбросали командовать полуротами, а мне до окончательного выздоровления предложили перейти со строевой на штабную работу. И более того - возглавить штаб в своём родном 3-м Курлянсдском уже полку. Делали это что бы перед глазами постоянно держать не совсем удобного, но порой крайне необходимого подчинённого, склонного превратиться в неформального лидера. То есть начальство озаботилось банальным "приручением", а для этих целей хорошо срабатывают чины и награды.

Потому вполне ожидаемо пришёл запрос из Петрограда всем членам экипажа бронемашины, участвовавшим в деле на Острове смерти присутствовать при передаче автомобиля на Ижорский завод для внесения пожеланий при ремонте оного. Погрузив технику на платформу, нам за счёт казны предоставили аж два купе в синем вагоне первого класса. Моя супруга разместилась вместе со своим механиком-водителем Бертой в одном, а я с Данилой в другом. Кстати, когда писал наградные представления на ВСЕХ участников того ночного боя, то с удивлением узнал, что вечно копающаяся в моторе мелковатая и постоянно чумазая, почти ещё девочка наша Берточка оказывается баронесса, сбежавшая из дома. Но в Англии этим поветрием охвачены оказались весьма многие дамы высшего Света - авто ведь это так модно. Да и в следующую войну, шепнул мне Паулс, даже будущая королева служила в Армии шофёром.

Отвезли нас не в Питер, и даже не в Ижору, сгружать броневик с платформы пришлось аж в Гатчине. А потом перегонять его, следуя за впереди идущим автомобилем в дворцовый гараж Его Императорского Величества. Я тогда не знал, что наш Император большой любитель авто, и имеет крупнейший среди монарших особ Европы парк. И нам весьма неожиданно пришлось предстать пред светлыми очами не при параде, хотя с собой имелась и отутюженная форма, а в мятых комбинезонах и танкошлемах.

Государь пожелал собственной монаршьей персоной прокатиться на ставшей уже легендарной машине, и Берта уступила ему руль. Дорожки ухоженной Гатчины несколько отличались от фронтовых курляндских, но следует отдать должное - управлял Николай Александрович аппаратом уверенно и опасавшаяся поначалу наша юная водительница, успокоилась. А Государь пришёл в полный восторг, обозвав мотор машину "Зверем".

Заслуженно, а потому так и мы назовём наш бронемобиль уже официально. Затем наш экипаж пригласили во дворец, куда явились мы, блистая начищенными сапогами и регалиями. У меня имелось уже три ордена, да и у Данилки на груди два крестика болталось. Добавился ему и третий, как и барышням. Монарший водитель пожелал лично на грудь Георгиевские медали нацепить, а мне пожаловал аж белый "генеральский" орден третьей степени. Хотя им офицеров в небольших чинах до меня награждали только посмертно. Но к награде присовокуплялись и штаб-капитанские погоны досрочно. После чего последовал ужин в семейном кругу, где царевич Алексей очень восторгался чёрными "охотничьими костюмами" наших барышень, а Государыня даже посоветовала супругу взять их за образец для зарождающихся в стране броневых сил.

После чая Александра Федоровна пожелала пообщаться в зимнем саду с награждёнными дамами. Царевичу понравилось играть с добродушным Данилкой. А меня полковник Романов пригласил в кабинет для приватной беседы и даже сигарой там угостил. Но брат меня и раньше ими совратить пытался, а я, тем не менее, так и не стал курящим, потому и от царского предложения отказался. Разговор зашёл о бронесилах. Оказывается, уже завершалось формирование из бронеавтомобилей "Джеффери-Поплавко" Бронированного Автомобильного Дивизиона Особого Назначения (БАДОН). Командовать коим вышеозначенный Поплавко и был назначен, за что досрочно ему и капитана пожаловали.

По разработанным штатам, состояло подразделение из трёх взводов-отделений, по 10 боевых машин в каждом, а те делились на три звена по три автомобиля. Во главе каждого звена полагалось пребывать офицеру. Так же отряду придавалось 4 грузовых и 4 легковых автомобиля, 4 автоцистерны, автомастерская и 9 мотоциклеток.

Вот в эту солидно укомплектованную часть и предложил мне перейти государь, как панцернику имеющему уже боевой опыт. Но у дивизиона командир уже имелся, а начальником штаба я и в родном полку оставаться мог, да и после 95-сильного мотора пересаживаться на втрое более слабый не хотелось. Потому вежливо отказался, объяснив причину, но получив Высочайшее заверение, что незамедлительно будет отдан приказ о заказе на Руссо-Балте техники для строительства БАДОН ? 2, коим командовать придётся уже мне без принятия отказа.

На что я извлёк и предоставил на суд Верховного Главнокомандующего "в виде проекта" ранее напечатанный Боевой устав броневых и механизированных войск не наступившего 1944 года. А потом ещё и чертежи танка Lt vz 38, что создало наше Бюро на закате своей деятельности. Пояснив, что хоть у Рижского броневика двигло достаточно мощное, но последнему и более достойное применение возможно найти. Затем последовал рассказ о знакомстве с "Вездеходом" Пороховщикова, а так же удачном массовом применении в атаке англичанами "лоханок", сходных по конструкции, но более примитивных и дорогих по сравнению с предлагаемым вариантом. - Ваше Величество, - убеждал я Государя, - вот нынче управляемый Вами броневик лихо рассекал по Гатчинским дорожкам, а съехали бы Вы на разбухшую от дождей травку, колёса сразу бы забуксовали. А вот гусеничному ходу сие не грозит. Будущее армии именно за такими бронеходами, способными и линии обороны взламывать, и рейды по тылам противника проводить. Если Государя проект заинтересует, то нижайше прошу я для его осуществления руководителем поставить уже упомянутого Александра Пороховщикова. Инженер он отменный, да и опыт в танкостроении имеет. Только за ним долг перед казной. А ведь не для себя старался, для Отечества. Долг бы простить надо.

Николай Александрович с долгом обещал разобраться.

Далее мы говорили о перспективах российского танкостроения. Для создания принципиально новой машины в военное время специализированный завод можно было и не строить на голом месте, а попользоваться и не профильными производственными мощностями. Очень подходили для того железнодорожные мастерские Вологды, места удачного во всех отношениях, недаром же Иван IV планировал туда столицу переносить. В первую очередь привлекала близость северных портов, откуда было бы близко везти заказанное у союзников оборудование и станки. Ведь только изготовление прогона под башню требовало уникальной расточки, а эта операция не единственным узким местом являлась. Разумеется, получалось накладно, да и союзники предпочли бы продавать не удочки, а рыбу, но в военное время имелась возможность требовать у них хоть манну небесную. И СРОЧНО!