Смерть на холме Монте-Марио

— Видел, — спокойно парировал Дронго, — видел, как он умер.

— Вы издеваетесь? — спросил комиссар. — Мне кажется, вы опять главный свидетель и главный подозреваемый. Это вы принесли бутылку из соседнего номера?

— Нет, — ответил Дронго, — к сожалению, не я.

— Почему, к сожалению?

— Тогда бы я точно знал, что в бутылке ничего не было. Хотя я думаю, она ни при чем. Из этой бутылки пили несколько человек, и ничего с ними не случилось. Поэтому вы напрасно считаете, что найдете яд в бутылке.

Комиссар подошел к столу, посмотрел на бутылку виски. Потом обернулся и приказал:

— Никому не дотрагиваться до этой бутылки.

Все сидели на своих местах. Никто и не собирался этого делать. Комиссар устало опустился на стул. У него были красные, воспаленные глаза. Очевидно, он рассчитывал уехать сегодня ночью домой, чтобы завтра допросить остальных участников встречи. Но второе убийство перечеркнуло все его планы.

— Мы будем сидеть с вами до утра, — зло сообщил комиссар, — и каждый из вас будет мне рассказывать, где он был в момент смерти Лабунского. И я не уйду из этой комнаты, пока не найду убийцу. Предположим, что его супругу убили из-за драгоценностей, которые мы пока так и не нашли. Но почему убили ее мужа? Допустим, в отеле действовал неизвестный грабитель, который каким-то неведомым мне образом прошел в номер Екатерины Лабунской и задушил ее. Но кто тогда убил ее мужа? Здесь не было никого, кроме вас. И я могу полагать, что один из вас или двое принимали непосредственное участие и в убийстве Лабунской, и в убийстве ее мужа.

— Может, в него стреляли? — вставила Елена Жураева. — Может, в него стрелял какой-нибудь киллер?

Она плохо понимала по-английски, но смогла уловить смысл некоторых слов комиссара. Высказав свое предположение, она взглянула на остальных. Жураева слышала это слово по телевизору и теперь вспомнила о наемных убийцах, про которых рассказывали в одной популярной передаче. Муж толкнул ее локтем и громко прошептал: «Дура». Жураева обиженно замолчала.

— Что она сказала? — спросил Террачини.

— Она считает, что в Лабунского могли стрелять, — засмеялся Хеккет, который понял, что именно сказала женщина.

Комиссар достал сигареты. Потом взглянул на Торчинского. Тот молчал, не решаясь возражать, и комиссар, щелкнув зажигалкой, закурил сигарету.

— Кто принес бутылку? — снова спросил комиссар.

— Я, — ответил Обозов, — я принес обе бутылки. Вот они стоят на столике. Одна начатая, я ее так и взял из нашего номера. А другая — закрытая. Ваш помощник разрешил мне забрать бутылки. Я принес их в наш номер, и Лабунский налил себе виски из этой бутылки.

— Кто-нибудь еще пил из этой бутылки? — спросил комиссар.

Обозов перевел его вопрос для всех присутствующих.

— Я, — ответил Жураев, — я наливал себе из этой бутылки.

— И я, — вставил Соренко, — я тоже сделал несколько глотков.

— Вот видите, — сказал Дронго, — с ними ничего не случилось.

— Кроме виски он ничего не клал к себе в стакан? — спросил Хеккет. — Обычно кладут лед.

— Он положил лед, — кивнул Обозов. — Клавдия принесла нам ведерко льда, и он положил себе в стакан лед. Но лед положили и все остальные.

— Клавдия Соренко — сестра его жены? — уточнил комиссар.

— Да, — ответил Обозов.

— Она единственная наследница погибших? — спросил Террачини.

Обозов улыбнулся. Он посмотрел на Дронго и улыбнулся еще шире.

— Что смешного я спросил? — разозлился комиссар.

— Вы думаете, что их убили, чтобы получить наследство? — спросил в свою очередь Обозов.

— Я только хотел уточнить, кому было выгодно убийство супругов Лабунских. Получается, что — сестре погибшей.

— Нет, — сказал Обозов, — она двоюродная сестра, кузина. По нашему законодательству она не считается родственником первой степени. Сначала идут дети, потом — родители, затем — внуки, родные братья, сестры. В общем, до Клавдии Соренко очередь бы не дошла.

— У погибших были дети?

— Нет. Но у Лабунского жива мать. И есть родной брат, а у его жены — родная сестра. Поэтому вряд ли ваши подозрения имеют хоть какие-то основания.

— Это мне решать, — поднялся со своего места комиссар. — Итак, начнем все заново. Убийство произошло у всех на глазах. Если в бутылке ничего не было, если со льдом ему не положили яда, то получается, что убийца бросил яд в стакан погибшего. Такое может быть?

— Нет, — сказал Дронго, — не может.

— Почему? — мрачно осведомился комиссар.

— Лабунский поставил стакан на столик, — пояснил Дронго. — Я стоял рядом и видел, как он взял стакан, положил в него лед, взял сигару и вышел на балкон. А потом мы услышали, как разбился стакан и Марк упал на пол.

— Значит, стакан был не все время у него в руках? — уточнил комиссар.

— Нет, он находился на столике, — показал на столик в центре гостиной Дронго, — и если кто-нибудь попытался бы взять стакан, мы бы все это увидели. Уверяю вас комиссар, что ничего подобного не было.

— Вы считаете меня идиотом? — покраснел от возмущения комиссар. — Вы же опытный эксперт, наверняка тоже видите явные признаки отравления. А его синее лицо? И вы считаете, что его не отравили?

— Нет, — сказал Дронго, — я считаю, что его отравили.

— Тогда каким образом? — заорал комиссар. — Каким образом этот проклятый убийца попал в их номер и задушил его жену? Каким образом неизвестный убийца умудрился отравить Марка Лабунского, если до его стакана никто не дотрагивался?

— Не кричите на меня, — твердо сказал Дронго, — это не самый лучший способ.

— Извините, — чуть успокоился комиссар, — но вы сами видите, в каком я состоянии. Два убийства подряд. Можно сойти с ума. Все подозреваемые сидят в комнате, а я не знаю, кому предъявить обвинение.

В номер вошли сотрудники бригады, проводившие осмотр трупа Екатерины Лабунской.

— Опять убийство? — невесело спросил один из них. Но увидев лицо комиссара, осекся и поспешил на балкон.

— Паоло, — позвал своего помощника комиссар, — возьми людей и обыщи все номера в нашем отеле. Все без исключения.

Он с вызовом посмотрел на Дронго, но тот промолчал.

— Это не законно, — попытался вставить Торчинский.

— У меня нет другого выхода, — объяснил комиссар, — зато есть веские основания полагать, что в ваших номерах можно найти какие-нибудь предметы, орудия убийства. Хотя вы правы. Сначала мы проведем личный досмотр. Ведь если убийца отравил Марка Лабунского и никто не выходил из номера после его смерти, значит, можно предположить, что яд все еще находится у преступника.

— До смерти Лабунского из номера выходили Обозов и Клавдия Соренко, — напомнил Дронго. — Если убийца решился на такое дерзкое преступление, значит, он предполагал что его могут обыскать.