Смерть на Ниле (= Убийство на пароходе 'Карнак')
Шрифт:
Если бы только ее глаза смеялись! Пуаро с сомнением покачал головой.
«Что-то заботит малышку, – сказал он про себя. – Что-то не так. Да-да, не так».
Тут его слуха коснулось слово: Египет.
Он ясно слышал их голоса – девушки, молодой и свежий, напористый, с чуть смягченным иностранным «р», и приятный, негромкий голос хорошо воспитанного англичанина.
– Я знаю, что цыплят по осени считают, Саймон. Но говорю тебе: Линит не подведет.
– Зато я могу ее подвести.
– Чепуха, это прямо для тебя работа.
– Честно говоря, мне тоже так кажется… Насчет своей пригодности у меня нет сомнений. Тем более что я очень постараюсь –
Девушка тихо рассмеялась безоглядно счастливым смехом.
– Переждем три месяца, убедимся, что тебя не уволят, и…
– И я выделю тебе долю от нажитого добра [9] – я правильно уловил мысль?
– И мы поедем в Египет в наш медовый месяц – вот что я хотела сказать. Плевать, что дорого! Я всю жизнь хочу поехать в Египет. Нил… пирамиды… пески…
9
Слегка измененная фраза из Книги общей молитвы – молитвенника и требника англиканской церкви.
Мужской голос прозвучал не очень отчетливо:
– Мы вдвоем увидим все это, Джеки… вдвоем. Будет дивно, да?
– Мне – да, а тебе? Интересно… ты правда этого хочешь так же сильно, как я?
Ее голос напрягся, глаза округлились – и чуть ли не страх был в них.
Ответ последовал быстрый и резковатый:
– Не глупи, Джеки.
– Интересно… – повторила девушка. И передернула плечами. – Пойдем потанцуем.
Эркюль Пуаро пробормотал под нос:
– «Un qui aime et un qui se laisse aimer» [10] . М-да, мне тоже интересно.
10
«Один любит, другой позволяет себя любить» (фр.).
Глава 7
– А вдруг с ним чертовски трудно ладить? – сказала Джоанна Саутвуд.
Линит покачала головой:
– Не думаю. Я доверяю вкусу Жаклин.
На это Джоанна заметила:
– В любви люди всегда другие.
Линит нетерпеливо мотнула головой и переменила тему:
– Мне надо к мистеру Пирсу – насчет проекта.
– Насчет проекта?
– Насчет развалюх. Я хочу их снести, а людей переселить.
– Какая ты у нас тонкая и сознательная, душка.
– Эти дома все равно надо убирать. Они испортят вид на мой бассейн.
– А их обитатели согласятся выехать?
– Да многие за милую душу! А некоторые – такие зануды. Не могут уразуметь, как сказочно изменятся их условия жизни.
– Я знаю, ты не упустишь поучить их уму-разуму.
– Ради их же пользы, дорогая Джоанна.
– Конечно, дорогая, я все понимаю. Принудительное благо.
Линит нахмурилась. Джоанна рассмеялась:
– Не отпирайся, ведь ты – тиран. Если угодно, тиран-благодетель.
– Я ни капельки не тиран!
– Но ты любишь настоять на своем.
– Не очень.
– Погляди мне в глаза, Линит Риджуэй, и назови хоть один раз, когда тебе не удалось поступить по-своему.
– Я тебе назову тысячу раз.
– Вот-вот: «тысяча раз» – и ни одного конкретного примера. Ты не придумаешь его, сколько ни старайся. Триумфальный проезд Линит Риджуэй в золотом авто.
– Ты считаешь, я эгоистка? – резко бросила Линит.
– Нет, ты победительница – только и всего. Благодаря союзу денег
и обаяния. Все повергается перед тобой. Чего не купят деньги – доставит улыбка. Вот это и означает: Линит Риджуэй – Девушка, у Которой Все Есть.– Не смеши меня, Джоанна.
– Разве не правда, что у тебя все есть?
– Пожалуй, правда… Дикость какая-то!
– Еще бы не дикость! Ты, наверное, иногда сатанеешь от скуки и blas'e [11] . А пока верши свой триумфальный проезд в золотом авто. Но хотелось бы мне знать – даже очень! – что будет, когда ты выедешь на улицу, а там знак: «Проезда нет».
– Не городи чушь, Джоанна. – Обернувшись к вошедшему лорду Уиндлизему, Линит сказала: – Джоанна говорит обо мне страшные гадости.
11
Пресыщенности (фр.).
– Из вредности, дорогая, исключительно из вредности, – рассеянно отозвалась та, поднимаясь с кресла.
Она ушла, не придумав повода. В глазах Уиндлизема она отметила огонек.
Минуту-другую тот молчал. Потом прямо перешел к делу:
– Вы пришли к какому-нибудь решению, Линит?
Она медленно выговорила:
– Неужели придется быть жестокой? Ведь если я не уверена, мне нужно сказать: нет…
Он остановил ее:
– Не говорите! Время терпит – у вас сколько угодно времени. Только мне кажется, мы будем счастливы вместе.
– Понимаете, – виновато, с детской интонацией сказала Линит, – мне сейчас так хорошо – да еще все это в придачу. – Она повела рукой. – Мне хотелось сделать из Вуд-Холла идеальный загородный дом, и, по-моему, получилось славно, вам не кажется?
– Здесь прекрасно. Прекрасная планировка. Все безукоризненно. Вы умница, Линит. – Он помолчал минуту и продолжал: – А Чарлтонбери – ведь он вам нравится? Конечно, требуется кое-что подновить, но у вас все так замечательно выходит. Вам это доставит удовольствие.
– Ну конечно, Чарлтонбери – это чудо.
Она охотно поддакнула ему, но на сердце лег холодок. Какая-то посторонняя нота внесла диссонанс в ее полное приятие жизни. Тогда она не стала углубляться в это чувство, но позже, когда Уиндлизем ушел в дом, решила покопаться в себе.
Вот оно: Чарлтонбери – ей было неприятно, что о нем зашла речь. Но почему? Весьма знаменитое место. Предки Уиндлизема владели поместьем со времен Елизаветы [12] . Быть хозяйкой Чарлтонбери – высокая честь. Уиндлизем был из самых желанных партий в Англии.
12
Елизавета (1533–1603) – английская королева с 1558 г., из династии Тюдоров.
Понятно, он не может всерьез воспринимать Вуд… Даже сравнивать смешно с Чарлтонбери.
Зато Вуд – это только ее! Она увидела поместье, купила его, перестроила и все переделала, вложила пропасть денег. Это ее собственность, ее королевство.
И оно утратит всякий смысл, выйди она замуж за Уиндлизема. Что им делать с двумя загородными домами? И естественно, отказаться придется от Вуд-Холла.
И от себя самой придется отказаться. Линит Риджуэй станет графиней Уиндлизем, осчастливив своим приданым Чарлтонбери и его хозяина. Она будет королевской супругой, но уже никак не королевой.