Смерть на рассвете

— Мы с вами соседи, я преподаю английскую литературу, мой кабинет напротив, вы, наверное, новый преподаватель полицейской подготовки, я не очень хорошо говорю на африкаансе, я приехала из Марицбурга, и вот что я вам скажу: Претория — просто ужас, господи, я не представилась, меня зовут Венди Брайс. — Она протянула маленькую ручку и стрельнула в меня глазами из-под светлой челки, как маленькая девочка. Я успею хорошо изучить эту ее манеру в последующие месяцы и годы.

Венди была прирожденным организатором. Она постоянно меняла и преобразовывала свою жизнь. И жизнь окружающих ее людей, хотя они часто о том и не догадывались. Венди прекрасно знала, что ей нужно, и сосредоточивала на нужном направлении все свои силы. При этом она не витала в облаках. Она понимала, что в смысле карьеры достигла своего потолка. Для женщины в университете, в мужском ученом мире звание старшего преподавателя — наивысшее достижение. Но ей хотелось добиться большего. Не исключено, что она рассуждала примерно так: «Раз я сама не смогу стать профессором, то выйду замуж за человека, который им станет». Венди заранее и более-менее подробно распланировала собственную жизнь.

— Я хочу выйти замуж и родить детей, Зет. Детей от тебя. — Вот как заканчивались наши бесконечные споры, посвященные моему нежеланию связывать себя обязательствами.

Обращение Зет она услышала от моей матери и радостно подхватила его, как орел — кролика. Венди обожала мою мать. Ей импонировала мамина эксцентричность, ее статус художницы, то, что мама поощряет меня делать научную карьеру.

— Я разделяю ваши чувства, миссис В.!

Матери не нравилось, когда Венди называла ее «миссис В.». Сама Венди ей тоже не нравилась, но она, как всегда, проявляла такт и не говорила о своей неприязни в открытую.

Как большинство красивых женщин, Венди была ловкой манипуляторшей; она умело пользовалась дарованными природой изгибами и выпуклостями. И часто красиво надувала губки и стреляла глазами из-под светлой челки, как маленькая девочка. Она никогда не действовала топорно, напролом — нет, она пользовалась своими дарами тонко, как воришка-карманник.

Несмотря на то что сейчас я рассуждаю о Венди довольно цинично, первые несколько месяцев нашего знакомства я был влюблен в нее. Потому что она была так умна. Она была первой женщиной, с кем я мог говорить о стихах и книгах, у кого я мог учиться. А Венди делилась своими познаниями в английской литературе еще охотнее, чем она делилась своим телом.

Наша интимная жизнь заслуживает особого упоминания. Сначала наши отношения были чисто платоническими. Мы открывали друг друга интеллектуально. Должен признать, что меня влекло и ее миниатюрное тело. Влекло с самого начала. Меня привлекала ее фигурка, похожая на песочные часы, с маленькой грудью, тонкой талией и пышными бедрами, славная округлая попка, ножки безупречной формы — она была миниатюрной, но безукоризненной копией Венеры. Такая карманная Венера.

К сожалению, обещание того, что сулило мне ее тело, так и осталось обещанием. Даже сейчас не знаю, искусственной ли была ее холодность в постели, или в самом деле она была равнодушна к сексу. Каждый раз мне приходилось долго упрашивать, добиваться ее; можно сказать, я дорого платил за каждый оргазм. Часовая прелюдия иногда ни к чему не вела, а сразу после того, как Венди «приносила себя в жертву» — не дождавшись, пока я успокоюсь до конца, — она заводила разговор о моей карьере, вернее, об отсутствии таковой. Венди портила мне все удовольствие. Она никогда не давила на меня впрямую, но заговаривала меня до полусмерти, как бывает в автомобильной пробке.

Но больше всего огорчала меня ее сосредоточенность во время полового акта, ее решимость оставаться цивилизованной перед тем, как полностью сдаться. В нужное время она вскрикивала — тихонько и расчетливо. Она никогда не падала в пропасть страсти. Не забывалась в животном удовольствии.

Все подробности того, что крылось за ее интересом ко мне, я узнал лишь несколько лет спустя после нашей первой встречи. Еще до того, как я пришел в университет, она услышала о вундеркинде, который скоро будет здесь работать. Профессор Кобус Тальярд не скрывал своего восхищения моими способностями и, очевидно, часто делился своими восторгами с гостьей с соседней кафедры английской литературы. Интересно, думал я потом, долго ли она обдумывала свою беззаботную болтовню в день нашего знакомства?

Главное же состояло в том, что моя карьера застопорилась. Нет, по моим меркам я быстро продвигался вперед. Я приучился готовиться к лекциям, которые надо было читать студентам-вечерникам, привык читать и править статьи, читать лекции в других местах. Осторожно и под бдительным оком профессора я начал печататься и готовился защитить магистерскую диссертацию. Но Венди жаждала титулов. Ей хотелось быть женой доктора, профессора. А магистерская степень ничего этого не давала.

Поэтому она сосредоточилась на двух вещах. Помолвка. И Работа с большой буквы. Все наши разговоры, все ее суждения, мнения и высказывания так или иначе были связаны с одной или обеими главными темами. Это была игра, это было машинное отделение, из которого подпитывались наши отношения, динамо-машина, которая соединяла нас целых четыре года. Я отгораживался, блокировал и отражал атаки, она обвиняла, поддразнивала и медленно, но верно стягивала узел, уничтожая отговорки одну за другой.

И тем не менее она не топала ногой и не ставила мне ультиматум. Конец нашему роману положила не она. Последняя соломинка не имела к ней никакого отношения. То был дух Баби Марневик, который явился соблазнить меня.

25

На Каре-Ан Руссо были джинсы, белая рубашка и синий свитер. Она выглядела так, будто крепко проспала восемь часов.

— Майк, доктор вышел на тропу войны. Хочет подать на вас в суд. Он жаждет крови. Его самолюбие пострадало гораздо больше его лица!

— «Майк»? — удивилась Хоуп Бенеке.

— Разве он тебе не сказал? Я называю его Майком в честь Тайсона.

— Перестаньте. Хоуп уже пыталась меня перевоспитывать.

— Он даже говорит как Тайсон, правда? — обратилась Кара-Ан к Хоуп и тут же повернулась к ван Гердену: — Насколько я понимаю, об извинениях не может быть и речи?

— Вот первая по-настоящему проницательная женщина.

Хоуп Бенеке поняла, что он снова забился в свою скорлупу и поднял подъемный мост. Ей захотелось плакать.

— Так и думала, что вы из тех, кому легче умереть, чем извиниться. Вот почему вы мне так нравитесь. Но у вас две проблемы, Майк. И только я помогу вам справиться с обеими.

Ван Герден недоверчиво хмыкнул.

— Проблема номер один: по-моему, мне удастся убедить доброго доктора не подавать на вас в суд. Я не только напомню ему, что процесс привлечет к нам обоим нежелательное внимание публики, которое нам, как профессионалам, совершенно ни к чему. У меня есть еще один, решающий довод. Я напомню ему об одной ночи, когда он без ведома жены явился ко мне в доску пьяный и клялся в вечной любви. Как по-вашему, это приведет его в чувство?

Вторая ваша проблема состоит в привлечении внимания к расследованию одного убийства. Майк, если вы еще в состоянии думать о чем-то другом, то вспомните, что именно ко мне вы обратились за помощью. Вот уже два веских довода за то, чтобы полюбить Кару-Ан.

Ван Герден смерил ее оценивающим взглядом, удивленный неожиданной переменой. Вчера она была радушная хозяйка, сегодня же… просто фурия. Женщина-вамп. Интересно, с чего вдруг такая неприкрытая демонстрация силы? Он произвел мысленные подсчеты, сложив сегодняшнюю Кару-Ан с тем, какой он запомнил ее вчера, перед уходом. Красивая женщина в красном платье, определенно взволнованная кулачной дракой, — мимолетный образ.

Предчувствие зла.

— Да пошла ты, — сказал он.

— Ха, так я и думала! Ты очень предсказуем, Майк! Я не ожидала, что ты упадешь на колени. Самолюбие не позволит. Вот почему я приехала. Хочу воззвать к твоему разуму. И доктор, и средства массовой информации имеют свою цену. Статьи на интересующую тебя тему выйдут на первых полосах в утренних выпусках. А после того, как завещание будет найдено, я хочу получить твою биографию в письменном виде. Я прочту историю твоей жизни и заключу мир с доктором.