Смерть найдёт каждого

Он примет предложение Кусманчика. В конечном итоге, и ему, Максиму, нужно отдохнуть и восстановить силы. А если друг предлагает помощь, хотя бы и такую, грех отказываться.

«Чёртов вирус! Как ты всё поменял, извратил!.. Но тебе не удастся лишить людей того, что им свойственно с момента зачатия человеческой расы, – души!»

И он припал жадными, голодными зубами к боку Кусманчика. Почувствовал свежее мясо, кровь… Главное, не сойти с ума от этого впечатления.

Прежде чем прикрыть от наслаждения глаза, Максим заметил, как их закрыл веками Кусманчик. Даже если ему было больно, тот никак этого не выдал: не вскрикнул, не вздрогнул…

Максиму было хорошо, а это – лучшее состояние, лучшее ощущение перед тем, как идти на важное и рискованное дело. Смертельно опасное. Но – необходимое, неизбежное. Перед тем как идти на месть.

Он найдёт Разумовского. И уничтожит. Отплатит той же монетой. Разрушит его жизнь и заставит умирать, медленно, мучительно. И через это обретёт спасение и спокойствие, и наконец всё – абсолютно всё! – вспомнит.

Он вернёт себе потерянную жизнь. Вернёт через смерть.

Левое предплечье Максима, там, где его подрал оживший мертвец – или кто была эта тварь? – обожгло внезапным приступом боли, но бездомный, погружённый в нахлынувшие волной мечтания и долгожданное, хоть и сиюминутное счастье, не обратил на это внимания.

Глава 11

Среда

Припарковавшись на улице О, Герер и Вольский вошли в ломбард.

Снаружи он ничем не выделялся на фоне остальных многочисленных ломбардов, которые довелось видеть полицейским. Когда коллеги оказались внутри, их ощущения не изменились. Типичный ломбард: тесный, бесшумный и пропитанный ощущением денег, причём денег, заработанных преимущественно нечестно. Такие деньги легко получить, но ещё легче потерять, и ломбард мог помочь клиенту как в первом, так и во втором случае. Никому не хотелось проблем с законом, поэтому владельцы ломбардов предпочитали работать честно. Или делать вид, что они честны перед различными кодексами, в том числе уголовным. Однако «деньги делают деньги», и чем больше ты их сделал, тем больше тебе хочется. Следовательно, разрешено всё то, что не запрещено – и не замечено. Кради – но будь предельно осторожен и насторожен. По крайней мере, подобные мысли навевал именно этот ломбард.

«Получается, есть в нём что-то своё, нечто особенное», – подумал Анатолий.

Но мысль свою продолжить не успел, поскольку занятый разговором – судя по всему, с очередным клиентом – владелец, упитанный лысый мужчина в очках, наконец обратил на них внимание.

Анатолий отвлёкся от досужих размышлений и тоже внимательно посмотрел на того, кого заинтересовал его вид. Впрочем, неудивительно, что их вычислили: несмотря на то, что оба полицейских были в штатском, определить, кто они, опытному глазу не представлялось сложной задачей.

Справился с ней и владелец ломбарда. Ни слова не говоря, он кивнул посетителю, рослому, непропорционально сложенному малому с длиннющими руками. Тот никак не отреагировал – просто развернулся, прошёл мимо, задев плечом Вольского, и скрылся с глаз, очутившись на улице.

Вольский, недовольный тем, что здоровенный мужик не смотрит, куда прёт, сморщился и обратил более неприветливый, чем прежде, взгляд на владельца заведения.

Анатолию физиономия человека, только что покинувшего ломбард, показалась подозрительной. Он почти не сомневался, что перед ними был преступный элемент. Но не пойман – не вор, и Анатолий переключился на ожидавшего их владельца ломбарда. Тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу и постукивал пальцами по перегородке, за которой стоял; при взгляде на Вольского с Герером лицо его исказилось в гримасе неудовольствия, а может, отвращения.

Вольскому это не понравилось ещё больше.

Нравится владельцу, что его отрывают от работы, или нет, а у полицейских тоже были здесь свои дела, причём дела важные. И требовалось немедленно вмешаться, пока Вольский не взорвался и не налетел на, в общем-то, не сделавшего пока ничего страшного человека.

– Лейтенант Герер, – выступая вперёд, представился Анатолий и предъявил служебное удостоверение.

– А это? – неприветливо осведомился мужчина за стойкой, кивнув на Вольского, и скорчил очередную гримасу.

– Твоя смерть. – Евгений уже закипал.

– А это лейтенант Вольский, – ответил за коллегу Анатолий.

– Хм. Тоже лейтенант? – недоверчиво переспросил владелец заведения. – А так бывает?

– Бывает ещё и не так, – ответил или, кто знает, пообещал Вольский.

– Два лейтенанта. Как мило. Только второй лейтенант почему-то невежливый. Ну, во всяком случае, ясно распределение ролей.

– В смысле? – не понял Герер.

– Кто хороший, а кто плохой полицейский.

– Сейчас оба полицейских превратятся в плохих, если ты…

Анатолий положил руку на плечо Вольскому, призывая того успокоиться.

Кажется, помогло, хотя Евгений всё равно дёрнул плечом, сбрасывая ладонь напарника.

– На «ты» мы ещё не переходили, – заявил мужчина за стойкой.

Вольский порывистым движением отвернулся: не потому, что ломбардщик уличил его в некой недопустимой ошибке, а чтобы сдержаться, не наговорить и, тем более, не наделать лишнего.

Владелец ломбарда нагло улыбался.

«Пора это прекращать», – подумал Анатолий.

– Мы из полиции… – вновь заговорил он.

– Я уж догадался, – перебил собеседник.

– …и потому советую вам проявлять уважение.

– А я – вам. Я свои права знаю.

«Крепкий орешек. Но и не таких раскалывали».

– Вы знакомы с Юлией Митроновой и Александром Кондрачуком?

– Впервые о таких слышу.

– Неужели? И они никогда не посещали ваш ломбард?

– Даже если посещали, я не обязан помнить каждого. Кроме того, это их личное дело, а личные дела, особенно в некоторых заведениях, имеют обыкновение оставаться тайной. И ничего предосудительного в том нет.

Если мыслить логично, Герер был склонен согласиться с мужчиной. Однако в данный момент на первый план у Анатолия тоже выходила злоба: он чувствовал, что ломбардщик увиливает, врёт, причём нагло, не краснея. Мало того, он продолжал забавляться с двумя служителями закона, словно с какими-нибудь пацанами.

– Очень странно, что вы их не помните, – заметил Анатолий, – потому что они вас запомнили очень хорошо.

– Ещё раз: я не обязан помнить каждого, к тому же по фамилии. Да и не уверен, что они представлялись.

– Ах, вы уже не уверены? А только что вы точно их не знали.

Ломбардщик сжал губы и ничего не ответил.

– Ваше имя?

– Сергей. Но какое это имеет отношение…

– Фамилия?

– Шольц. Я не понимаю…

– Сейчас поймёшь, – проскрежетал, выдвигаясь вперёд, Вольский.

Герер попытался загородить ему проход рукой, но Евгений не обратил на неё внимания.

– Мы расследуем дело об убийстве, – рыкнул Вольский. – Ясно?

– Я… – начал Сергей, но ему не дали договорить: