Смерть особого назначения

– Ясно. Понимаю, Зорин. Берецкий?

– Все в порядке, командир. И я, и двигатели пока тут, в корме. На все сто процентов.

– Это радует, – ухмыльнулся командир «Москита» и посмотрел на дрогла. – Уарн?

– Алларф... – едва слышно ответил тот. – Алларф актанг. Иска тонга финн...

Наверное, от пережитых потрясений дрогл позабыл, что люди не понимают его языка, ответил по-своему. Но майор Соболевский все равно обрадовался: раз Уарн заговорил, значит, еще не все потеряно. Есть надежда, что союзник придет в себя, справится с пережитыми шоком и болью.

Уарн уселся в кресле чуть ровнее, застонал, а потом что-то тихо, певуче забормотал на своем языке. Было понятно, что он ни к кому из людей не обращается, просто разговаривает сам с собой или читает вслух какие-то мантры. Спустя некоторое время уши чужака чуть распрямились, стали похожи на кожаные лопухи, даже вяло зашевелились.

– Ну вот и порядок, – с облегчением произнес Кирилл. – Значит, немного сбили противника с толку, удрали из-под контроля систем фринов. Пусть теперь гадают: куда мы выскользнули из короны. Пусть ищут!

– Уарн, а что фрины сейчас? – вдруг спросил Кочеванов. – Раньше ты фиксировал волны, в смысле гравитационные волны, волны тяжести, которые испускали вражеские сканеры. А теперь?

– А теперь я ничего не чувствую, – печально ответил Уарн на языке людей. – Слишком много энергии пропало. Надо восстановить.

– Долго? – уточнил командир «Москита». – Много времени надо, чтобы ты вновь начал чувствовать чужие эмоции, мысли, внешние поля?

– Десять тысяч ударов вашего сердца, – послушав себя, ответил Уарн, видимо под каждым ударом сердца подразумевая одну секунду.

– Примерно три часа, – перевел Соболевский в систему измерений, более привычную людям. – Ну, не так уж и много... Подождем.

– Три часа болтаться на одном месте – рискованно, – подал голос Вениамин Цветков. – Могут обнаружить.

Радист был прав, это понимали все. Следовало куда-то укрыться от сканирующих систем врага. Фрины, конечно же, мечтали найти и уничтожить дерзкий кораблик людей.

– Только не в корону!!! – быстро, опережая товарищей, высказал мнение Кочеванов. – Командир, довольно живодерских экспериментов! Тем более и Уарну вновь станет плохо, так что нет никакого смысла снова нырять туда.

– Смысла нет, – согласился Соболевский. – А деловые предложения есть?

– А как же! – обрадовался штурман. – Я тут с картами повозился, обнаружил симпатичный пояс астероидов неподалеку от Гакрукса. Видимо, раньше была планета средних размеров, только ее разорвало гравитационными полями. Командир! Чудненькое место! Целое кольцо мелкого хлама, отражающего сигналы гравилокаторов! Мы туда отлично впишемся! Сойдем за кусок камня, и фрины нас не найдут!

– Угу! – пробурчал пилот. – Фрины не найдут... Только мне вести корабль визуально, без помощи бортового навигационного комплекса. Ты когда-нибудь видел, чтобы командир судна всматривался в звездные пейзажи, пытаясь глазами обнаружить движущиеся небесные тела? Астероиды, метеоры... Это анекдот, Женька!

– Ну, три часа ты же продержишься?! – взмолился штурман. – Хочешь, мы все сядем в рубке и будем смотреть по сторонам, подсказывая тебе?

– Дурак... – беззлобно ругнулся командир «Москита». – Давай скажи еще, что штурвал вместе крутить будем! Что у тебя, мозги после короны Гакрукса не восстановились? Когда заметишь астероид, идущий на пересечение с нами, будет уже поздно маневрировать, останется только венки заказывать. И траурную музыку...

– Другие предложения есть? Более умные?

– Нет, – честно ответил командир.

– Тогда три часа будем молиться, потому что правда на нашей стороне! – подвел итог дискуссии Кочеванов.

– Ладно, уговорил, – сдался Соболевский. Он действительно не видел другого варианта, все они еще не до конца оправились от пережитых потрясений, да и без дрогла было крайне трудно искать «глушилки» противника. – Уговорил, заберемся в пояс астероидов...

Он посмотрел на Уарна, но тот ничего не сказал, лишь слабо мотнул головой в знак согласия – совсем как человек. И тогда майор положил ладони на панели управления, заставляя корабль-разведчик вновь изменить курс.

– Николаич, – негромко позвал вице-адмирал Коровин, отрывая командующего флотом от раздумий. – Примерно через пять-шесть часов мы закончим формирование ударной группировки на границах созвездий Центавра и Южного Креста.

Борисов неодобрительно посмотрел на начальника штаба, потом на работавших неподалеку за компьютерами офицеров группы технической поддержки. Адмирал не любил, чтобы к нему обращались неформально, даже если это позволяли себе ближайшие помощники. Одно дело – где-то в домашней обстановке, за столом во время празднества, и совсем другое – в момент боевых действий, перед схваткой с армадой фринов. Схваткой, которая могла в случае удачного исхода покончить с агрессией пришельцев, а в случае неудачного – открыть захватчикам прямую дорогу в глубь освоенных человечеством пространств. К Солнечной системе. К Земле.

Впрочем, Борисов воздержался от каких-либо замечаний своему заместителю, тот все должен был понять по выражению лица командующего флотом.

– Пять-шесть часов? – неодобрительно переспросил адмирал. – А точнее никак? Будто каждой бригаде, каждому линейному кораблю не составлен график движения! Будто неизвестно, когда они окажутся в местах назначения!

– Известно. – Чуть заметная усмешка появилась на губах Коровина. Начальник штаба отлично знал требования Борисова, понимал, что командир не даст спуску никому, даже тем, кто рядом с ним много лет. – Последними позиции занимают четырнадцатая и двадцать третья бригады. Если не произойдет форс-мажора, через пять часов тридцать пять минут. Это на флангах – на максимальном удалении от Гакрукса. Выдвижение бригад идет по плану, мы по-прежнему стараемся соблюдать максимальную осторожность, дабы не попасть под «глушилки» фринов.

– Старайтесь! – едко пробурчал командующий. – Очень бы хотелось, чтоб командиры линкоров и крейсеров четко выполняли инструкции, соблюдали маршруты выдвижения и не лезли в зону, где слепнут и глохнут локаторы. А то мы вечно начинаем пить боржом, когда почки уже отвалились.

– Все идет нормально, – поспешил заверить начальник штаба.

– Покажи объемную карту! – приказал Борисов, направляясь к огромному столу, над которым с помощью хитрой системы голографических лазеров можно было моделировать различные участки звездного неба.

По знаку вице-адмирала офицеры из группы технической поддержки тут же развернули перед командующим объемную модель двух созвездий, подсветили Гакрукс – ближайшую звезду к Центавру.

К Борисову стали подтягиваться другие офицеры штаба, понимая, что адмирал собирается анализировать последние данные информационных и разведывательных служб.

Одно за другим на плане начали вспыхивать облака золотистых искр – компьютерщики помечали зоны, где находятся корабли земного флота. Туманность Угольный Мешок соответствовала своему названию – на объемной карте она выглядела огромной чернильной кляксой, с той лишь разницей, что клякса – нечто плоское, а тут было неровное, растянувшееся в трех измерениях облако. Оно даже чем-то напоминало живое существо – черного спрута, выпроставшего хищные щупальца и вправо, и влево, и вперед, и вверх.