Смерть по фэн-шуй

– Какие шутки, Володя? – развел руками Гошка. – Мы тебе, без всяких шуток, убийцу Дарьи Лагутиной приготовили.

Володя замолчал, прошел на середину комнаты и остановился, переводя взгляд со Светланы на Лихачева и обратно.

– Кто из них?

– Не я! – Светлана засучила ногами по линолеуму, отползая в сторону. – Он убивал, и золото он забрал, все он!

– Это свидетельница по делу, – пояснил Гоша.

– Свидетельница, – торопливо подтвердила Светлана. – Я ничего не знала! Я только свидетельница!

– Понятно. – Стрешнев несколько секунд внимательно разглядывал ее, потом спросил: – Почему вы на полу?

– А что, уже можно вставать?

– Можно, – разрешил он. И, потеряв интерес к девушке, обернулся к Лихачеву. – Господин Лихачев, значит. А улики у нас есть?

– Есть, Володя, все есть, – заверила я. – Кстати, на пистолет не наступи. Наверняка это тот самый, из которого Лагутину застрелили.

– Ты свяжись с управлением, – посоветовал Гоша. – Попроси, чтобы узнали, в каком банке Лихачев абонировал ячейку в сейфе. Ну и санкцию на изъятие содержимого пусть возьмут. А мы тебе пока все расскажем. С подробностями.

Вчера Володя сидел у нас в офисе и смотрел видеозапись с камеры слежения. Сегодня мы собрались перед монитором в том же составе, вот только запись была уже другая…

На экране – Лихачев и Долли. Долли садится на стул, Лихачев связывает ее, она дергается и смеется – щекотно. Он открывает витрину и аккуратно собирает золотые амулеты и украшения. На то, чтобы упаковать драгоценности в специально подготовленную коробку, у него уходит минут десять, не меньше. Долли все это время весело подсчитывает общую стоимость добычи в евро, тут же пытается перевести в доллары и в рубли, сообщает, что теперь первым делом купит себе квартиру, точнее, машину, вот только надо выбрать, что лучше – навороченный джип или какой-нибудь особо крутой спорткар…

Лихачев занят делом и не обращает внимания на ее болтовню. Наконец он убирает заполненную коробку в портфель и улыбается девушке:

«– Наговорилась? Теперь придется немного потерпеть. Где скотч?

– Около кассы рулон лежит. И ножницы там. Слушай, а я вот думаю: ну его, этот спорт-кар! Лучше взять что-нибудь такое, солидное – «майбах», например. Представляешь, выезжаю я на «майбахе»…

– У тебя прав нет, зачем тебе машина?

Лихачев отошел к кассе и отмотал большой кусок прозрачной липкой ленты, аккуратно отрезал его ножницами.

– Зачем мне права? – живо отозвалась Долли. – С такими деньгами я себе, в плюс к машине, еще и шофера куплю. Заставлю ходить в форменном костюме, с золотыми аксельбантами и в фуражке! И чтобы он называл меня «мадам»! «Куда изволите, мадам?» – пробасила она, подражая голосу воображаемого шофера, и засмеялась легким, счастливым смехом.

– Ну, хватит болтать, – скомандовал Лихачев, подходя к ней со скотчем. – Закрывай рот.

– Может, не надо? – капризно надула губки Долли. – Потом знаешь как больно отдирать будет? И следы останутся… Может, я лучше так, тихонько посижу?

– А что ты ответишь, когда тебя спросят, почему ты сидела тихо и не орала? Нет уж, давай…

Долли явно хотела еще поспорить, но Евгений Максимович быстро прижал липкую ленту к ее лицу. Поскольку девушка успела в последний момент дернуться, получилось криво, но рот оказался заклеен надежно. Долли издала возмущенное мычание, на которое Лихачев не обратил никакого внимания. Он вернулся к своему портфелю и достал пистолет.

– Теперь перейдем к последнему акту нашего представления, – объявил он.

Долли снова замычала, глаза ее были полны ужаса. Она сразу поверила, что это не шутка, что все всерьез, что сейчас ее будут убивать. И пыталась спастись – отчаянно и бесполезно. Дергаясь изо всех сил, она почти сумела подняться на ноги, но упала вместе со стулом. Даже тогда, уже понимая, что спасения нет, Долли продолжала извиваться на полу, стараясь отползти. От этого еще страшнее, еще отвратительнее прозвучали слова Лихачева:

– Извини, дорогая. Но так будет лучше.

Он неторопливо подошел к девушке и, вытянув руку вперед, выстрелил. Убрал пистолет, потом, словно вспомнив что-то, огляделся по сторонам. Прошел по торговому залу, внимательно осматривая стены. Наконец остановился напротив камеры, раздвинул листья пластиковой лианы и улыбнулся. Подмигнул, вытянул вперед руку и постучал ногтем по объективу. Все. На этом запись прервалась».

Некоторое время все молчали, потом Нина спросила:

– И что Лихачев? Признался во всем?

– Признается такой, как же! – устало ответил Стрешнев. – Евгений Максимович сейчас изображает погружение в глубокую депрессию, поэтому разговаривать отказывается в принципе, даже с адвокатом.

– А кому оно нужно, его признание? – философски заметил шеф. – От пистолета он отказаться не сможет, да и золото вы из ячейки забрали. Кстати, там все было?

– Да. Мы с описью, что дала Кулиничева, сверили. Так что вы, Сан Сергеич, правы, по большому счету признание Лихачева не больно и нужно. У нас ведь еще и запись эта, и свидетельница разговорчивая. Для любого суда, хоть с присяжными, хоть без них, улик больше чем достаточно.

– Светлана, значит, жениха своего несостоявшегося теперь топит? – Я вспомнила, как барышня мурлыкала в телефонную трубку: «Пупсик!» И то, что Лихачев был убийцей, ничуть ей не мешало. А теперь, после ареста «пупсика», и чувства, выходит, остыли.

– Аж брызги летят во все стороны, – подтвердил Володя. – Они с Лихачевым давно любовь крутили, а потом вдруг Долли появилась, и Светлана не у дел осталась. А Лихачев, судя по всему, для того Долли в магазин и устроил, чтобы это ограбление провернуть. В общем, господа частные сыщики, опять я получаюсь ваш должник.

– Квиты, – усмехнулся Баринов.

А Ниночка объяснила:

– Если бы ты Кулиничеву под арест не взял, неизвестно, сколько воевать пришлось бы, чтобы она расплатилась. А так Татьяна Викторовна сама прибежала и наличные принесла.

– Да еще благодарила, что мы деньги взяли, – добавил шеф. – Так что мы квиты, не сомневайся.