Смерть под маской красоты (сборник)

Санди тоже встала.

– В штате Нью-Йорк смертный приговор приводится в исполнение путем летальной инъекции, но я уловила вашу мысль. Скажите, мистер Баркер, а что вы делали после того, как усадили Арабеллу в такси?

– Знаете, я ждал, что меня будут об этом спрашивать, но копы даже не потрудились поговорить со мной. Они сразу знали, что схватили убийцу Арабеллы. Короче, когда я усадил ее в такси, то поехал к матери и повез ее в кино. Я так делаю раз в месяц. Я был у нее дома до без четверти девять и в очереди за билетами без двух минут девять. Парень в билетной кассе меня знает. Мальчишка, который продает в кино попкорн, тоже меня знает. Рядом с нами сидела женщина, мамина подруга, и она знает, что я сидел там до конца фильма. Так что я не убивал Арабеллу, но я знаю, кто ее убил!

Баркер грохнул кулаком по столу, свалив на пол пустую бутылку из-под газировки.

– Хотите помочь Шипману? Украшайте его камеру!

Рядом с Санди неожиданно возникли двое охранников из Секретной службы. Оба мужчины пристально смотрели на Баркера.

– Не стоит колотить по столу в присутствии этой дамы, – холодно посоветовал один из них.

Впервые с той минуты, когда Санди вошла в его кабинет, Альфред Баркер потерял дар речи.

Томас Экер Шипман не обрадовался звонку Марвина Клейна, помощника Генри Бритлэнда, который передал ему просьбу президента повременить с признанием вины. «Какой в этом смысл?» – подумал Шипман, недовольный, что не может уладить дело. Все равно он неизбежно отправится за решетку, и хочется быстрее покончить с этим. Кроме того, дом уже стал напоминать ему тюрьму. Как только сделка о признании вины будет согласована, пресса живо заинтересуется его делом, но потом Шипмана посадят, и они переключатся на следующего недотепу. Шестидесятипятилетний мужчина, который отправляется за решетку на десять или пятнадцать лет, не может надолго остаться горячим материалом.

«Они до сих пор тут толпятся», – думал он, в очередной раз глядя на скопище репортеров, разбивших лагерь возле его дома, только потому, что было неизвестно, пойдет ли он в суд. Как только станет ясно, что он собирается принять лекарство, не вступая в драку, их интерес тут же испарится.

Экономка, Лилиан Уэст, приехала ровно в восемь утра. Шипман надеялся помешать ей войти, закрыв дверь на цепочку, но, похоже, только усилил этим ее решимость попасть внутрь. Когда она обнаружила, что не может отпереть дверь, то нажала кнопку звонка и звала Шипмана до тех пор, пока он не впустил ее.

– О вас нужно заботиться, хотите вы того или нет, – заявила Лилиан, резко отметая все его вчерашние возражения: он не хочет, чтобы пресса вторгалась в ее частную жизнь, и на самом деле предпочел бы остаться в одиночестве.

Затем она принялась за повседневные заботы, убирая комнаты, в которых ему больше не придется жить, и готовя еду, к которой он не испытывал аппетита. Шипман наблюдал, как она ходит по дому. Лилиан была привлекательной женщиной, отличной экономкой и прекрасным поваром, но ее властность временами заставляла Шипмана с тоской вспоминать о Доре, которая проработала экономкой у них с Констанс двадцать лет. И даже если у нее иногда подгорал бекон, она все равно оставалась очень славной женщиной.

Кроме того, Дора относилась к старой школе, тогда как Лилиан всем сердцем верила в равенство работника и работодателя. Тем не менее на то недолгое время, которое ему осталось провести в этом доме, можно было примириться с привычкой Лилиан делать все самой. Ему стоило просто брать от жизни лучшее, наслаждаться вкусными блюдами и правильно выбранным вином.

Признав, что он не может отрезать себя от внешнего мира и должен быть доступен хотя бы для своего адвоката, Шипман включил автоответчик и стал прослушивать звонки, отсеивая ненужные. Однако, услышав голос Санди, он с радостью взял трубку.

– Томми, я в машине, еду к тебе из Йонкерса, – пояснила Санди. – Я хочу поговорить с твоей экономкой, если она у тебя. А если нет, ты не знаешь, как с нею связаться?

– Лилиан здесь.

– Великолепно. Не отпускай ее, пока я не приеду. Я буду примерно через час.

– Не представляю, что она может рассказать такого, о чем еще не слышала полиция.

– Томми, я только что говорила с дружком Арабеллы. Он знал о ее плане вытянуть у вас деньги, и, судя по его словам, она уже как минимум один раз проделывала такое с другим человеком. Нам нужно выяснить, кто это был. Вполне возможно, что кто-то в тот вечер следовал за Арабеллой до вашего дома. Мы надеемся, Лилиан, уходя, могла заметить нечто – возможно, машину, – что в тот момент показалось ей несущественным. Полиция не занималась всерьез поисками других подозреваемых, и поскольку мы с Генри убеждены, что вы этого не делали, то пытаемся разнюхать обстоятельства за них. Так что встряхнитесь! Мы еще посмотрим, кто кого.

Шипман повесил трубку и обернулся. В дверях его кабинета стояла Лилиан Уэст. Очевидно, она слышала разговор. Тем не менее Шипман любезно улыбнулся.

– Миссис Бритлэнд едет сюда поговорить с вами, – сказал он. – Кажется, они с президентом верят, что я не убивал Арабеллу, и решили сами поиграть в детективов. У них есть теория, подтверждение которой может пойти мне на пользу, и она хочет поговорить с вами об этом.

– Замечательно, – ледяным тоном ответила Лилиан Уэст. – Я с нетерпением жду этого разговора.

Следующий звонок Санди сделала Генри, на его самолет. Они обменялись отчетами о своих разговорах, ее с Баркером и его с графиней. Когда дело дошло до привычки Арабеллы шантажировать мужчин, с которыми встречается, Санди отметила неприятный нюанс:

– Есть одна проблема. Кто бы ни желал убить Арабеллу, будет очень трудно доказать, что этот человек незамеченным пробрался в дом Томми, зарядил пистолет и нажал на спуск.

– Трудно, но возможно, – заверил ее Генри. – Я прямо сейчас попрошу Марвина проверить последнее место работы Арабеллы. Не исключено, что ему удастся выяснить, с кем она была связана.

Генри попрощался с Санди, уселся поудобнее и задумался о том, что узнал о прошлом Арабеллы. Его что-то сильно тревожило, только было непонятно, что именно. Во всем этом деле имелась какая-то неправильность, но в чем она заключалась?

Генри откинулся на спинку вращающегося кресла, его любимого места в самолете, не считая кресла пилота. «Какие-то слова Санди, – подумал он, – но какие?» Ну разумеется, понял он, прокрутив разговор в памяти, ее замечание о том, как трудно доказать, что неизвестный человек незаметно пробрался в дом, зарядил пистолет и нажал на спуск.

Вот оно! Это вовсе не чужак. Есть один человек, который мог это сделать, который знал, что Томми ужасно устал и плохо себя чувствует, который знал о приезде Арабеллы. Человек, который впустил ее в дом. Экономка!

Она относительно недавно работала у Томми. Скорее всего, он ее особо не проверял. Не исключено, что он вообще немногое о ней знает.

Генри торопливо набрал графиню Кондацци. «Только бы она оказалась дома», – взмолился он. Когда ему ответил уже знакомый голос, Генри, не теряя времени, сразу перешел к цели своего звонка:

– Бетси, Том что-нибудь рассказывал вам о своей новой экономке?

Она помешкала.

– Да, но разве что в шутку.

– В каком смысле?

– О, знаете, как это бывает, – отозвалась она. – На пятом-шестом десятке есть много одиноких женщин, но очень мало мужчин. Когда я последний раз говорила с Томми – утром того дня, когда убили эту бедную девушку, – я сказала, у меня есть десяток подруг, вдовых или разведенных, которые станут ревновать из-за его интереса ко мне, и если он заявится сюда валять дурака, то окажется в центре их внимания. Он ответил, что, за исключением меня, он намерен избегать одиноких женщин и что совсем недавно имел весьма неприятные переживания на этой почве.